Том Клэнси - Охота за «Красным Октябрём»
С другой стороны, Советы могут поверить придуманной нами легенде, которую мы передали через Хендерсона. Эта версия тоже не слишком привлекательна, зато её поддерживает множество косвенных доказательств, особенно наши усилия, направленные на то, чтобы убедить русских моряков не возвращаться в Россию. Вы ведь заметили, в какую ярость это привело их. С точки зрения русских, такое поведение является грубым нарушением законов цивилизованного общества. Кроме того, резкое заявление президента по поводу того, что мы обнаружили взорванный ракетоносец, тоже является доказательством версии Хендерсона.
– И какой же выбор они сделают? – спросил президент.
– Это, сэр, вопрос, скорее всего психического характера. Нам трудно понять советскую психологию. Когда перед ними встанет выбор между коллективной изменой десяти офицеров и внешним заговором, мне кажется, они выберут последнее. Чтобы поверить в измену заслуженных офицеров, им придётся пересмотреть всю систему своих убеждений. А кому это понравится? – Мур широко развёл руками. – А вот другой вариант означает, что сделана попытка подорвать безопасность их государства внешними силами. Таким образом они сочтут себя жертвой, что для них более приемлемо, чем необходимость признать противоречия, существующие в советской политической философии. Вдобавок к этому следует принять во внимание, что расследование будет поручено КГБ.
– Почему вы так считаете? – спросил Пелт, увлечённый объяснениями судьи.
– И в том и в другом случае – в измене морских офицеров или в недостаточной бдительности, которая привела к нарушению безопасности военно-морского флота, ответственность падает на ГРУ. Безопасность вооружённых сил и военно-морского флота – сфера его компетенции, тем более что после смерти Андропова престиж КГБ резко упал. Советы не могут позволить какой-то организации вести собственное расследование – по крайней мере не в их разведывательном сообществе. Таким образом КГБ начнёт копаться в делах своего соперника. С точки зрения КГБ, расследование, проводимое другой спецслужбой, является куда более привлекательной альтернативой, позволяющей провести по-настоящему широкую операцию. Если КГБ удастся подтвердить версию Хендерсона и убедить всех, что она соответствует действительности, – а можно не сомневаться, что так оно и произойдёт, – он будет выглядеть подлинным стражем интересов государства, сумевшим раскрыть подлый заговор, направленный на подрыв его могущества.
– Значит, версия Хендерсона будет подтверждена?
– Несомненно! В делах разведки стоит потратить усилия на поиски чего-то, и ты непременно добьёшься успеха независимо от того, существует ли это в действительности. Господи, да мы в гораздо большем долгу у этого Рамиуса, чем он когда-либо узнает. Такая возможность выпадает раз в поколение. Мы просто не можем проиграть.
– Но в результате это пойдёт на пользу КГБ, – заметил Пелт. – А выиграем ли при этом мы?
– Рано или поздно это должно было произойти, – пожал плечами Мур. – Вооружённые силы обрели слишком большой вес, стали слишком влиятельными после смещения или, возможно, убийства Андропова, подобно тому как это случилось в пятидесятые годы после устранения Берии. Прочность советской власти основывается на политическом контроле за вооружёнными силами – как и у нас, только в большей степени. Разогнав высшее командование, КГБ сделает всю грязную работу и утвердит авторитет партии. Это вполне закономерно, так что, если мы сможем тут извлечь какие-то выгоды, – тем лучше. Осталось сделать совсем немного.
– А именно? – спросил президент.
– Примерно через месяц посредством нашего друга Хендерсона устроить утечку информации относительно того, что наша подводная лодка следила за «Красным Октябрём» от самой Исландии.
– Но зачем? – удивился Пелт. – Тогда они узнают, что мы обманывали их, что весь скандал из-за подводного ракетоносца был сфабрикован.
– Не совсем так, доктор, – улыбнулся Мур. – То, что подводный ракетоносец оказался так близко у нашего побережья, по-прежнему является нарушением соглашения, и, с их точки зрения, мы не знаем, почему он оказался здесь до тех пор, пока не допросим членов команды оставшихся в Соединённых Штатах, которые вряд ли знают что-либо ценное. Советы придут к выводу, что мы не рассказали им всей правды о случившемся. Тот факт, что мы следовали за их подлодкой и могли уничтожить её в любой момент, лишь подтверждает двуличность, в которой они нас всё время подозревали. Мы также заявим, что «Даллас» стал свидетелем аварии реактора, прослушивая шумы своим гидролокатором, и это объясняет близость нашего спасательного судна. Русские знают – или подозревают, – что мы скрываем от них что-то. Это введёт их в заблуждение относительно того, что мы скрываем на самом деле. У них даже есть поговорка – «подложить свинью». И тогда они пустятся во все тяжкие, стараясь выяснить подробности якобы проведённой нами операции, но ничего не обнаружат. О всех деталях в ЦРУ знают лишь Грир, Риттер и я. Нашим оперативникам дано задание выяснить, что происходит, и это все, что от них можно узнать.
