Фредерик Форсайт - Псы войны
Возможно, что они уже разъехались по домам, в таком случае водопровод, электроснабжение и службы аэропорта скоро выйдут из строя.
– Где расположен аэропорт?
– Здесь, в основании полуострова, за столицей. Он не отвечает международным стандартам, поэтому, если вы хотите добраться сюда по воздуху, вам придется сначала долететь на самолете компании «Эр Африк» сюда, в республику, расположенную севернее, и пересесть на маленький двухмоторный самолет, который летает оттуда в Кларенс три раза в неделю. Летной концессией владеет французская фирма, хотя сегодня она вряд ли оправдывает себя экономически.
– Кто относится к друзьям республики, выражаясь дипломатическим языком?
Эндин покачал головой.
– У них нет друзей. Никто в этом не заинтересован, слишком ненадежно. Даже Организация Африканского Единства стыдливо обходит молчанием эту тему. Там все настолько неясно, что они предпочитают молчать. Журналисты туда не ездят, поэтому и в прессе о них не упоминают. Правительство так откровенно ненавидит белых, что никому неохота посылать туда своих сотрудников с какой бы то ни было целью. Никто не вкладывает капитал, потому, что нет ни малейшей гарантии, что в один прекрасный момент, какой-нибудь Том, Дик или Гарри с партийным значком в петлице не конфискует все подчистую. У них есть юношеская лига партии, которая занимается тем, что бьет всех, кого ни попадя, поэтому люди живут в постоянном страхе.
– А что русские?
– У них самое многочисленное представительство, и они, вероятно, оказывают на президента определенное влияние в вопросах внешней политики, в которой тот ни бельмеса не смыслит. Его основные советники – получившие образование в Москве зангарийцы, хотя сам он в Москве не учился.
– Обладает эта страна хоть каким-то потенциалом? – спросил сэр Джеймс. Эндин утвердительно склонил голову.
– Я полагаю, что при надлежащем старании и руководстве потенциала страны хватит, чтобы поддержать благосостояние народа на вполне приличном уровне. Население малочисленно, а потребности так низки, что они могли бы полностью обеспечить себя питанием, одеждой, всем необходимым для создания крепкой экономической основы на месте, включая небольшое количество твердой валюты для вынужденных дополнительных затрат. Это можно было бы сделать, но, в любом случае, потребности настолько ничтожны, что фонды помощи и благотворительные организации могли бы Обеспечить страну всем необходимым, если бы на их сотрудников не нападали, оборудование не ломали и не разворовывали, а посылки с гуманитарной помощью не уплывали бы на черный рынок, чтобы пополнить личные счета правителей.
– Ты сказал, что Винду неважные работники, а как Кайа?
– Ничуть не лучше, – сказал Эндин. – Целый день греются на солнышке или прячутся в кустах, если что-то покажется им подозрительным. Их плодородная равнина всегда давала им достаточно, чтобы прокормиться, поэтому они рады тому что есть.
– А кто же тогда работал на плантациях в колониальное время?
– Колониальные власти завезли отовсюду 20000 черных рабочих. Они обустроились и до сих пор живут там. Вместе с членами семей их около 50000. Но те же колониальные власти никогда не давали им право голоса, поэтому они не принимали участия в голосовании при независимости. Если могут найти хоть какую-нибудь работу, то работают и сейчас.
– Где они живут? – спросил Мэнсон.
– Около 15000 все еще живут в своих бараках на территории плантаций, хотя там уже практически нечего делать, так как вся техника вышла из строя. Остальные потянулись поближе к Кларенсу и зарабатывают на жизнь чем придется. Они обитают в убогих поселках, разбросанных вдоль дороги, на задворках столицы, по пути в аэропорт.
Долгие пять минут сэр Джеймс Мэнсон сосредоточенно глядел на карту, усиленно размышляя о горе, о сумасшедшем президенте, о кружке обученных в Москве советников и о русском посольстве. В конце концов он вздохнул.
– До чего же мерзкая дыра.
– Это еще мягко сказано, – отозвался Эндин. – У них до сих пор существует ритуал публичной казни перед толпой, которую сгоняют на главную площадь. Человека разрубают на куски при помощи мачете. Тот еще народец.
– И кто же конкретно устроил этот рай земной?
Вместо ответа Эндин извлек из папки фотографию и положил ее на карту.
