Роберт Ладлэм - Уик-энд
— Конечно, конечно. Ты просто переутомился, вот и все. Ты жутко переутомился, парень.
— Значит, ты говоришь, что этот Таннер звонил тебе утром?
— Примерно пару часов назад. По правде говоря, я его и не знаю.
— Слушай. Тебя просто разыграли. Понимаешь, что я хочу сказать? Я никогда не занимался сериалами, можешь мне поверить… так что просто забудь обо всем, о’кей?
— Разыграли?
— Так что я перед тобой в долгу… Вот что я тебе скажу: сейчас с Лейлой и со мной ведут переговоры относительно одного проекта. И я буду настаивать на твоем участии как человека со средствами. Что ты на это скажешь?
— О, спасибо!
— Не стоит благодарности. Просто пусть эта маленькая шутка останется между нами, идет?
Остерман не стал дожидаться, пока Помфрет выскажет ему всю свою признательность, и двинулся к машине. Он должен добраться до дому как можно скорее и повидаться с Лейлой.
Но на переднем сиденье его машины сидел какой-то громила в одежде шофера. С появлением Берни он вылез и открыл перед ним заднюю дверцу.
— Мистер Остерман?
— Кто вы? Что вы делаете в…
— У меня есть несколько слов для вас.
— Они меня не интересуют! Я хочу знать, почему вы устроились в моей машине?!
— Будьте очень осторожны со своим приятелем Джоном Таннером. Следите за каждым своим словом.
— Ради Бога, что вы несете?
Человек пожал плечами.
— Я всего лишь предупредил вас, мистер Остерман. А теперь разрешите мне отвезти вас домой.
— Ни в коем случае! Я вас не знаю! И я не понимаю…
Задняя дверца мягко закрылась.
— Как угодно, сэр. Я просто хотел услужить вам. — Небрежно отсалютовав, человек ушел.
Берни застыл на месте, не в силах пошевелиться и лишь глядя ему вслед.
6Вторник. Десять утра
— Неприятности с какими-то счетами по Средиземноморью? — спросил Джой Кардоне.
Его партнер Сэм Беннет повернулся, чтобы убедиться, что дверь в офис плотно закрыта. «Средиземноморье» было кодовым словом для тех клиентов, которые, как знали оба партнера, представляли собой определенную опасность, хотя были довольно прибыльными.
— Насколько мне известно, нет, — сказал он. — А в чем дело? Ты что-то слышал?
— Ничего определенного… Может, вообще ничего нет.
— Поэтому ты так рано и появился?
— В общем-то нет. — Кардоне отлично понимал, что даже Беннету он не может всего объяснить. Сэм не имел отношения к Цюриху. Поэтому Джой замялся. — Ну, в какой-то мере. Я провел некоторое время на Монреальской ярмарке.
— И что ты там слышал?
— Что Генеральный прокурор собирается предпринимать новое расследование и что следователи переворотят все, что у них есть. Все финансовые операции, от ста тысяч и выше, которые предположительно могут иметь отношение к мафии, будут тщательно отслеживаться.
— В этом нет ничего нового. Так где ты был?
— В Монреале. Вот где я был. И мне не нравится, когда в восьмистах милях от своего офиса мне доводится слышать такие вещи. И мне чертовски не хочется снимать трубку и спрашивать своего партнера, не доведется ли некоторым нашим клиентам предстать перед большим жюри… Я хочу сказать, что теперь нельзя ручаться в доверительности телефонных переговоров.
— Господи Боже! — Беннет рассмеялся. — Твое воображение работает без сна и отдыха, не так ли?
— Хочу надеяться.
— Ты отлично знаешь, что я тут же связался бы с тобой, если бы что-то подобное имело место. Или хотя бы появился намек, что такое может произойти. Так что, если дело только в этом, тебе не стоило срываться из отпуска. Или есть что-то еще?
Садясь за стол, Кардоне избегал взгляда партнера.
— Ладно, не буду тебе врать. Есть кое-что еще… Хотя не думаю, что это имеет к нам какое-то отношение. К тебе или к компании. Если выяснится, что я ошибаюсь, я тут же скажу тебе, ладно?
Беннет поднялся с кресла, давая понять, что принимает нежелание своего партнера объясняться подробнее. За годы их сотрудничества он понял, что не стоит задавать Джою слишком скрупулезные вопросы. Несмотря на всю свою раскованность и общительность, Кардоне все же был достаточно сдержан. Его стараниями в актив фирмы влились немалые капиталы, но он никогда не претендовал ни на что большее, чем доля, которая ему причиталась. И Беннета это вполне устраивало.
Сэм, коротко хмыкнув, подошел к дверям.