– Как относительно Хендерсона, и сколько наших людей знают о ракетоносце? – спросил президент.
– Стоит Хендерсону проговориться, и он подпишет свой смертный приговор. КГБ никогда не прощает двойных агентов и никогда не поверит в то, что мы ввели его в заблуждение относительно случившегося. Он понимает это, да и мы внимательно следим за ним – так, на всякий случай. Сколько людей знает о ракетоносце? Сотня, пожалуй, и это число несколько увеличится. Но не забывайте, по мнению русских, около нашего побережья покоятся на дне две русские подлодки и потому у них нет никаких сомнений в том, что снаряжение, которое появится в наших лабораториях, было поднято нами с морского дна. Мы, разумеется, воспользуемся батискафом «Гломар эксплорер» именно для этой цели. Если мы не сделаем этого, у них возникнут подозрения. Стоит ли разочаровывать их? Рано или поздно русские все равно могут догадаться о сути дела, но к этому времени корпус их ракетоносца, с которого будет снято всё, что можно снять, будет покоиться на дне моря.
– Значит, мы не сможем хранить этот секрет вечно? – спросил Пелт.
– Вечность – чертовски долгое время. Однако и это не исключено. А пока секрет будет в безопасности, раз о нём знает всего сотня людей. Через год, скорее, через два или три, русские сумеют собрать достаточно информации, чтобы у них возникли подозрения о том, что же произошло на самом деле, но к тому времени не останется вещественных доказательств. Более того, если КГБ докопается до правды, захочет ли он докладывать об этом? Окажись на его месте ГРУ, оно, конечно, сообщит обо всём, и хаос, возникший в их разведывательном сообществе окажется нам только на руку. – Мур достал сигару из кожаного портсигара. – Как я уже сказал, Рамиус предоставил в наше распоряжение колоссальные возможности в нескольких областях. А самое лучшее заключается в том, что от нас фактически ничего не требуется. Русские займутся черновой работой, будут искать то, чего нет на самом деле.
– Как мы поступим с теми русскими, которые попросили политического убежища, судья? – спросил президент.
– О них позаботятся, господин президент. Мы знаем, как делать это, и к нам редко поступают жалобы на гостеприимство ЦРУ: Понадобятся месяцы, чтобы допросить их, и мы будем готовить русских к жизни в Америке. Они получат новые имена и биографии, в случае необходимости будут проведены косметические операции, а после этого им не придётся работать всю оставшуюся жизнь, если они сами этого не захотят. Почти все перебежчики изъявляют такое желание. Полагаю, для них найдётся работа на флоте – скажем, в роли консультантов по вопросам противолодочной обороны.
– Я хочу встретиться с ними, – внезапно сказал президент.
– Это можно устроить, сэр, только придётся проявить осторожность, – предупредил судья Мур.
– Думаю, встреча в Кемп-Дэвиде пройдёт достаточно незаметно. И прошу вас, судья, позаботиться о Райане.
– Понятно, сэр. Мы уже продвигаем его и очень быстро. У него блестящее будущее, можете мне верить.
Тюратам, Казахстан
Причина того, почему «Красному Октябрю» пришлось погрузиться задолго до рассвета, находилась на земной орбите на высоте восьмисот километров. Это был «Альбатрос-8», огромный спутник, специально предназначенный для радиолокационной океанской разведки. Он был выведен на околоземную орбиту одиннадцать месяцев назад тяжёлой ракетой-носителем с космодрома Тюратам в Казахстане.
«Альбатрос-8» пролетел над проливом Памлико в 11.31 по местному времени. Компьютеры на его борту были запрограммированы на слежение за термическим излучением по всему видимому горизонту, на наблюдение за всем, что попадёт в поле видимости, и на регистрацию любого инфракрасного излучения, соответствующего запрограммированным параметрам сбора данных. Продолжая полет по своей орбите, он пролетел над соединениями американского флота, и станция радиолокационного подавления сигналов на линкоре «Нью-Джерси», направленная вверх, включилась для глушения его электронных импульсов. Записывающие системы спутника должным образом записали радиолокационное глушение. Импульсы подавления радиолокационных сигналов расскажут операторам об американских способах ведения радиолокационной войны. Когда «Альбатрос-8» пролетал над Северным полюсом, параболическая антенна в его передней части нацелилась на несущую частоту спутника связи «Искра».
