Роберт Ладлэм - Наследие Скарлатти
Рабочий день уже закончился; в конторе оставались только Бен Рейнольдс и человек по имени Гловер.
– Вы меня шокируете, Бен, – ухмыльнулся Гловер.
– Ну и черт с вами. Мне больше останется.
– Только чтобы вы не спились... Хорошая штучка?
– Как уверял продавец, «доброе старое виски прямо из доброй старой Англии» доставлено морем. – Рейнольдс достал из верхнего ящика стола фляжку в кожаном футляре, взял с подноса два стакана для воды и щедро наполнил их.
– Ладно, Бен, но если исключить вопрос прибыли, то тогда что, черт побери, остается?
– Понятия не имею!
– Ну и что ты намерен предпринять? Сдается мне, никто больше не желает в это вникать.
– Никто не хочет лезть в такие дела... О, они в клочья разорвут любого мистера Смита или мистера Джонса, они вытряхнут мозги из какого-нибудь бедного придурка из Ист-Оранджа, штат Нью-Джерси, только потому, что он, видите ли, соорудил слишком шикарный подвал! Но «Скарлатти» трогать не смей.
– Бен, вы меня простите, но я что-то не понимаю...
– Да это же «Скарлатти индастриз». А у них полно Дружков на Капитолийском холме. Вы же знаете: министерство финансов тоже нуждается в финансах. Вот оно их и получает – от «Скарлатти индастриз».
– И что вы намерены делать? – Я собираюсь выяснить, с чего это слон решил попить из птичьей ванночки.
– Как?
– Нашлю на них Кэнфилда. Он сам, сукин сын, пил, бывало, из птичьей ванночки.
– Перестаньте, Бен. Он хороший парень. – Гловеру не понравилась эта инвектива Рейнольдса. Он любил Мэтью Кэнфилда – способный парень, все схватывает на лету. Если б у него были деньги завершить образование, из этого молодого человека получился бы большой толк. Откровенно говоря, он даже слишком хорош для государственной службы – куда лучше любого из них. Лучше его самого, Гловера. Но лучше Рейнольдса вряд ли можно сыскать человека.
Рейнольдс глянул на своего помощника. Похоже, он понял, о чем тот думает.
– Да, он неплохой парень... Сейчас он в Чикаго. Вызовите его. Разыскать его наверняка будет нетрудно.
– У меня есть его тамошние координаты.
– Тогда велите ему завтра вечером быть здесь.
Глава 6
Следователь Мэтью Кэнфилд лежал в купе пульмановского вагона и курил свою предпоследнюю тонкую сигару. В вагоне-ресторане поезда Чикаго – Нью-Йорк тонких сигар не оказалось, и потому каждая затяжка казалась ему драгоценной: он с ужасом смотрел, как растет столбик пепла.
Он прибудет в Нью-Йорк рано утром, пересядет на другой поезд и появится в конторе задолго до вечера; это должно произвести на Рейнольдса благоприятное впечатление. Рейнольдс убедится, что он, Кэнфилд, способен оперативно решить пусть даже такую скромную задачу, как раньше назначенного срока добраться из Чикаго. Конечно, последнее задание было легким. Он завершил его еще несколько дней назад и все оставшееся время жил в Чикаго на правах гостя того самого сенатора, чью деятельность его послали расследовать: сенатор обвинялся в том, что выплачивал деньги из госбюджета подставным лицам, а денежки забирал себе.
Интересно, почему его отзывают в Вашингтон? Он вообще с опаской относился к подобным вещам. Возможно, в глубине души он каждый раз был уверен, что вызывают его не для того, чтобы дать какое-то новое задание, а чтобы заняться им самим. Что, если «Группа 20» начнет расследовать его собственную деятельность?
И найдет улики.
Непохоже. Вряд ли им это удастся. Мэтью Кэнфилд был профессионалом – правда, он и сам понимал, что есть специалисты куда крупнее. Но все-таки он тоже профессионал. И у него не было никаких угрызений совести, он заслужил те ничтожные деньги, которые ему удавалось выжать.
И почему бы нет? Он ведь не зарывался, много не брал. Они с матерью заслужили хоть что-то. В конце концов, это федеральный суд вынес приговор: «Ненамеренное банкротство». И это федеральное правительство не пожелало выслушать объяснений: их интересовал лишь сам факт – отец больше не может платить кредиторам.
Человек работал четверть века, кормил семью, послал сына в университет – и вот все мечты, все надежды развеялись прахом. Достаточно было всего лишь одного удара деревянным молоточком по маленькой мраморной плите. Суд! Государство! Чушь собачья...
* * *– Вы получаете новое задание, Кэнфилд. Это задание не сложное.
– Отлично, мистер Рейнольдс. Всегда готов.
– Да. Я знаю, что вы всегда готовы... Через три дня вы должны быть у тридцать седьмого причала Нью-йоркской гавани. Таможенные нарушения. Я постараюсь обеспечить вам максимальную информацию и прикрытие.
