Лев Златкин - Охота на мух. Вновь распятый
— Самое прямое! — перебил его Арсен. — Она моет туалеты. Я заметил, что первым она моет туалет девчонок, а потом наш, после перемены, после последней перемены. Сечешь?
— И что ты предлагаешь? — все еще не понимал Игорь.
— Трахнуть ее сегодня! — предложил Арсен. — Я давно на нее точу! Ты мне поможешь и сам внакладе не останешься, первым тебя пущу на нее.
У Игоря от желания даже губы пересохли и коленки задрожали. Но он боялся.
— А вдруг кто-нибудь увидит? — сомневался он. — Вдруг пожалуется? И как мы уйдем с урока?
— Ерунда! — отмел его возражения Арсен. — Все твои страхи — ерунда! А уйдем мы запросто: последний урок у нас у Неприкасаемого.
Так он называл учителя географии и английского языка Аркадия Марковича. У него на уроке царила демократия: ученики могли входить и выходить, иногда даже не спрашивая разрешения.
— Хорошо! — согласился Игорь, и они крепко пожали друг другу руки.
Недосыпа как будто не бывало. Игорь со злорадством в душе ждал последнего урока. Желание отомстить Варваре, даже мертвой, жгло его сильнее, чем неудовлетворенная страсть, которая так и не отпускала его с ночи.
Контрольную по математике за него написал сидевший позади Володя, прекрасный математик, к тому же почти боготворивший Игоря, неизвестно за что. Остальные уроки прошли как в тумане. И вот, наконец, прозвенел звонок на последний урок. Арсен подошел к Игорю и кивком головы показал на «Зойку с помойки». Она стояла возле двери мужского туалета с ведром горячей воды и со шваброй в руке, ожидая, когда последний мальчишка покинет «заведение».
Как только в класс вошел Аркадий Маркович, Арсен вскочил с места и очень вежливо попросился выйти из класса. Ошеломленный столь показной вежливостью, учитель географии и английского языка с радостью согласился. Следом и Игорь разыграл «дипломатический раут». И получил не только разрешение, но и благословение Аркадия Марковича, который, правда, не удержался и ехидно спросил у класса: «Что, в школе пивом начали торговать?» Негромкий смешок класса одобрил не очень сальную шутку.
Арсен уже поджидал Игоря у туалета. Они вошли и закрыли дверь, заложив в ручку заранее приготовленную Арсеном палку, чтобы никто из случайных свидетелей не смог войти в туалет. «Зойка с помойки» в интересной позе вовсю шуровала шваброй, когда Арсен неслышно подошел к ней сзади и железной рукой сдавил ей горло. Швабра тут же выпала у нее из рук…
Тенгиз Абрахманович, директор школы, был крайне удивлен, когда к нему в кабинет ворвалась разгневанная «Зойка с помойки» и заорала:
— Бардак развели! Это школа или публичный дом? Я пойду в милицию! Заявлю!
И внезапно, опустившись на стул, разрыдалась.
Тенгиз Абрахманович налил быстро в стакан из графина воды и, подойдя к рыдающей уборщице, протянул ей стакан.
— Выпей воды! — растерянно пробормотал он. — Успокойся и расскажи, что случилось?
— Изнасиловали! — тихо сказала уборщица, вытирая тыльной стороной слезы. — Двое ваших учеников-десятиклассников.
Директор школы обомлел и выпил сам воду из стакана, который держал, чтобы успокоить уборщицу. Назревал скандал, который мог стоить ему не только репутации, но и места директора школы. Этого еще было мало: кто же возьмет столь проштрафившегося директора на работу? В городе об этом уже не приходилось мечтать. В столице мусульманской республики мусульман было значительно меньше половины, едва с треть набиралось, но в этом вопросе все общины придерживались столь твердых убеждений, словно жили по законам шариата и чтили Адат.
— Ты не ошибаешься, милая моя? — спросил он, как только была выпита вся вода и к нему вернулся дар речи. — Ученики точно были наши? Может, чужие? Подумай хорошенько!
— Я еще не только в теле, раз юнцов привлекаю, — гордо заявила «Зойка с помойки» — но и в здравом рассудке. А вы, так мне кажется, хотите, чтобы подонки были инородного происхождения? Я знаю, почему стараетесь: скандала хотите избежать. Звоните в милицию, или я сама позвоню!
Тенгиз Абрахманович, словно загипнотизированный, взялся за трубку телефона, набрал номер родного отделения милиции, который выучил наизусть на всякий «пожарный» случай, но, услышав знакомый голос дежурного, положил резко трубку.
— Вы их узнаете? — спросил он робко, на «вы», надеясь, что услышит в ответ: «Нет».
— Хоть на страшном суде! — последовал незамедлительный ответ.
