Роберт Стреттон - Час нетопыря
В пять часов три минуты доктор Андре Пишон-Лало привел «ружье» в действие.
V
Пятница, 12 июня, 9 часов 05 минут. Двадцатичетырехлетний журналист Георг Пфёртнер как раз кончил бриться и, как обычно, заспешил. Поезд, которым он каждое утро добирается из Майергофа в редакцию «Последних новостей» в Бамбахе, прибывает в девять пятьдесят, а Георгу надо еще позавтракать и добраться до вокзала, для чего потребуется не меньше пятнадцати минут.
В довершение всего звонит телефон.
— Георг? Это Петер. У меня для тебя интересная новость.
— Дружище, я тороплюсь на поезд. Старик выкинет меня из редакции, если я все время буду опаздывать.
— Когда я скажу, что случилось, ты сможешь наплевать на «Последние новости» и своего дурака шефа. Слушай, полчаса назад на Восточной улице, около магазина Кампера, нашли старый фургон с французским номерным знаком. Из кузова стекала кровь. А знаешь, кто оказался внутри? Тяжело раненный унтер-офицер бундесвера. Ну, разве это не тема для газетчика? А услышишь имя этого унтер-офицера, сразу поймешь — дело нешуточное. Его зовут Виллиберт Паушке. Понял, о ком я говорю?
— Какой Паушке? Не сын ли Арнима Паушке?
— Тот самый, дружище, тот самый. Ну, что ты на это скажешь?
— Петер, не знаю, как тебя благодарить. Бегу в полицию. К кому там обратиться?
— Никуда ты, друг, не побежишь. Я тебе об этом сказал под большим секретом. Все это дело — сверхсекретное. Комиссар уже доложил в Ведомство по охране конституции и теперь ни словечка не пикнет.
— Так зачем ты мне тогда позвонил?
— Чтобы ты вел себя, как полагается журналисту. Пиши что хочешь, но ни на кого не ссылайся. Про себя я даже не говорю.
— Кто установил личность Паушке?
— Некий капрал Фиршталь, если тебя это интересует. Но при этом были и какие-то штатские.
— А Паушке жив?
— Жив. Но случай, кажется, тяжелый. Он в госпитале Святого Иоанна.
— Ладно, Петер. Спасибо. Позвони, пожалуйста, вечером. Я приступаю к работе.
Георг Пфёртнер на минуту задумывается, затем садится за машинку и выстукивает небольшую заметку:
«Наш корреспондент в Майергофе узнал утром из заслуживающих доверия источников, что…»
Заметку он передает по телефону дежурному редактору «Последних новостей», а после этого, нервно хрустя пальцами, звонит доктору Путгоферу, владельцу, издателю и главному редактору газеты. Доктор Путгофер в это время наверняка дома: он никогда не встает раньше одиннадцати, так как по ночам ведет такой образ жизни, о котором в Бамбахе рассказывают легенды.
— Путгофер слушает.
— Доброе утро, господин доктор. Это Георг Пфёртнер. Простите, что звоню домой, но у меня есть…
— Вы с ума сошли, молодой человек! Кто вам, черт побери, дал право будить меня в такую рань? Нам придется расстаться, и быстрее, чем вы думаете, если вообще думаете.
— Прошу прощения, господин доктор. Но я напал на след дела исключительной важности.
— Пфёртнер, у вас всегда дела исключительной важности, а потом нам целыми месяцами приходится исправлять ваши глупости, мы теряем объявления и имеем неприятности с властями. Не лезьте ко мне с пустяками. Увидимся в редакции.
— Минутку. Вы помните Паушке?
— Эту отъявленную скотину, ренегата и пацифиста?
— Ну да, писателя.
— Это для вас он писатель. Для меня он жалкий трус, предатель, русский агент, растлитель и графоман. В чем дело?
— Его сына убили сегодня утром. Точнее, застрелили.
— Кто?
— Это я и пытаюсь выяснить и потому хотел просить…
— Так не приставайте с этим ко мне. Поговорите с полицией и к шестнадцати дайте две с половиной колонки на девятую или четырнадцатую полосу. Только предупреждаю: без всяких сенсаций в вашем духе и без стилистических выкрутас. Краткая и конкретная информация — вот чего хочет нынешний читатель. А если нам еще раз придется опровергать ваши выдумки, вылетите из редакции уже сегодня вечером. Сыщиков вроде вас я могу набрать хоть несколько десятков.
— Да я ничего никогда не выдумывал, господин редактор. Это вы…
— Слушайте, Пфёртнер, хватит болтать. Тут я решаю, что правда, а что нет. Прощайте. Мы еще поговорим.