Но, конечно, Бенджамин Рейнольдс не собирался давать Мэтью Кэнфилду всю возможную информацию. Он хотел, чтобы Мэтью Кэнфилд сам восполнил пробелы, которые он, Рейнольдс, намеренно оставил. Они знали лишь одно: операции, которые проворачивал «крестный отец» Скарлатти, осуществлялись через причалы Вестсайда. Главное было засечь его там. Убедиться своими глазами. И сделать это незаметно.
Если кто и мог справиться с подобной задачей, то только человек с безупречной репутацией типа Мэтью Кэнфилда, не замешанный в коррупции и взятках.
Он это и сделал.
В ночную смену 3 января 1925 года.
* * *Мэтью Кэнфилд, на этот раз таможенный инспектор, проверил декларацию парохода «Генуя-Стелла» и махнул бригадиру грузчиков: «Можно!» Можно разгружать первый трюм, тюки шерсти с острова Комо.
Вот тогда это и случилось.
С крана сорвались два тюка. Они упали на причал, и из-под слоев шерсти потекла жидкость, имеющая характерный запах чистого спирта.
Все на причале замерло. Несколько человек рысью помчались к телефонным будкам, вокруг упавших тюков тут же выросла толпа очень крепких мужчин, вооруженных крючьями.
Все они промышляли контрабандой и были готовы стоять насмерть, защищая свои интересы.
Кэнфилд взлетел в стеклянную будку над причалом и внимательно наблюдал за разъяренной толпой. Между теми, кто стоял на причале, и командой на борту «Генуи-Стеллы» началась яростная перебранка. Пятнадцать минут оппоненты вовсю орали друг на друга, сопровождая вопли непристойными жестами. Но к оружию не прибегали: все они чего-то ждали.
Кэнфилд понял, что таможенники тоже не собираются принимать соответствующие меры.
– Бога ради! Кто-нибудь, вызовите полицию!
Четверо таможенников продолжали хранить молчание.
– Вы что, не слышите? Вызовите полицию! И вновь ответом было молчание. Наконец один из них заговорил. Он стоял рядом с Кэнфилдом и смотрел вниз, на армию головорезов.
– Никто не связывается с полицией, молодой человек. Иначе в доках можно уже не появляться.
– Да и не только в доках, – добавил второй таможенник. Он спокойно сидел за столом и читал газету.
– Но почему? Там же сейчас может начаться смертоубийство!
– Они сами разберутся между собой, – сказал старший. – Из какого порта тебя перевели?.. С озера Эри?.. Тогда у вас там действовали другие правила. Другой флот – другие традиции.
– Но и там было полно такого дерьма!
Третий таможенник внимательно посмотрел на Кэнфилда.
– Слушай, сосунок, не лезь не в свое дело. Понял?
– О чем это вы говорите? Черт побери, о чем это вы говорите?
– Иди сюда, сосунок. – Третий таможенник, такой тощий, что форма болталась на нем как на вешалке, взял Кэнфилда за локоть и отвел в угол. Остальные делали вид, что их все это не касается, но на самом деле исподтишка неотрывно следили за ними, было ясно, что они обеспокоены происходящим.
– У тебя есть жена, дети? – спросил тощий.
– Нет... А что?
– А у нас есть, вот что! – Тощий сунул руку в карман и достал несколько банкнотов. – На. Здесь шестьдесят долларов... Только не раскачивай лодку, ясно?.. Полицейских звать ни к чему... А если и позовешь, то они сначала на тебя накинутся.
– Господи! Шестьдесят долларов!
– Ага. Двухнедельная зарплата, сынок. Повеселись сегодня.
– О'кей... О'кей, я согласен.
– Вот они, Джесси, – произнес старший таможенник, обращаясь к тощему.
– Пошли, сосунок. Смотри и учись. – Тощий подвел Кэнфилда к окну.
Со стороны ворот приближались два больших автомобиля. Из первого вылезли несколько человек в темных пальто и направились к докерам, окружившим поврежденные тюки.
– Что они делают?
– Это обезьяны, сынок, – сказал тощий Джесси. – Охранники.
– Охранники? Чего?
– Ха! – хохотнул тот таможенник, который упорно читал газету.
– Не чего, а кого.
Люди в темных пальто – числом пять, начали отзывать в сторону бригадиров и о чем-то тихонько с ними толковать. Ну прямо воркуют, подумал Кэнфилд. Люди в темных пальто похлопывали бригадиров по спине, успокаивали их – словно зверей в зоопарке. Двое из пятерых отделились и пошли по сходням на корабль. Некто в широкополой белой шляпе – явно старший среди троих оставшихся на пристани – глянул на стоявший сзади автомобиль, потом вверх, на стеклянную будку. Кивнул и направился к лестнице. Тощий Джесси сказал:
