Виль Рудин - День «Икс»
Лиза не приметила, откуда появился автомобиль. Она безвольно шагнула к раскрытой дверце и. ничего не видя перед собой, опустилась на сидение автомобиля.
IIIЭто была удача! Лиза Хойзер — наверняка связник. Не такой Гетлин человек, чтобы не дать ей поручения. Приехала, и сразу к Кульману. Жалко ее, конечно, — будет переживать, пока я приеду, но тут другого выхода не было: ей нельзя было дать уйти.
Размышляя, Эрих Вальтер быстро шагал к марочному магазину. Он не очень надеялся на этого новичка Гроте. Какой-то он нерасторопный, попросту мямля. Ох, не случилось бы беды! Под конец Эрих перешел на бег. Запыхавшись, он распахнул дверь и заскочил в магазин. Пусто.
Эрих распахнул дверь в заднюю комнату.
На диване, скорчившись, полулежал Гроте с залитой кровью головой. Неестественно выгнутая рука лежала на пустой кобуре. Все ясно! Кульман убил полицейского и бежал.
...Через полчаса в магазин прибыл комиссар.
Комнату осмотрели, обмерили, сфотографировали. Труп полицейского увезли, и лишь после этого комиссар, попросив всех выйти, обратился к Эриху:
— Докладывайте, как все произошло?
— Товарищ комиссар, я не пойму, где у него было спрятано оружие. Мы обыскали всю комнату...
— А самого Кульмана?
— Ну, конечно! Я предупредил Гроте, что Кульман весьма опасен и надо быть осторожным. Потом в магазин зашла жена Хойзера...
— Как, она приехала?
— Ну да, и пришла сюда. Дверь была открыта, я ее хорошо видел. Она поздоровалась с Кульманом, он ей сказал, что не знает ее. Она быстро вышла. Я побежал за ней, чтобы не упустить, а Гроте приказал внимательно следить за Кульманом. Меня не было около пятнадцати минут. Когда я вернулся, Гроте уже был убит. Фрау Хойзер задержана и отправлена в Управление. Это все.
— Ах, какие же мы еще растяпы! — Комиссар тоскливо посмотрел на пятна крови. — Да нет, я не о вас — вы действовали правильно. Я никак не могу понять, почему Гроте так легко позволил себя убить? Где он сидел, когда вы уходили?
— Здесь, у двери, где до этого сидел я сам.
— Но кто же перенес его на диван? Не Кульман же. Видимо, он сам решил пересесть сюда для удобства... Так, а вот и «Штерн». Ну, ясно, Гроте сел на диван, увлекся этим журналом, а Кульман вошел и... Вот что значит неосторожность. А что Гроте был убит на диване, видно по следам крови... Всё. Этим вопросом займутся другие. Ваша задача выяснить, нет ли у госпожи Хойзер какого-либо поручения от Гетлина. Узнайте, не собирается ли он сам в Шварценфельз. И нет ли у него других сообщников, не связанных с Хойзером и Кульманом.
— Да, да, я так и думал.
IVЛиза не плакала. Она попросту одеревенела. Совершенно безучастная ко всему, что происходит вокруг, она сидела в дежурной комнате Управления, не шевелясь и не произнося ни слова.
Дежурный, пожилой мужчина, раза два-три пытался заговорить с ней — она не ответила.
Так прошло почти два часа. Потом в комнату вошел инспектор полиции — тот самый, что арестовал ее на Тауенциенплац.
— Фрау Хойзер, попрошу пройти ко мне. — Эрих старался говорить как можно спокойнее и вежливее, глядя на эту вконец перепугавшуюся женщину.
Они прошли по длинному коридору, поднялись на лифте, опять прошли по коридору и наконец остановились перед дверью, на которой висела стеклянная табличка с номером сто тринадцать.
«Какое несчастливое число», — шевельнулась мысль у Лизы.
И в первые минуты допроса она никак не могла решить казавшийся ей очень важным вопрос: почему этот симпатичный, вежливый полицейский работает в сто тринадцатом кабинете.
А Эрих думал: как сделать так, чтобы Лиза Хойзер поняла, что самое лучшее для нее — это рассказать правду.
— Фрау Хойзер, я был бы вам весьма признателен, если бы вы рассказали мне, что заставило вас уехать в Берлин. — Зрачки женщины медленно расширились, безучастное, отсутствующее выражение лица исчезло, она явно насторожилась, но продолжала молчать.
Эрих повторил вопрос.
Несколько мгновений помедлив, Лиза наконец осмелилась:
— Господин инспектор, за что вы меня арестовали?
Эрих улыбнулся:
— Вы ошибаетесь. Мне просто нужно выяснить некоторые обстоятельства.