— Когда ты только перестанешь убегать от фантомов из Южной Калифорнии?
Кардоне тоже улыбнулся в ответ партнеру.
— Когда они перестанут гоняться за мной даже в клубе банкиров.
Сэм закрыл за собой двери, и Джой вернулся к куче почты, накопившейся за десять дней. В ней не было ничего особенного. Ничего, что имело бы отношение к проблемам Средиземноморья. Что хоть как-то намекало бы на конфликт с мафией. Тем не менее за эти десять дней что-то произошло. Нечто, имевшее отношение и к Таннеру.
Сняв трубку, он связался с секретаршей.
— Это все? Больше нет почты?
— Ничего, что требовало бы ответа. Я говорила всем, что вас не будет до конца недели. Некоторые собирались при случае перезвонить. Другие свяжутся с вами в понедельник.
— Говорите всем, кто бы ни звонил, что я буду на той неделе.
Положив трубку, он выдвинул второй ящик письменного стола, в котором хранились досье на их средиземноморских клиентов.
Поставив перед собой небольшой металлический ящик, он стал перебирать карточки. Возможно, какое-то имя натолкнет на мысль. Или забытый факт вызовет цепь ассоциаций.
Звякнул его личный телефон. По этому номеру ему звонила только Бетти; никому больше он не был известен. Джой искренне любил свою жену, но она обладала удивительной способностью появляться на проводе со своими пустяками как раз тогда, когда ему нельзя было мешать.
— Да, дорогая?
Молчание.
— В чем дело, радость моя? Я чертовски занят.
Его жена по-прежнему не отвечала.
Кардоне внезапно перепугался. Только Бетти был известен этот номер!
— Бетти? Ты меня слышишь?
Прорезавшийся в трубке голос был тихим, низким и четким.
— Джон Таннер вчера вылетел в Вашингтон. Мистер Да Винчи очень обеспокоен. Возможно, что ваши друзья в Калифорнии предали вас. Они вошли в контакт с Таннером.
И Джой Кардоне услышал щелчок опущенной трубки.
Исусе! О Исусе! О Господи! Это были Остерманы! Они это крутят!
Но почему? Какой смысл во всем этом?! Никакого! Какая может существовать связь между Цюрихом и хоть чем-то, имеющим отношение к мафии? Да они отстоят друг от друга на световые годы!
Или в самом деле что-то есть? Или они как-то контактируют?
Кардоне попытался взять себя в руки, но понял, что это просто невозможно. Не отдавая себе отчета в своих действиях, он яростно заколотил по металлическому ящичку.
Что ему делать? С кем поговорить?
С самим Таннером? О Боже, конечно, нет!
С Остерманами? С Берни Остерманом? Да нет же, Господи! Не сейчас.
С Тремьяном. С Диком Тремьяном.
7Вторник. Десять десять утра
У него сдали бы нервы. Сидеть без дела в экспрессе из Сэддл-Уолли… И Тремьян решил ехать в Нью-Йорк на машине.
Когда он повернул к востоку по шоссе номер пять, направляясь к мосту Джорджа Вашингтона, то заметил в зеркале заднего вида светло-синий «кадиллак». Когда он взял влево, обгоняя попутные машины, «кадиллак» сделал то же самое. Когда же он, сбросив скорость, вернулся на правую полосу, «кадиллак» повторил его действия, неизменно оставляя между ними несколько машин.
Остановившись около будочки на мосту, чтобы расплатиться за проезд, он заметил, что «кадиллак», ехавший по соседней полосе, остановился рядом. Он пригляделся, пытаясь рассмотреть, кто сидит за рулем.
Это была женщина. Она отвернулась от него, и он видел только стриженый затылок. Тем не менее ему смутно показалось, что он откуда-то ее знает.
«Кадиллак» рванулся вперед, прежде чем он успел что-то сообразить. Затор лишил его малейшей возможности настичь эту машину. Он не сомневался, что «кадиллак» следовал именно за ним, и было совершенно ясно: женщина не хотела, чтобы ее опознали.
— Почему? Кто она?
Неужели эта женщина и есть «Блэкстоун»?
Подозревать кого-то из своей конторы было просто невозможно. Отменив несколько назначенных встреч, он углубился в изучение свежих досье на те корпорации, дела которых успешно провел через суд. Одна папка особенно заинтересовала его: «Шерстяные изделия Камерона». Несколько поколений семейства Камерон владели тремя фабриками в небольшом городке штата Массачусетс. Управлял ими, как правило, старший сын в семье. Не в силах противостоять шантажу, он был вынужден продать свою долю нью-йоркской фирме по производству одежды, которая хотела обрести право на фирменный знак Камеронов.
