Роберт Ладлэм - На повестке дня — Икар
— Можешь не стараться, — громко сказала Калейла, не двигаясь. — Но я все равно буду спать до самой последней минуты.
— Ладно, но я не буду. Не могу.
— Мужчины, — хмыкнула агент из Каира, поворачивая голову в другую сторону. — Никакого контроля, — добавила она с закрытыми глазами.
— Мы будем держать вас в курсе, — сказал офицер ВВС и горько засмеялся. Потом вернулся в кабину. Прошло шестнадцать минут, и пилот заговорил по внутренней связи:
— Впереди вижу сигнальные огни. Пожалуйста, пристегните ремни, скоро посадка.
Вертолет замедлил ход и завертелся над землей, там, где фары двух машин светили друг на друга. Затем медленно опустился на обозначенную площадку.
— Выходите как можно быстрее, пожалуйста, — продолжил пилот. — Нам надо немедленно выбраться отсюда.
Они едва сошли с металлической лестницы на землю, как «кобра», взревев, поднялась в ночное небо. Затем развернулась, взметнув под собой песок, и помчалась на север, быстро набирая скорость. Шум вертолета постепенно растворялся в темноте, а в свете автомобильных фар появился молодой султан Омана. Он был в просторных брюках, трикотажную футболку с надписью «Нью-Ингленд пейтриотс», которая была на нем в ту ночь, шестнадцать месяцев назад, когда он встречался в пустыне с Эваном, на сей раз заменила белая рубашка с открытым воротом.
— Можно сначала скажу я, о'кей? — спросил он, как только Кендрик и Рашад подошли ближе.
— О'кей, — ответил Эван.
— Первая реакция всегда не бывает слишком умной, вы с этим согласны?
— Согласен.
— Но ведь предполагается, что я — умный, не так ли?
— Так. Только не разыгрывайте из себя адвоката. Единственный бар, который вам довелось посетить, — это когда вы с Мэнни были в Лос-Анджелесе.
— А что, этот лицемерный израильский орех...
— По крайней мере, вы не сказали «еврей».
— И не сказал бы. Мне не нравится, как это слово звучит. Может, не нравится даже больше, чем «грязный араб»... В любом случае Мэнни и я не посещали слишком много баров в Лос-Анджелесе, да и вообще во многих не были.
— О чем вы хотите сказать, Ахмат?
Молодой правитель глубоко вздохнул и быстро проговорил:
— Сейчас я знаю всю эту историю и чувствую себя проклятым идиотом.
— Всю историю?
— Я знаю все. Про эту толпу в «Инвер Брасс», про бандитов из запасного фонда Боллингера, про ублюдка Хаменди, которого мои королевские саудовские братцы в Рияде должны были казнить в тот самый момент, когда его поймали... про весь этот «восковой шар». Я должен был понять, что вы не можете поступить так, как мне поначалу подумалось. «Группа Кендрика» против гнилого араба, это не для вас и никогда не было для вас... Мне очень жаль, Эван. — Ахмат выступил вперед и обнял конгрессмена из девятого округа Колорадо.
— Я готова расплакаться, — прокомментировала его действия Калейла, улыбаясь в свете автомобильных фар.
— А ты, каирская тигрица! — закричал султан. Отпустив Кендрика, он взял руки Рашад в свои. — Знаешь, а у нас родилась девочка. Наполовину американка, наполовину оманка. Тебе это не кажется знакомым?
— Я знаю. Но мне не разрешали связаться с тобой...
— Мы понимаем.
— Но я так тронута. Ведь вы назвали ее Калейлой.
— Если бы не ты, Калейла Первая, не было бы Калейлы Второй... Ну пойдемте, надо ехать. — Они пошли к лимузину султана, и Ахмат обернулся к Эвану. — А вы прекрасно выглядите для парня, которому пришлось пройти через такое.
— Для старика я быстро исцелюсь, — заметил Кендрик. — Расскажите мне, Ахмат, кто поведал вам всю эту историю, весь этот «восковой шар»?
— Пейтон, Митчелл Пейтон, из ЦРУ. Ваш президент Дженнингс позвонил мне и любезно, но настойчиво попросил меня выслушать этого человека. Мне показалось, Дженнингс довольно-таки обаятельный тип, не так ли?.. Хотя я не уверен, он не знает всего того, что мне рассказал Пейтон.
— Почему вы так считаете?
— Не знаю, просто сложилось такое ощущение. — Молодой султан остановился возле машины и посмотрел на Эвана. — Если вы сможете осуществить задуманное, мой друг, вы сделаете для Среднего Востока и для нас в заливе гораздо больше, чем все дипломаты в десяти Организациях Объединенных Наций.
— Мы постараемся. Но только с вашей помощью.
— Она у вас есть.
* * *Бен-Ами и человек под кодовым именем Голубой шли по узкой улочке к базару Эль-Кабир в поисках уличного кафе. На них были опрятные темные деловые костюмы, вполне соответствующие их бахрейнским визам, согласно которым они являлись администраторами английского банка в Манаме. Наконец, увидев разместившееся на тротуаре кафе, пробрались к нему через толпу и уселись, как им было ведено, за самый ближний к улице столик. Через три минуты к ним присоединился высокий мужчина в белых одеждах и арабской повязке на голове.
