Александр Афанасьев - Сожженные мосты Часть 4
А вот графу Ежи Комаровскому – повезло. Он и сам не знал как – но повезло. Потом правда узнает – и проклянет все на свете, оставшись совершенно один в этом мире.
Как ни странно – он исчез с горизонта на два дня по одной простой причине – он искал Елену. Не найдя ее ни в одном из клубов и злачных мест Варшавы – он решил ждать ее у дома, рассудив, что рано или поздно она там появится, у себя дома. Припарковав машину на стоянке, он молча, терпеливо ждал, час за часом. Дважды он выходил – чтобы купить немного еды и сделать другие дела, какие возможны. И лишь рано утром тридцатого он проснулся, посмотрел в зеркальце заднего вида, увидел себя – грязного, заросшего неопрятной щетиной, всклокоченного – и понял, что так нельзя.
Ближайшим местом, где можно было привести себя в порядок, и где бы его пустили – было как ни странно здание штаба округа, там был, по крайней мере, рукомойник и "дежурная" бритва, потому как офицеры из странствий возвращались в самом разном виде, а устав требовал от них пребывать в виде опрятном. И если на удаленном полигоне на это внимание не особо обращают – то в здании штаба округа извольте соответствовать.
Машину он припарковал недалеко от здания штаба, благо по раннему утру места для парковки были. Металлодетектор среагировал на Наган в кармане – но у него в удостоверении написано "с правом ношения оружия", и потому внимания на наган не обратили. Только принюхались – нахождение офицера в людных местах в нетрезвом состоянии и при оружии считалось проступком и влекло за собой взыскание. Но спиртным от графа Ежи не пахло, пахло много чем другим – и омерзительно пахло доложу я вам.
В караулке граф Ежи привел себя в порядок – умылся несколько раз с мылом, кое-как вымыл голову над рукомойником, побрызгал на себя "дежурным" одеколоном, единственным ароматическим достоинством которого было то, что он напрочь отшибал любые другие запахи, даже сильные. Побрился безопасной бритвой – не слишком опрятно, но и так сойдет. Кое-как привел в порядок одежду, шагнул в вестибюль…
Улицу в то время еще не перекрыли. Демонстранты уже собирались до поры до времени они скрывали свои намерения, чтобы не разогнала полиция – он их не заметил, и они, что немаловажно, его – тоже.
И на припаркованный прямо напротив здания штаба округа большой лимузин Вольво с затемненными до черноты стеклами и гербовым, "с орлом" пропуском на лобовом стекле он тоже не заметил – ни он ни охрана.
А стоило бы…
– Пан Комаровский, вас ожидают… – сказал дежурный офицер, майор с фамилией, которую граф Ежит никак не мог запомнить и в очках в тонкой золотой оправе – я открыл кабинет…
На последние слова граф Ежи резко остановился
– Кто ожидает?
– Велели не сообщать.
Понятно…
Собственно говоря – граф Ежи и не удивился, увидев в своем кабинете сухощавого, с иголочки одетого пана Збаражского из "безпеки войсковой". Он нервно ходил по кабинету, услышав как открывается дверь – продолжил ходить.
– Доброго здоровья, пан Збаражский – мутная волна злобы на этого человека просто душила, не давала жить.
– Доброго здоровья и вам – буркнул Збаражский – зачем вы это сделали?
– Затем, что нечего!
– Что значит – нечего? Вы понимаете хоть – что вы натворили?
– Я всего лишь покарал подлеца и ублюдка.
Збаражский вышел из себя – он резко хлопнул ладонью по столу, граф впервые видел, чтобы он был в таком состоянии. В замкнутом стенами помещении это прозвучало как выстрел.
– Всего лишь? Всего лишь?! Вы так спокойно об этом говорите, что право – мне становится страшно.
– А мне становится страшно, пан полковник, оттого что мы видим зло и ничего не делаем, чтобы покарать его!
– Работа полицейского заключается в том, чтобы разматывать клубок до конца а не отрывать от него первую попавшуюся нить! Вы должны были втереться к нему в доверие и узнать, с кем он работает, кто поставляет ему наркотик, кто связан с ним! Вот что нужно было сделать, нам нужна вся банда, а не только профессор!
– Это то я как раз узнал… – мрачно сказал граф – вам известен некий пан Жолнеж Змиевский?
Збаражский остановился, повернулся к графу
– Кто?
– Жолнеж Змиевский. Этот пан судя по всему промышляет наркоторговлей, и по крупному. Профессор работает на него. И более того – по мнению пана Ковальчека пан Змиевский является сотрудником полиции или спецслужб.