— На страшном суде мы все и так будем держать ответ, — грустно и уныло сказал Тенгиз Абрахманович. — Все записано и взвешено, и каждому воздастся по заслугам… Опишите их! — Приказал он, надеясь на путаницу в описании.
— Что их описывать? — удивилась уборщица. — Это Арсен и Игорь из 10 «Б»!
— Сын комиссара? — ужаснулся директор.
— Он самый, красавчик! — замурлыкала неожиданно уборщица.
Тенгиз Абрахманович автоматически налил себе воды в стакан и залпом выпил. Дело уже касалось его свободы.
— Сколько? — спросил он сразу окрепшим голосом.
— Вы мне взятку предлагаете? — возмутилась «Зойка с помойки». — Я, бывшая актриса императорских театров…
— Не устраивай спектакля! — взмолился директор школы.
— «И сатисфакции я требую!» — вошла в роль уборщица.
— Сколько это в денежном выражении? — обрадовался Тенгиз Абрахманович.
— Денег не возьму! — упорствовала уборщица. — Жажду мести!
— Мести жаждешь? — взревел белугой директор школы. — Силой с комиссаром НКВД решила помериться?
— Жажду и померяюсь! — не уступала «Зойка с помойки». — Экспертиза докажет!
— Тогда и я поверну по-другому! — решил директор.
— Не получится! — продолжала упорствовать бывшая актриса императорских театров.
— А вот получится! — угрожал директор. — Они несовершеннолетние! Ты их совратила, а за совращение несовершеннолетних, знаешь, сколько полагается?
— Ты меня на понт не бери! — заорала бывшая актриса и сникла. — Десять тысяч гони немедленно!
Тенгиз Абрахманович мысленно поблагодарил аллаха за помощь, быстро открыл сейф, где лежали загодя приготовленные деньги для одного очень «щекотливого» дела, отсчитал десять тысяч и положил их перед бывшей актрисой.
— Пиши два заявления на мое имя! — сказал он устало.
— Какие два? — оторопела «Зойка с помойки».
— Что тебя изнасиловали! — загнул один палец на ладони директор. — И второе, что ты отказываешься от судебного расследования за двадцать тысяч рублей.
— Но здесь только десять! — опять вскинулась бывшая актриса. — Где остальные?
— Садись и пиши! Я продиктую! — отмахнулся директор, словно и не слыша.
Директор школы, боясь, чтобы уборщица не передумала, быстро продиктовал ей оба заявления, удивившись, что бывшая актриса написала их без единой ошибки и красивым почерком.
«Хорошо учили в темном прошлом! — вздохнул он тяжко. — Чувствуется женская гимназия, не меньше!»
Вручив деньги, он выпроводил «Зойку с помойки» из кабинета.
— Иди, милая, домой, отдохни! — посоветовал он. — И никому ни звука! А не то, сама знаешь, где мы с тобой можем оказаться… Знаешь? Вот то-то!
Оставшись один, он нервно заходил по кабинету, еще раз выпил стакан воды, но затем довольно потер руки и улыбнулся.
«Подросли, сорванцы! Постращать их надо! На этой старой колымаге поездили, аллах с ними. Как бы на девочек не стали бросаться. Кишки наружу выпустят не только им, но и мне!»
Полистав свою толстую тетрадь с телефонами, он быстро отыскал номер телефона отца Арсена, управляющего крупной торгово-строительной базой, и позвонил ему на работу.
— Дорогой Вартан! Директор школы беспокоит, Тенгиз. Не узнал? И с тебя причитается. Причитается, дорогой! «ЧП» произошло! Срочно приезжай! Нет, хуже, значительно хуже, чем ты себе можешь это вообразить и предположить. Катастрофа! Э!
Отец Арсена приехал быстрее, чем ожидал директор школы. Вартан походил на небольшого черного медведя-гризли. И директор так его про себя и называл, после одного рассказанного им анекдота: «Двое несут медведя. Третий их спрашивает: „Гризли?“ „Нет, так убили!“ — ответили двое». Весельчак и жуир, бабник и делец, он не понимал своего тихоню сына, скрытного и послушного, вечно ждал от него какой-нибудь пакости. «В тихом омуте черти водятся!» — любил он говорить своим собутыльникам, рассказывая о сыне. «Кто не любит и не пьет, для чего, скажи, живет!» — была его другая любимая присказка.
— Говори, что стряслось? — рявкнул он, едва появился в кабинете, графин зазвенел.
— Мальчики порезвились со старой калошей! — улыбнулся директор и протянул своему другу пару заявлений уборщицы.
Вартан быстро прочитал и думал недолго.
— Двадцать тысяч! По десять тысяч с каждого сукиного сына, вернее, с их отцов.