Доктор Путгофер зевает и снова ложится в постель. Но сегодня ему не суждено выспаться. Через минуту телефон опять звонит.
На этот раз Путгофер вскакивает, становится, хоть и в пижаме, по стойке «смирно», угодливо поддакивает. Потом нервно набирает телефон «Последних новостей» и приказывает соединить себя с секретарем редакции.
В результате этой краткой беседы дежурный редактор получает указание немедленно послать в набор продиктованное Путгофером сообщение:
«Еще один трюк коммунистической пропаганды. Сплетня — новое средство борьбы против общественного порядка. (От нашего корреспондента Г. П.). Майергоф, 12 июня. Общественное мнение этого приграничного городка сегодня утром обеспокоено слухом, будто бы на одной из улиц убит унтер-офицер бундесвера. Наш корреспондент получил на этот счет исчерпывающую информацию. Она дает возможность самым решительным образом опровергнуть ходящие по Майергофу слухи, распространением которых занимаются, как можно полагать, антигосударственные и прокоммунистические элементы. Таких в нашей республике, к сожалению, хватает.
Факты же выглядят по-другому. Действительно, на Восточной улице обнаружен брошенный фургон марки „рено“ с французским номерным знаком. Внутри найден труп двадцатилетнего мужчины по имени Виннифред Паукаш. Это известный полицейским властям уголовный преступник, разыскиваемый по подозрению в контрабанде наркотиков и мелких кражах. Вероятно, он стал жертвою счетов между уголовниками. Служащие полицейского управления вышли на след преступников. Ярким примером изощренного цинизма бандитов является тот факт, что труп Паукаша был после убийства переодет в мундир (разумеется, краденый) офицера военно-воздушных сил. Еще раз подтверждается истина, которой всегда придерживалась наша газета: нет такой циничной лжи, к которой бы не прибегли враги Федеративной Республики».
Доктор Путгофер не привык объясняться со своими сотрудниками по поводу принимаемых им решений. И не считает нужным дискутировать с ними о тех текстах, которые печатаются в «Последних новостях» под их фамилией или инициалами. Правда, Георг Пфёртнер узнает от коллег содержание заметки до появления ее в печати. Но у него нет никаких иллюзий насчет того, что, закатив скандал Путгоферу, можно чего-либо добиться. Поэтому Пфёртнер решает вести самостоятельное расследование, используя весьма подходящее к данному моменту репортерское удостоверение. Узнав все, что можно узнать, он продаст эту историю в какой-нибудь солидный журнал. Заработает кучу денег, а заодно и приобретет известность, крайне необходимую в его профессии, чтобы выбиться в люди и не зависеть всю жизнь от такой скотины, как Путгофер.
Но с самого начала дело оказывается трудным для детектива-любителя. Дежурный врач в госпитале Святого Иоанна заявляет, что за последние сутки не был принят никакой пациент по фамилии Паушке или Паукаш. Служащая отдела кадров в Главном командовании бундесвера отказывается назвать воинскую часть, где проходит службу унтер-офицер Виллиберт Паушке. Управление полиции в Майергофе твердо придерживается той версии, которая появится в «Последних новостях». Петера, лучшего друга журналиста, с самого утра отправили из Майергофа в служебную командировку. Конечно, молодому практиканту часто дают задания, связанные с разъездами, и можно считать это просто случайностью. Отделение Ведомства по охране конституции в Бамбахе решительно отрицает, что ему что-либо известно о брошенном фургоне, ибо уголовные дела не входят, как известно, в компетенцию Ведомства.
Георгу Пфёртнеру остается только одна зацепка. Это Фридрих-Вильгельм Кнаупе, владелец погребальной конторы на Восточной улице, который первым сообщил полиции о фургоне с кровью и был свидетелем, когда фургон открывали. Он видел собственными глазами армейское удостоверение личности Виллиберта Паушке и не сомневается, что это сын Арнима Паушке. Портрет унтер-офицера был когда-то напечатан во всех газетах, а лицо молодого человека настолько характерное, что ошибиться невозможно.
Как подобает честному гражданину и к тому же предпринимателю, господин Кнаупе помог полицейскому вытащить раненого из фургона и присутствовал при осмотре места происшествия до прибытия следственной группы. Господин Кнаупе помнит, например, что на полу в машине лежал дамский носовой платочек со странным удушливым запахом, а внутри все было занято каким-то техническим устройством, смахивающим на бомбу. Нечто вроде ящика или клетки, внутри которой было укреплено что-то сверкающее и похожее на сигару.
