Тина Шамрай - Заговор обезьян
Не напомнить же ему, что он уже делал это два часа назад. Нет, всё правильно, телефон должен быть в порядке, а то мало ли что. А Пустошин, вернувшись на крыльцо, вдруг бодро выкрикнул:
— Не бойтесь вы людей, не бойтесь! Людям надо объединяться, а то задавят по одиночке. Где и чувствуешь единение, как не на митинге…
— На митинге?
— Именно что! Там ведь может собираться толпа, а могут граждане… Только вот граждан у нас маловато — пока только одно население… А вас освободят! Освободят, освободят! — остановил он возражения. — Может, поставят какие-то условия, но выпустят. Но только вы в политику не ходите, не надо! Политика — это непрерывные компромиссы. Займитесь благородным делом — защитой людей! Я ведь сам начинал лет двадцать назад. А до жил, как все, работал, семью завёл. А что до страны, то многое напрягало, но особо не протестовал, если только на собраниях выступал, но всё умеренно. Никакого самиздата не читал, да и какой в провинции самиздат! Это теперь каждый считает хорошим тоном заявить: не только читал, но и распространял запрещённое. Врут! Знавал я таких, они, если и читали что-то недозволенное, то разве только порнографическое. Ну, это известный сюжет — Ленин и бревно! Вот и у Белого дома будто бы вся Москва стояла. Правда, этим теперь не принято хвастаться… Ну, а что касается меня, то… То, чем старше становился, тем больше сознавал: не так всё в стране, не так! Это и привело в газету, стал печататься, на митинги бегал, потом и сам организовывал, на одном таком мы с Кириллом и познакомились…
Помню, в конце восьмидесятых пришло письмо в редакцию: так и так, женщину притесняют. Ну, и предложили мне как внештатнику: съезди, разберись. А ехать надо было на север, а там посёлки в совершенном запустении, да и всегда жизнь была непростой, и народ обозлённый, вот и затравили приезжую учительницу. Знаете ведь, когда женщина одинока, то можно ушаты грязи вылить, и все поверят. Приехал поздно, ночевать негде, не пойду же я на постой к этой самой учительнице. И определила она меня к своим соседям. Многодетная семья, пять детей, бедность жестокая — никаких вещей, только кровати, тюфячки без простыней, но чистенько. Хозяева какой-то рыбки мелкой нажарили, меня пригласили: мол, садись, отужинай с нами. Я отказывался, как мог, в магазин побежал, а там даже консервов не было, одно грушевое повидло. Набрал несколько банок, хоть какой-то гостинец детям, они с кипятком две баночки так хорошо умяли. Ну, и разговорился с хозяином, ничего такой мужичок, но руки не было, он мне и сказал: вот, мол, шестой ребёночек был, с месяц как умер, а похоронить не могут — денег нет. Кто, мол, согласится в такой мороз могилку копать, да без подогрева! Вот они никому и не сказали, отнесли его в дальнюю комнату, окошко там приоткрыли и заморозили. Мужичок рассказывает и видит, что не верю я: как же так, не может быть… Тогда повел он меня в эту каморку, откинул тряпочку — и вижу: и правда, лежит на столике у окна ребёночек, белый-белый такой трупик, совсем как муляжик, ручки подняты, ножки сложены как у куклы какой… Я тогда первый раз в жизни растерялся, не знал, что сказать. Не мораль же им читать! Вот такая история, будьте любезны!
— А что же власти в посёлке?
— Какая власть! Там и советской-то не было, всё было в руках у директора леспромхоза. Помню, ещё в семидесятые они при оружии ходили. Он тебе и следователь, он тебе и кассир, он тебе и президент. Да и не мог он пойти к этому директору — судился с ним из-за покалеченной руки… Отдал я ему какие-то деньги, что в кармане были, у вертолётчиков спирта попросил, бортмеханик мне целого литра не пожалел.
— А звали его как, не помните?
— Да нет, откуда! И вы знаете, потом куда страшнее истории видел, но эта… До сих пор нет, нет, да встанет этот замороженный ребёночек перед глазами…
— А что с учительницей стало?
— Да с ней-то всё нормально. С трудом, но перевели её в соседний район. А потом она к себе на родину уехала, на Украину.
— А куда, не знаете? — зачем-то важно было знать и это.
— Кажется, в Харьков…
«Ну да, куда же она ещё могла уехать? Только в Харьков, только в Харьков».