— Вы уже заказали кофе? — спросил Кендрик.
— Никто не подходил, — ответил Бен-Ами. — Такая суетливая ночь. Ну как вы, конгрессмен?
— Называйте меня Эваном или, еще лучше, Амалем. Я здесь, и это некоторым образом отвечает на ваш вопрос.
— А Вайнграсс?
— Боюсь, он не слишком хорошо себя чувствует... Привет, Голубой!
— Привет, — ответил молодой человек, не сводя глаз с Кендрика. — В этой одежде у вас вид бизнесмена, совершенно невоенного человека. Не уверен, что узнал бы вас, не зная, что вы собираетесь здесь быть.
— Я больше не военный. Мне пришлось оставить отряд.
— Мне будет вас не хватать.
— Мне тоже его не хватает, но мои раны так и не зажили, повреждены разные сухожилия, как мне объяснили. Азрак был хорошим бойцом, хорошим коммандос.
— Все та же ненависть?
— Нет никакой ненависти, осталась только злость на многие вещи.
— А что ты сейчас делаешь?
— Работаю на правительство.
— Он работает на нас, — перебил Бен-Ами. — На Моссад.
— К слову сказать, Ахмат просит прощения за то, что не пригласил вас во дворец, — сообщил Кендрик.
— Он что, с ума сошел? Не хватает только, чтобы члены семьи Моссад побывали в его доме. Нам, во всяком случае, ни к чему, чтобы кто-нибудь узнал про такое.
— А что вам сказал Мэнни?
— С таким длинным языком, как у него, чего он только мне не наговорил! Звонил после того, как вы уехали из Штатов, имея больше информации, чем мог использовать Голубой.
— Послушайте, Голубой, у вас, случайно, нет другого имени?
— Я уважаю вас, сэр, но, поскольку вы американец, не скажу. Ради нас обоих.
— Ладно, принимаю это. Так что такое сказал Вайнграсс, что вы не могли использовать?
Молодой человек нагнулся над столиком, их головы сблизились.
— Он обрисовал нам пятьдесят миллионов...
— Манипуляции с бриллиантами! — вмешался Бен-Ами. — Но я ни на минуту не верю, что это идея Мэнни.
— Что?.. Ну, вообще-то могла быть его. Ведь у банка не было выбора. Вашингтон крепко на них надавил. А что с этими пятьюдесятью миллионами?
— Южный Йемен, — ответил Голубой.
— Не понимаю.
— Пятьдесят миллионов — это очень большие деньги, — сказал бывший вожак отряда «Масада», — однако есть и более крупные суммы в Иране, Ираке и так далее. Так что нам приходится подбирать людей с кошельком. А почему Южный Йемен? Там полно террористов, страна бедная, но у нее отдаленное, практически труднодостижимое расположение. Она как бутерброд: с одной стороны зажата Аденским заливом, с другой — Красным морем. Это делает ее стратегически удобной для террористических организаций, поддерживаемых богатыми источниками. Они постоянно исследуют там землю, тайные подземные ходы, чтобы укрепить свои силы и распространить свой яд. В Бекаа все время просачиваются террористы, и никто не заботится о том, чтобы иметь дело с Каддафи. Он безумец, ему доверять нельзя. В любое время его могут свернуть.
— Я должен вам сказать, — перебил напарника Бен-Ами. — Голубой — один из наших самых знающих экспертов по контртерроризму.
— Начинаю это понимать, — отозвался Кендрик. — Продолжайте, молодой человек.
— Вы не намного старше меня.
— Ну, всего лишь лет на двадцать или около того. Продолжайте.
— Насколько я вас понял, вы намерены захватить воздушный или морской груз вооружения поставщиков Хаменди? Правильно?
— Да, и всему этому грузу в самолетах охранники султана, которые представятся палестинцами, нанесут повреждение. На каждом самолете приблизительно от шестидесяти до семидесяти упаковочных клетей. Команда из десяти человек в расчете на один самолет польет груз разъедающей кислотой. Это дело займет не более пятнадцати — двадцати минут, времени достаточно, и все мы будем под охраной. Гарнизон Маската не пропустит на аэродром никого, кроме наших людей.
— Похвально, — сказал Голубой. — И все-таки, мне кажется, этот вариант связан с большой спешкой и немалым риском. В этой части света пилоты стараются ни на минуту не оставлять свои самолеты. Это здоровенные ребята с мощными спинами, они могут что угодно устроить, если их начнут расталкивать незнакомцы. Вместо этого почему бы не убедить Хаменди отправить груз вооружения в Южный Йемен морским путем, одним кораблем, который загрузят в Бахрейне, вместо нескольких самолетов? Пусть себе продвигается по заливу все южнее и южнее вдоль берега до порта Ништун в Южном Йемене.