Збаражский все более успокаивался
– Он сам вам об этом сказал?
– Да, сам. Вы знаете пана Змиевского?
– Нет, но узнать будет нетрудно. И все равно – вам не стоило его убивать, теперь у нас нет свидетелей против этого Змиевского, придется начинать все с начала.
– Простите… – графу Ежи показалось, что он что-то недопонял
– Нет свидетелей, говорю. Возможно вы считаете, что беспека может хватать людей каким ей вздумается – но это далеко не так. Над нами есть надзирающий спецпрокурор, и мы тоже подчиняемся закону. Этот Змиевский – что я ему теперь предъявлю? Ваши слова? Со слов покойного пана профессора Ковальчека? С чужих слов – не примет не один суд.
– Да я не об этом… что значит… покойного пана Ковальчека?
– Да то и значит! Зачем вы его убили?!
– То есть как – убил? – снова не понял граф Ежи – что значит убил? Я его просто избил, а не убил.
Теперь недоуменный взгляд бросил на своего агента пан Збаражский
– Нормально вы его избили. Вы его застрелили, его обнаружили мертвым. Убитым из пистолета!
– Я его не убивал!
Пан Збаражский покачал головой
– Спокойнее, мы не в полиции. Я не прокурор и не судья, убили – ну, что делать…
В следующую минуту граф Ежи сделал два шага вперед и схватил пана Збаражского за грудки, тряханув его как охотничья собака подстреленную утку.
– Я его не убивал, слышишь, ты, курва!! Не убивал!
– Отпустите! – приказал пан Збаражский, не меняя выражения лица
Граф оттолкнул от себя разведчика, так что если бы не стол – тот упал бы на пол.
– Я его не убивал – глухо повторил граф, начиная понимать что произошло непоправимое.
– Тогда кто? – ответил пан Збаражский, приводя одежду в порядок
– А я знаю?! Этот ублюдок торговал наркотиками! Кокаином я у него больше килограмма в унитаз высыпал! Его любой мог грохнуть, любой! Когда я от него уходил, он был еще жив, понимаете, жив! Я ему сказал, что убью, если он еще раз подойдет к Елене или снова начнет торговать и ушел! И все! Вот, смотрите!
На пыльную, неприбранную поверхность стола грохнулся укороченный Наган
– Посмотрите! У меня был этот Наган, я ему им пригрозил! Ткнул стволом в зубы и сказал, что вышибу мозги! Но я не стрелял – видите, все семь патронов в барабане.
– Ну… можно было и перезарядить.
– Понюхайте! Из него не стреляли лет пятьдесят!
Пан Збаражский достал из кармана пиджака платок, навернул на руку, поднес револьвер стволом к носу, понюхал…
– Действительно… курва блядна…
– Что я вам говорил!
Полковник протянул обратно револьвер владельцу.
– Заберите. Насколько я понимаю – он наградной…
– Моего прадеда…
– Тем более заберите. Итак, вы говорите, что не убивали Ковальчека.
– Матка боска, именно это я и говорю уже битых полчаса! Не убивал я его, когда я уходил – он жив был!
– Тогда кто его убил?!
– Иезус ведает! Пусть полициянты и разбираются!
Збаражский тяжело вздохнул
– Уже разобрались… Вы знаете о том, что вы вообще-то в розыске?
– То есть? В каком розыске?
– Пока – по Варшаве… Сегодня утром сторожевик* на вас выставили, пока – в пределах Варшавы, но так – и до общероссийского недалеко. У нас программа, она отслеживает всю информацию по лицам, сотрудничающим с вами. Мы вас ищем целый день, где вы были все это время?
– Не ваше дело… – буркнул граф
– Не мое?! Не мое?! Вы хоть понимаете, что с меня за совершенное моим агентом убийство – могут погоны долой! Или неполное служебное – и вперед, стучит паровоз, Сибирь под колесами**! Какое к бисовой маме не мое?!
– Извините…
Удивительно – но графу в самом деле стало стыдно. Он был воспитан так, что одним из самых тяжких грехов в его системе моральных ориентиров считалось подвести другого человека. Тем более – полковника.
– Этим делу не поможешь… – немного успокоился Збаражский – надо разобраться что к чему. Рассказывайте. Все до мельчайших деталей, что вы делали в тот день. Говорите правду, может быть, мне еще удастся что-то сделать и для себя и для вас.
– Ну… я с Еленой поссорился… узнал, что она на кокаине сидит. Потом…
– Что потом? Говорите.
– Проследил, где она берет. Оказалось – на авеню Ягеллонов. Там меня полицейский видел, штраф выписал.
– Штраф?
– Да, за неправильную парковку.