— А сейчас куда сложнее, и никакой корреспондент человеку не поможет. У меня самого руки опускаются, одному поможешь, а сколько других? Тысячи! А власть что делает? Она теперь сама назначает правозащитников! Каково? Профанируется всё! К чему я вам это рассказываю? Будут у вас безнадёжные ситуации, но всегда помните: другим много хуже. И если вы не станете помогать людям, то грош цена всей этой эпопее с вами. На свободе вас обязательно станут тянуть в разные стороны, будут, как знамя, рвать на кусочки, многим политикам ведь не хватает биографии, понимаете? Ни большого дела за плечами, ни пережитого. А вас почистили кирпичом, песком, колючей проволокой, и такая рихтовка/полировка дорогого стоит, ох, и дорогого!
— Алексей Иванович, о чём вы? Понимаете, когда я выйду, если я когда-нибудь выйду… — запнулся беглец. А Пустошин, разозлившись, вскочил и, взбивая циновки, забегал по комнате.
— Понимаю, как не понимать! Это я, извините, размечтался. Да ведь и вы не железный… А ну, как захотите после тюрьмы исключительно частной жизни… Эх! К чему тогда всё это было?
По сообщениям ИА Киодо Цусин и Синьхуа, группа, обнаруженная в горах одной из северных провинций Китая, оказалась потерявшимися туристами. Они с радостью встретили вертолёт, что сел недалеко от их стоянки. Но были удивлены тем, что их тщательно обыскали и допросили. Допрос пяти человек велся в течение суток, и только после этого один из туристов смог дозвониться родственникам в Пермь. Таким образом, китайский след в истории с исчезновением беглого миллиардера оказался ложным.
Не менее пятнадцати человек пострадали в ходе разгона стихийного митинга, который пытались провести левые активисты на Берниковской набережной в районе Яузских Ворот. Молодые люди были избиты так жестоко, что, по крайней мере, нескольким из них потребовалась медицинская помощь. Семь человек были госпитализированы. Стоит отметить, что происшедшее — только эпизод в развернувшейся, на улицах нашего города войне власти и оппозиции.
Агентство «Reuters» сообщило сенсационную новость. По данным агентства, на базу Эндрюс транспортником ВВС был доставлен и помещён в госпиталь, в палату интенсивной терапии некий мужчина. В этой связи удивляет та завеса секретности, с какой происходило перемещение неизвестного. По данным из конфиденциальных источников, неизвестный был взят на борт самолёта с плавучего госпиталя «Argus» ВМС Великобритании в Тихом океане. Источник сообщил также, что мужчина не имеет никакого отношения ни к британским, ни к американским армейским частям, и его имя засекречено. В этой связи делаются предположения, что неизвестным может быть исчезнувший две недели назад из сибирской тюрьмы российский нефтяной магнат.
После краткого отдыха глава государства отправился в регионы. Вчера во время посещения Тверской области президентом РФ сотрудники Федеральной службы охраны чересчур усердствовали. При осмотре президентом детского реабилитационного центра они потребовали от окруживших его журналистов вынуть руки из карманов. На что один из представителей пишущей братии, сделав удивлённое лицо, спросил: «Неужели вы думаете, что журналисты, стоя рядом с президентом, держат в кармане фигу?»
Новость последнего часа. Министерство иностранных дел России потребовало от госдепартамента США немедленных объяснений по поводу распространившихся слухов о нахождении российского гражданина на военной базе Эндрюс. В противном случае МИД РФ оставляет за собой право принять адекватные меры, в том числе потребует созвать экстренное заседание Совета Безопасности Организации Объединённых Наций. Российские дипломаты напомнили, что насильственное удержание гражданина другой страны противоречит всем международным норма.
ИА «Росинформбюро». 3 сентября.Телефонный звонок прозвенел в ночь с субботы на воскресенье, когда они с Алексеем Ивановичем наговорившись разошлись по комнатам. Он натягивал на себя плед, когда услышал, как голос за стеной что-то громко и радостно переспрашивает, и сразу определил: есть самолёт! И тут же стал лихорадочно натягивать одежду, и не успел Пустошин постучать в дверь, как он вышел уже готовым не только к полёту, но и… неполёту.
— Юрка звонил, подберут нас на трассе! — радостно выкрикнул Алексей Иванович и стал бестолково метаться по дому. Оставив поиски брюк — чёрт, куда ж они подевались? — он кинулся к холодильнику.
— Вот незадача! Ничего ведь не приготовили… Я сейчас… сейчас соберу вам еды на дорогу!
А он нервно отбивался: какая еда, зачем, ничего не надо! Надо ехать! Но Пустошин не успокоился, пока не набросал в пакет чего-то там из холодильника, и только потом выбежали к машине. Впопыхах Алексей Иванович так и сел за руль в длинных трусах и шлёпанцах, успел только набросить рубашку. И только он вывел машину за ворота, как снова зазвонил телефон. Это Юра торопил и подгонял дачников: вы что, ещё не собрались? Давайте, давайте!