На сэра Джеймса смотрел африканец средних лет, в обтянутом шелком цилиндре, черном сюртуке и мешковатых брюках.
Очевидно, это был день приведения к присяге, ибо на заднем фоне было видно несколько представителей колониальных властей, стоящих рядком на ступенях внушительного здания.
Удлиненное и худое лицо под блестящим черным шелком цилиндра с глубокими складками от крыльев носа. Концы губ оттянуты книзу, придавая лицу выражение крайнего недовольства. Но глаза привлекали внимание. Они горели характерным блеском, столь часто встречающимся у фанатиков.
– Вот этот человек, – произнес Эндин. – Безумный, как бешеный пес, и мерзкий, как гремучая змея. Западно-африканский Папа Док. Обладатель магической силы, общающийся с духами, освободитель от белого ига, спаситель своего народа, мошенник, грабитель, глава полиции, лично пытающий подозреваемых, специалист по выбиванию признаний, слушатель голосов от Всевышнего, наблюдатель видений, Повелитель всего и вся, Его Высокопревосходительство Президент Жан Кимба.
Сэр Джеймс Мэнсон задержал взгляд на лице человека, который, сам того не зная, имел в своем распоряжении запасы платины, ценой в десять миллиардов долларов.
«Интересно, – подумал он, – заметит ли мир его исчезновение?»
Вслух он не произнес ни слова, но после беседы с Эндином решил, что приступит к организации этого события.
Шесть лет тому назад колониальная держава, владеющая анклавом, получившим ныне название Зангаро, учитывая давление мировой общественности, решила предоставить колонии независимость. Среди населения, совершенно неискушенного в самоуправлении, была проведена спешная разъяснительная работа, и на следующий год были назначены всеобщие выборы и торжественное провозглашение независимости.
В полной неразберихе откуда-то возникло пять политических партий. Две из них были чисто племенного толка, одна обещала блюсти интересы Винду, другая – Кайа. Остальные три партии разделились по политическим платформам и претендовали на заботу о всем народе, независимо от племенной принадлежности.
Одна из этих партий была консервативной группировкой, возглавляемой человеком, занимавшим достаточно высокое положение при колонизаторах и пользующимся их откровенной любовью. Он утверждал, что будет продолжать поддерживать тесные связи с бывшей метрополией, которая, помимо всего прочего, гарантировала содержание местных бумажных денег и покупку экспортной продукции. Вторая партия была центристской, малочисленной и слабой, во главе которой стоял интеллектуал, профессор, получивший образование в Европе.
Третья партия – радикальная – возглавлялась человеком, несколько раз сидевшим в тюрьме по политическим мотивам. Это и был Жан Кимба.
Задолго до выборов два его помощника, с которыми во время их обучения в Европе вошли в контакт русские, заметив их присутствие в колонне уличных демонстрантов против колониальной политики, и, которые согласились на стипендии в московском Университете дружбы народов им. П. Лумумбы, где им предлагалось закончить образование, тайком покинули Зангаро и улетели в Европу. Так они встретились с эмиссарами из Москвы и, в результате переговоров, получили деньги и существенные советы весьма практического свойства.
При помощи денег Кимба и его сообщники сформировали политические отряды из головорезов, нанятых в племени Винду, без участия представителей сравнительно малочисленного рода Кайа. В удаленных от надзора полиции районах центральной части страны политические отряды приступили к работе.
Несколько представителей конкурирующих партий мгновенно исчезли без следа, а отряды наведались ко всем вождям кланов племени Винду.
После нескольких сжиганий живьем и выдавливания глаз вожди кланов наконец поняли, что от них требуется. Когда подоспело время выборов, следуя простой, но эффективной логике, что надо делать так, как велит сильный человек, способный отобрать у тебя то, что ты имеешь, и не обращать внимания или высмеивать слабого и беспомощного, вожди приказали своим людям голосовать за Кимбу. Он победил благодаря численному большинству Винду, и число голосов, отданных за него, с лихвой перекрыло все голоса Кайа и оппозиции вместе взятые.
Этому способствовал еще и тот факт, что количество Винду было завышено почти вдвое в результате давления на вождей, чтобы те заявили о большем числе жителей в их деревнях, чем на самом деле. Примитивный подсчет избирателей колониальными чиновниками основывался на устных заверениях вождей деревень о количестве проживающих там жителей.
