Эд Макбейн - Сэди после смерти
И ты ничего не сможешь мне сделать.
Глава 5
В ожидании суда Ральф Корвин сидел в старейшей городской тюрьме, которую как полицейские, так и заключенные почему-то издавна окрестили «Калькуттой». Каким образом городской дом заключения превратился в «Калькутту», оставалось загадкой. Совершенно автоматически в голову приходила мысль о какой-то жуткой зловонной яме, но, как ни странно, «Калькутта» считалась неплохой тюрьмой: во всяком случае, среди ее обитателей был самый низкий процент самоубийств по сравнению со многими другими городскими учреждениями подобного типа. Само здание было старым, построенным еще в те времена, когда масоны знали, как класть кирпичи, и именно поэтому успешно выдержало натиск времени и непогоды, уступив лишь городскому смогу, покрывшему красно-рыжие кирпичные стены толстым слоем копоти и сажи.
Однако внутри здания стены и коридоры сверкали свежей краской, камеры были хоть и маленькими, но чистыми. Заключенные имели все необходимые условия для отдыха и развлечений – пинг-понг, телевизор, а во внутреннем дворе – площадку для гандбола. Персонал тюрьмы состоял из сотрудников, прекрасно знавших свое дело и неплохо обращавшихся со своими подопечными. Кто сказал, что все тюремщики – это обязательно злобные тупые садисты?
Ральф Корвин отбывал предварительное заключение в левом крыле здания, отведенном для совершивших особо тяжкие преступления. Помимо самого Корвина в его тюремном блоке сидели еще трое: первый джентльмен уморил голодом своего шестилетнего сына, приковав его цепью в подвале собственного дома в Калмз-Пойнте; второй поджег синагогу в Маджесте, а третий представитель криминальной элиты во время ограбления бензоколонки в Беттауне выстрелил кассиру в лицо, ослепив его. Раненый, истекая кровью и ничего не видя, в панике выскочил на дорогу и был задавлен двадцатитонным грузовиком. Однако, как говорится в одном старом анекдоте, он бы не умер, если бы сначала в него не стреляли.
Камера Корвина находилась в самом конце коридора. В среду утром Карелла застал его сидящим на нижней койке – руки зажаты между колен, голова опущена, как во время молитвы. На посещение тюрьмы было необходимо получить разрешение прокурора и адвоката Корвина, и Карелла получил его, хотя и тот, и другой опасались, что разговор детектива с подследственным может повредить ведению дела. Услышав приближающиеся шаги, Корвин вскинул голову и, едва открылась дверь, поднялся с койки.
– Как ваши дела? – спросил Карелла, протягивав руку.
Корвин слабо стиснул его ладонь.
– А я все гадал, кто же из вас Карелла. Я перепутал ваши фамилии – вашу и того блондина, не помню, как его там. Теперь я знаю, вы – Карелла.
– Да.
– Зачем вы пришли?
– Хотел задать вам несколько вопросов.
– Мой адвокат сказал...
– Я говорил с вашим адвокатом, он в курсе.
– Да, но он сказал, что я ничего не должен добавлять к тому, что говорил раньше. Вообще-то он тоже хотел прийти, но я сказал, что сам смогу о себе позаботиться. К тому же мне этот тип совершенно не нравится. Вы его видели? Такой маленький очкастый шпент, очень похож на таракана.
– Тогда почему вы не попросите другого адвоката?
– А можно?
– Конечно.
– А у кого?
– Обратитесь в общество юридической защиты.
– Вы не могли бы это сделать для меня? Позвонить им и сказать, что...
– К сожалению, нет.
– Почему? – Корвин с подозрением посмотрел на Кареллу.
– Я не хочу делать ничего такого, что могут посчитать попыткой помешать ведению дела.
– Какого дела? Моего или прокуратуры?
– И того, и другого. Откуда мне знать, к какому выводу может прийти судья, если...
– О'кей, как мне отсюда позвонить в это самое общество?
– Попросите кого-нибудь из администрации. Или просто скажите вашему адвокату. Уверен, если вы объясните ваши чувства, у него не останется возражений и он оставит ваше дело. Вам бы захотелось защищать кого-то, кому вы не нравитесь?
– Нет, конечно, – отозвался Корвин и вяло пожал плечами. – Но мне бы не хотелось его обидеть. Он маленький таракан, но какого черта?
– Учтите, Корвин, у вас поставлено на карту очень многое.
– В том-то и дело. Хотя... какая разница!
– Что вы имеете в виду?
– Ведь я же убил ее. Какая в таком случае разница, кто адвокат? Никто меня не спасет. Все и так ясно как дважды два.
Веки Корвина задрожали. Переплетя пальцы рук, он снова сел на койку и сказал:
– Мне приходится сцеплять руки, иначе меня так начнет колотить, что я рассыплюсь на куски, понимаете?
