Том Клэнси - Охота за «Красным Октябрём»
– Они поворачивают, – доложил артиллерист.
– Вижу. Посмотрим, куда направятся.
Когда Итон получил шифровку, эскадра во главе с атомным крейсером «Киров» шла на запад, а теперь корабли эскадры совершили поворот направо «все вдруг»[44].
Поворот закончился, когда они вышли на курс ноль-четыре-ноль.
Итон вложил бинокль в чехол.
– Они возвращаются обратно. Сейчас мы сообщим об этом в Вашингтон. Команда останется пока на местах по боевому расписанию.
Международный аэропорт Даллеса
Советы превзошли себя, стараясь как можно быстрее вывезти своих моряков из Соединённых Штатов. Авиалайнер Ил-62 сняли с международных перевозок и послали прямо из Москвы в аэропорт Даллеса. Он приземлился на рассвете. Почти точная копия британского DC-10, советский четырехмоторный самолёт вырулил для заправки в самый дальний конец аэродрома. Вместе с группой пассажиров, оставшихся в салоне и не вышедших размять ноги, на самолёте прибыл запасной экипаж, чтобы авиалайнер мог немедленно вылететь обратно. От пассажирского терминала в двух милях от самолёта к нему направились два автобуса. В них находились моряки «Красного Октября». Они смотрели в окна на засыпанные снегом окрестности, понимая, что видят Америку в последний раз. Все молчали. Их подняли на рассвете в Бетесде и доставили автобусами в аэропорт всего час назад. На этот раз репортёров не было.
Четыре офицера, девять мичманов и матросы разбились на кучки. Каждую группу отвели в отдельную часть самолёта. К офицерам и мичманам прикрепили по одному сотруднику КГБ, и допрос начался, как только Ил-62 начал свой разбег. К тому времени, когда авиалайнер достиг крейсерской высоты, большинство членов команды уже раскаивались в том, что не остались в Америке.
– Капитан Рамиус не вёл себя как-то странно? – спросил у Петрова майор КГБ.
– Нет, разумеется! – поспешил с ответом Петров, защищая своего командира. – Разве вы не знаете, что на лодке произошла диверсия? Нам повезло, что вообще удалось спастись!
– Что за диверсия?
– Повреждение реакторной системы. Я не инженер и не могу объяснить технические детали, зато мне удалось обнаружить утечку радиации. Видите ли, на значках с плёнкой, чувствительной к радиации, появились признаки радиационного заражения, а дозиметры в машинном отделении не регистрировали этого. Вредители не только вызвали аварию реактора, но и вывели из строя все приборы, регистрирующие утечку радиации. Я сам видел это. Старшему механику Мелехину пришлось самому отремонтировать несколько дозиметров, чтобы обнаружить место утечки радиации в трубах охлаждения реактора. Пусть лучше об этом расскажет Свиядов. Он сам видел это.
Офицер КГБ продолжал записывать.
– А что делала ваша подлодка так близко к американскому побережью?
– Что вы имеете в виду? Разве вы не знаете, каковы были полученные нами приказы?
– А что это за приказы, товарищ доктор? – Офицер КГБ посмотрел прямо в глаза Петрову. Врач объяснил смысл приказов.
– Я сам их видел. Они были вывешены на доске объявлений в Ленинской комнате, чтобы все могли ознакомиться с ними. Как обычно.
– Кто их подписал?
– Адмирал Коров. Кто же ещё?
– Они не показались вам несколько странными? – раздражённо спросил майор.
– А вы сомневаетесь в получаемых вами приказах, товарищ майор? – собрался с мужеством Петров. – Я не сомневаюсь.
– Так что же случилось с вашим замполитом?
В другом отсеке Иванов объяснял, как «Красный Октябрь» был обнаружен американскими и английскими кораблями.
– Но капитан Рамиус блестяще провёл манёвр уклонения! И мы сумели бы скрыться, если бы не авария этого проклятого реактора. Вы должны найти ответственного за эту диверсию, товарищ капитан. Я лично хочу присутствовать при его расстреле!
– Каковы были последние слова вашего капитана? – бесстрастно спросил офицер КГБ.
– Он приказал мне держать под контролем моих людей, не разрешать им разговаривать с американцами, больше чем это необходимо, и добавил, что наш корабль никогда не достанется американцам. – Глаза Иванова наполнились слезами при мысли о гибели его корабля вместе с командиром. Лейтенант был гордым представителем советской молодёжи и пользовался немалыми привилегиями как сын академика и видного партийного деятеля. – Товарищ капитан, вы и ваши люди должны найти мерзавцев, ответственных за это.