— Ах, эти обстоятельства, эти вопросы! — Лиза горько усмехнулась. — Сначала они там, в Западном Берлине, хотят «просто выяснить некоторые вопросы», а потом вы говорите, что это шпионаж, и тоже что-то выясняете. А после этого людей судят. Скоро ли нас перестанут раздирать на две половины?
— Я могу только посочувствовать вам, если то, чем вы занимались, придется обозначить словом «шпионаж». — Эрих, поняв из показаний Макса Хойзера, что Лиза не была причастна к его шпионской работе, удивился, услыхав от нее такие признания.
— Ах, при чем здесь я? — Лиза, подвинув ближе стул к столу, положила на него руки и крепко, до хруста в суставах, сцепила пальцы. — При чем здесь я? Какой из меня шпион? Я вообще понятия не имела... Это все Гетлин...
— Его, кажется, зовут Вилли?
— Да, Вилли. Это благовоспитанный мерзавец — вот кто должен сидеть в тюрьме, а не мой муж. А он к вам не попадется — о, нет, он гуляет сейчас по Западному Берлину, ему теперь ни до чего дела нет. И этот, его подручный — Кульман — он тоже...
— Что тоже?
— Он тоже сегодня убежит, или уже убежал. Один Макс...
— Извините, откуда вы знаете, что Кульман может убежать?
— Но, боже мой, ведь я сама должна была предупредить его.
— Разве? Как же быть тогда с вашей непричастностью ко всей этой истории?
Лиза, не поняв еще, что произошло, удивилась:
— Моя непричастность? Я к их делам никакого отношения не имела.
— Почему же вы должны были предупредить Кульмана о побеге?
И, неожиданно для самой себя, глядя прямо в глаза инспектора и думая о том, что человек с такими глазами не может ни бить, ни мучить, Лиза рассказала все — и о своем побеге в Западный Берлин, и о том, как она просила Макса бросить все эти спекуляции сигарами и порвать с Гетлином, и о словах Гетлина, что Макс ему что-то сообщил о русских, и о многом, многом другом. Ах, зачем не этот симпатичный инспектор приходил арестовывать Макса, а другой! Тогда не было бы этой глупой, ненужной поездки в Берлин, не было бы той ночи.
Она была очень удивлена, когда инспектор положил вдруг перед ней на столик исписанные листы бумаги.
— Прочтите, внимательно.
— Что здесь? — Лиза с недоверием взглянула на Эриха.
— Протокол. Пожалуйста, прочтите.
— Я имею право? — Лиза искренне удивилась.
— Вы обязаны это сделать.
В протоколе очень коротко и четко был изложен ее рассказ — только лишенный личного чувства ненависти, симпатии или антипатии к тем лицам, о которых шла речь.
Лиза подписалась под каждой страницей протокола.
— Вы будете вести следствие по моему делу?
— По вашему делу? — переспросил Эрих. — Но никто не собирается вас арестовывать. Вот вам пропуск, и до свиданья. Только не снимайте пломб в магазине — до суда он будет опечатан.
Все еще почти не веря происходящему, она взяла пропуск и дружески кивнула инспектору на прощание.
Какой-то полицейский попался ей навстречу в коридоре и, удивленный ее сияющими огромными глазами, даже оглянулся вслед.
Лиза очутилась на улице.
Солнце уже спряталось за высокие дома, но теплый июньский воздух показался очень приятным после прохладной комнаты инспектора.
Откуда-то донесся звон трамвая, потом Лиза услыхала веселый ребячий гомон и стук мяча — где-то играли в футбол. Кошка мяукнула в окне второго этажа напротив Управления.
Лиза, не шелохнувшись, наслаждалась этими обыденными, мирными звуками.
Потом счастливая улыбка появилась на ее лице — так вот вы какие, в Народной полиции.
И она с решительным видом зашагала к Гретхен — за запиской.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Кульман и Вилли сидели в том же ресторане, где они впервые встретились в ноябре прошлого года.
С видом героя поглядывая на Гетлина, Кульман рассказывал:
— Все вышло неожиданно: они пришли ко мне, предъявили ордер и обыскали меня, всю квартиру и магазин. Я как раз накануне пистолет положил в тайник — как предчувствовал! В общем, фопосы ничего не нашли, и я думал, что они вытряхнутся. Но двое остались. Этот Вальтер — знаете его? Ну, такой высокий, плечистый парень («Вальтер? Уж не сын ли того коммуниста — из лагеря?» — промелькнуло в голове Гетлина). С ним надо будет разделаться. Честное слово, он мне все настроение испортил. Словом, остался Вальтер и с ним еще один, сидят в задней комнате, ждут, кто ко мне явится. Я в магазине за прилавком стою, как ни в чем не бывало: тот, второй, меня предупредил, чтобы я не пытался бежать — на вокзале, мол, все равно поймают. И вы знаете, кто в это самое время пришел? Ни за что не догадаетесь. Лиза! Ну да, Лизхен, жена Макса.
