Тина Шамрай - Заговор обезьян
— Надо же, как его женщины напугали, — рассмеялся Пустошин и уже хотел рассказать что-то в тему. Но тут показалась процессия, и мимо машины торжественно пронесли мальчика, нес его высокий мужчина, рядом, вцепившись в его руку, семенила женщина в пестром платье. Теперь она выглядела королевой, переживший покушение на самое святое в её доме…
— Нашёлся! Ну, вот и замечательно! Помнится был случай…
Ещё один случай — это хорошо, но хотелось узнать, чем дело кончилось у самого Алексея Ивановича:
— Так вы добрались тогда до цели? Как это было?
— А очень просто. Сошёл вместе со стариками на каком-то полустанке, накормили они меня, спать уложили и, что примечательно, ни о чём не расспрашивали. А утром направление дали, как до Камня этого добраться. И я через сопочку одну, Другую пошёл, пошёл… Только за каждым кустом пограничник с ружьём мерещился. Но быстро так в посёлок добрался, помню, ещё подумал: и это закрытая территория? Потом оказалось, именно там достраивали подводные лодки. В Комсомольске, значит, корпус мастерили, а потом под видом обычного судна через Татарский пролив спускали на юг, и там, в Камне, доводили до ума. Зачем нужна была такая сложная схема, так до сих пор и не понимаю…
И пришлось возвращать Алексея Ивановича на исходные позиции: «А брата нашли?»
— Нашёл! Он так удивился. Я ведь сразу в гостиницу кинулся, знал, что он там проживал. А его, оказывается, за пьяный дебош оттуда выгнали, и жил он на съёмной квартире. Одна горничная и отвела меня туда. Он парень был холостой, с девчатами активно общался. Повез меня во Владивосток, так я от города, помню, обалдел: море, пароходы! Вот такая, будьте любезны, история! А домой меня отправил уже самолётом… Но к чему я это вам рассказываю? Человек всегда может пройти мимо любого патруля…
— …И перелезть через любой забор — это мне уже объяснили. Но, согласитесь, всё только случайность, и везение может закончиться в любой момент.
— Да кто ж спорит! Недаром Бальзак сказал: бог в жизни — случай.
Ну да, появление майора Саенко А. А. в его жизни можно объяснить случайностью, да и сам Алексей Иванович — библиотечная находка…
Он ещё не успел додумать такую важную для себя мысль, как передние машины вдруг разом зашевелись, загудели, сигналя зазевавшимся, и трасса пришла в движение. Алексей Иванович запросился за руль, и они сдвинулись вслед за другими. Скоро проехали и место аварии. Искорёженные машины — чёрный минивен и автобус стояли, уткнувшись друг в друга… Рядом человек с окровавленными руками… И два накрытых тела в стороне от дороги…
— Да! Вот она — жизнь! Стоит не уступить дорогу и… — вздохнул Пустошин. Беглец не откликнулся, он вывернув шею, всё не мог оторвать взгляд от накрытых простынями тел на обочине. Простыни были короткими и не закрывали ни ног, ни голов, и одна, с высоким бледным лбом и светлыми волосами выглядела такой живой. И казалось, владелец этой головы полежит, передохнет, а потом откинет окровавленную тряпку и выдохнет: рано вы меня хороните! И вспомнилась Приисковая и мёртвый парень в чёрных брюках, и женщина в красном платье над ним. И зачем-то рассказал Пустошину: вот, мол, то в одном месте, то в другом такие трагедии…
— Дорогой вы мой, проехать треть России и мёртвого не увидеть? — глухо отозвался Алексей Иванович и для себя добавил: «Скажи спасибо, сам ещё жив!» Но тут же прикусил язык: нашёл, старый дурень, чем успокаивать, и оглянулся: как там подопечный? А того не оставляло меланхолическое чувство, что охватывает всякого задумайся он на минуту о сложностях жизни. Вот и распростёртые на земле тела не давали забыться…
Нечто похожее он видел в свой первый приезд в Вену. Ему тогда пришлось ехать на концерт классической музыки, отказаться было невозможно, иначе… Бог его знает, что было бы иначе, но приглашающие были настойчивы: великий музыкант… интерпретатор музыки великих венцев… редко дает концерты… Моцарт, Гайдн, Шуберт… И была такая же авария, и два тела на асфальте… И помнится, как стало не по себе, но тогда он был другим, нервы были покрепче, и отношение к жизни другое. А может, отвлекла и всё смягчила музыка? Он до сих пор помнит не только игру, помнит имя этого пианиста — Брендель… Альфред Брендель. Именно под музыкальные звуки, что извлекал из крылатого инструмента этот Альфред, он и обдумывал ход очень серьёзного проекта…
Впереди по карте должен быть Спасск, и Пустошин предложил заехать в кафе и отобедать. Беглец отказался: до Владивостока было ещё далеко, а дело шло к вечеру, и хотелось попасть на место засветло, они и так потеряли минут сорок в пробке. Хорошо, хорошо, поехали, согласился Алексей Иванович. И понеслись дальше. Вот только машина вдруг стала вести себя странно, внутри неё что-то начало постукивать, и стук шел откуда-то снизу. Пустошин, чертыхаясь, снизил скорость и, досадуя, заметил: «Я даже не знаю, что там внутри и как… Ни разу, знаете ли, не ремонтировал».