– Сам акт диверсии был организован исключительно умело, – объяснял Свиядов, который сидел поблизости. – Даже товарищ Мелехин сумел обнаружить место утечки лишь после третьего осмотра реакторного отсека, и он поклялся отомстить негодяям, сделавшим это. Я лично видел это место, – продолжал лейтенант, забыв, что он вообще-то не видел его. Его объяснения были очень подробными, и он даже начертил схему места утечки. – А вот об окончательной аварии, которая привела к остановке реактора, я ничего не знаю. Как раз подошло время моей вахты, но я не успел заступить на неё. Товарищи Мелехин, Сурцев и Бугаев несколько часов бились, чтобы запустить вспомогательный двигатель. – Он покачал головой. – Я хотел помочь им, но товарищ Рамиус запретил. Тогда я попробовал нарушить приказ командира и всё-таки прийти на помощь, но тут вмешался товарищ Петров.
Через два часа высоко над Атлантикой офицеры КГБ собрались в кормовом отсеке и сравнили собранные ими сведения.
– Если командир подлодки всё время притворялся, то делал это поразительно искусно, – подвёл итог полковник, руководивший предварительным допросом. – Приказы, которые он отдавал своим подчинённым, были безукоризненно правильными. Распоряжение о предстоящей операции вывесили на доске объявлений, чтобы с ним могла ознакомиться вся команда, как обычно принято.
– Но кто из команды знаком с подписью Корова? А спросить самого адмирала мы не можем, верно? – заметил майор. Командующий Северным флотом умер от кровоизлияния в мозг через два часа после первого допроса на Лубянке, чем немало расстроил всех. – В конце концов, его подпись могли подделать. А разве у нас есть секретная база для подводных лодок на Кубе? И как объяснить смерть замполита?
– Врач убеждён, что это был несчастный случай, – возразил второй майор. – По мнению командира подлодки, замполит ударился головой о край стола, – но причиной смерти был перелом шейных позвонков. Мне кажется, что им следовало запросить по радио, как поступить в такой ситуации.
– В приказе говорилось о радиомолчании, – сказал полковник. – Я проверил. Это совершенно нормально для подводных ракетоносцев. Интересно, насколько искусен был этот капитан Рамиус в приёмах борьбы? Он мог убить замполита?
– Не исключено, – пробормотал майор, который допрашивал Петрова. – Рамиус не проходил специальной подготовки, но нетрудно убить ничего не подозревающего человека.
Полковник не знал, согласиться с этим или возразить.
– Кто-нибудь из членов команды знал, что готовится попытка укрыться в Америке, изменить родине? – Все отрицательно покачали головами. – Поведение командира подлодки не вызывало удивление всё время плавания?
– Да, товарищ полковник, – произнёс молодой капитан. – Иванов, оставшийся в живых штурман, говорит, что уклонение от империалистических надводных и подводных кораблей командир осуществлял мастерски – в точном соответствии с установленными правилами, но с поразительным искусством – в течение двенадцати часов. Я не могу сказать, можно ли сейчас говорить об измене. Пока, во всяком случае. – Каждый из офицеров знал, что все моряки останутся на Лубянке и будут изо дня в день подвергаться там длительным допросам.
– Ну хорошо, – подвёл итог полковник, – в настоящее время у нас нет доказательств измены офицеров подлодки, верно? Таково и моё мнение. Продолжайте допрашивать членов команды, товарищи, вплоть до прибытия в Москву, только более мягко. Пусть они успокоятся и почувствуют облегчение.
Обстановка в салонах самолёта постепенно смягчилась. Разнесли пищу и дали по стакану водки, чтобы развязать языки и укрепить дружеские отношения с офицерами КГБ, которые пили воду. Все понимали, что какое-то время они будут находиться в заключении, и это было воспринято с фатализмом, поразительным для жителей Запада. Сотрудники КГБ будут работать несколько недель, стараясь восстановить каждое событие на борту ракетоносца с того самого момента, как отдали швартовы в Полярном, до появления последнего члена команды на «Мистике». Группы сотрудников КГБ уже действовали в разных странах мира, пытаясь выяснить, не является ли случившееся с «Красным Октябрём» заговором ЦРУ или других спецслужб. КГБ найдёт ответ на этот вопрос, но полковник, руководящий расследованием, начал понимать, что, допрашивая этих моряков, путь к разгадке тайны обнаружить не удастся.