– Вам плохо?
– Ломка – это всегда плохо, а еще хуже, когда нельзя кричать. Стоит мне закричать, как этот сукин сын в соседней камере, тот, что запер своего сына в подвале, велит мне заткнуться. Я его боюсь. Вы его видели? Он, должно быть, весит с центнер. Представляете, этот гад посадил своего сына на цепь в подвале. И не давал ему есть. Что только заставляет людей вытворять такие вещи?
– Не знаю, – вздохнул Карелла. – Вам давали какие-нибудь лекарства?
– Нет, они сказали, что здесь не больница. Как будто я сам не знаю! Я попросил своего адвоката, таракана этого, чтобы меня перевели в клинику для наркоманов в «Буэнависта», а он говорит, что сначала администрация тюрьмы должна произвести тесты, чтобы я у них проходил по делу как наркоман, а это займет еще пару дней. Да через пару дней я уже не буду проходить ни по какому делу, через пару дней я все свои кишки выблюю и загнусь. Кто придумал эти правила? Какой во всем этом смысл? Не понимаю я правил, ей-богу, не понимаю я этих дурацких правил! Я понимаю только одно – наркотики. Без наркотиков я забываю обо всех идиотских правилах! Когда нужно уколоться, все правила катятся к черту! Господи, как же я ненавижу все эти правила!
– Как вы себя чувствуете? Можете отвечать на вопросы?
– Как я себя чувствую? Так, как будто сейчас упаду замертво, вот как я себя чувствую!
– Я могу прийти в другой раз.
– Нет-нет, спрашивайте. Что вас интересует?
– Конкретно меня интересует, как вы ударили ножом Сару Флетчер.
Корвин нервно стиснул руки, облизнул губы и подался вперед, словно борясь с неожиданным приступом тошноты.
– А как по-вашему, что происходит, когда пыряешь человека ножом? Просто... втыкаешь в него нож, вот и все.
– Куда?
– В живот.
– С левой стороны?
– Да, наверное. Я правша, а она стояла лицом ко мне. Наверное, туда я и ударил.
– А потом?
– В каком смысле?
– Что вы делали потом?
– Я... знаете, наверное, надо было вытащить нож. По-моему, я настолько перепугался, ударив ее, что забыл обо всем на свете. Надо было вытащить из нее нож, правда? Я помню, как она от меня попятилась, а потом упала, и нож все еще торчал в ней.
– Она вам что-нибудь говорила?
– Нет, она... у нее на лице было такое жуткое выражение... ужаса... боли и... как будто она не могла понять, зачем я это сделал.
– Где был нож, когда она упала?
– Не понимаю, что вы имеете в виду.
– Нож был у нее в правой стороне тела или в левой?
– Не помню.
– Постарайтесь вспомнить.
– Не знаю. Как раз в тот момент я услышал, как открывается входная дверь, и единственное, что меня интересовало, – как бы поскорее смыться.
– Что она сделала, когда вы ее ударили? Может быть, дернулась? Отпрянула от вас?
– Нет, попятилась прямо назад. Так, как будто не могла поверить в то, что я сделал, и... как будто не хотела находиться рядом со мной, понимаете?
– А потом она упала?
– Да. У нее... подломились ноги... она схватилась за живот, ее руки... это было ужасно... они хватали воздух, понимаете? А потом она упала.
– В каком положении?
– На бок.
– На какой?
– Я по-прежнему мог видеть рукоятку ножа – значит она упала... на бок, противоположный тому, куда я ее ударил.
– Вы же видели, как она лежала на полу. Покажи те мне.
– Ну... – Корвин поднялся с койки и встал перед Кареллой. – Предположим, что койка – это окно. Ее ноги были вытянуты в мою сторону, а голова повернута к окну. Представьте себя на моем месте... – Корвин лег на пол и вытянул ноги по направлению к Карелле. – Вот в таком положении она и лежала.
– Хорошо, теперь покажите, на каком боку.
Корвин перекатился на правый бок.
– Вот на этом.
– Значит, на правом?
– Выходит, что да.
– А нож торчал в левом боку, так?
– Да.
– Точно там, куда вы ее ударили?
– Наверное, да.
– Когда вы разбили стекло и вылезали из окна, нож был в том же самом положении?
– Не знаю. Я больше не смотрел ни на нож, ни на нее. Я только хотел побыстрее выбраться оттуда. Ведь кто-то же вошел в квартиру, понимаете?
– И последний вопрос, Ральф. Когда вы вылезали из окна, она была мертва?
– Понятия не имею. Она истекала кровью и... лежала очень Тихо. Наверное, да. Точно не знаю.
* * *– Алло, мисс Симонов?