— Доберёмся до города, а там, видно, придётся ночевать! — принял он решение. — Давайте попробуем поселиться в гостиницу? Снимем номер, оформляться буду я, мол, товарищ должен позже подъехать. Вот паспорт вашего друга и пригодиться…
— Я могу в машине переночевать…
— Да в машине-то как раз опаснее…
— Но в гостиницу мне нельзя, — досадовал беглец. Это уже будет совершенный перебор.
— Да, проблема! Но попробуем, как-нибудь доковыляем до места, — понадеялся Пустошин. И вот уже проехали Спасск, и машина, постукивая, ехала, все-таки ехала, и путешественники воспрянули духом. Но когда пересекли железнодорожный мост и посёлок под названием Сибирцево, из выхлопной трубы «чайзера» вдруг пошёл густой сизый дым. Машина нервно задёргалась, и не успел Пустошин остановить ее, как со страшным грохотом оборвался один из шатунов и, пробив клапанную головку, вышел наружу. И Алексей Иванович, выскочив из машины, открыл капот и в горячке стал зачем-то бить по железке, будто надеялся загнать её вовнутрь машины.
— Вот, полюбуйтесь на нее! А ведь бегала столько лет!
Сколько лет бегала машина Пустошина, лучше не спрашивать. Интересно, что в подобных случаях сказали бы два лихих офицера — майор Саенко и полковник Абрикосов? Он догадывается, что, но произнести даже про себя не решается, а в переводе с офицерского выражение теряло свою дивную остроту. Но поломка машины — это была та неприятность, которую надо было предвидеть. И ведь проехали больше шестисот километров, оставалось сделать последний рывок. Не повезло! Хорошо, Алексей Иванович успел съехать на обочину. А то обязательно появилась бы милиция, начали выяснять, что с машиной, потом потребовали бы очистить дорогу. И надо было бы вызывать аварийную машину…
— Вот, будьте любезны, ситуация! Чего-чего, а этого никак не ожидал! — всё повторял и повторял Пустошин, нарезая круги вокруг своего «чайзера». Беглец молчал: а что тут скажешь? Но оба крепко приуныли. А тут ещё расстроенный Алексей Иванович неосторожно заметил: надо, надо было другим транспортом ехать. И пришлось подхватить: да, да, это я виноват! Но Пустошин с досадой отмахнулся: «Да вы-то тут причём!» Да нет, очень даже причём! Это ведь он настоял ехать машиной, и, получается, сломалась она по его вине. Чёрт, ещё и за это отвечать!
Мимо по трассе проносился гудящий железный поток, а они, выбитые из общей колеи, не знали, что и предпринять. Сколько бы они так сидели — неизвестно, но в какой-то момент Пустошин встрепенулся: «Хорошо хоть заправка рядом. Пойду, поспрашиваю, может, кто на буксир возьмёт, а вы закройте двери и ждите». И скоро между машинами замелькал его вихрастая голова, он что-то убедительно говорил одному, потом с таким же напором убеждал другого, потом и вовсе скрылся за автобусом. И оставалось только ждать, чем закончатся эти переговоры.
Но тут подал голос забытый в машине телефон — старенький «сименс» Пустошина. Телефон звонил и звонил, подрагивая и возмущаясь, передавая нетерпение абонента. Пришлось накрыть аппарат рукой, и тот, будто подчиняясь, замолк. А зря! К машине уже несся довольный Алексей Иванович.
— Все! Договорился! Вон та зелёная бортовая подъедет, только просит дорого, но что делать, надо…
— Я заплачу! — не дал договорить беглец. — Вам какой-то Юра звонил, очень настойчиво звонил.
— А! Это сын, — взял в руки телефон Алексей Иванович, и тот как по команде снова затрезвонил.
— Что ты кричишь, не кричи… Нет, нет! Машина сломалась… Сломалась, говорю… Мы у заправки! Какой-какой? От Сибирцево отъехали километров сорок… А ты где?.. Не может быть!.. Ну, хорошо, ждём… Ждём, говорю! — и, отключив телефон, радостно выкрикнул:
— Вы представляете?! Сын навстречу выехал, уже на подъезде к Уссурийску, скоро здесь будет. Все! Пойду отменять буксировку, — ничего толком не объясняя, Пустошин снова кинулся к заправке. Известие о чудесным образом взявшемся сыне озадачило беглеца. Что значит под Уссурийском? Это, это… больше ста километров от Владивостока, водил он пальцем по длинной красной нитке в справочнике. Странная история! Но, судя по всему, Алексей Иванович и сам был удивлен этим обстоятельством. Вот только чужого сына нам и не хватало! Да, весело будет, очень весело… И, вернувшись от заправки, Пустошин по-своему истолковал его хмурый вид.
