Фридрих Незнанский - Шоу для богатых
Как призналась Таня, она не ела с самого утра, и когда было покончено с бутербродами, Ирина Генри-ховна ненавязчиво предложила:
— Может быть, еще по парочке? Не стесняйтесь.
— Нет, спасибо, — мягко улыбнулась Таня, — червячка заморила. Но вот если бы еще чашечку кофе…
— Да ради бога!
Когда Ирина Генриховна заказала еще по чашечке кофе, Таня откашлялась и как-то очень мягко произнесла:
— Мы же хотели о Стасике поговорить. А сами…
— Да, конечно, — спохватилась Ирина Генрихов-на. Она вдруг поймала себя на мысли, что ей просто приятно общаться с этой девушкой, которую она до этой встречи и знать-то не знала, угощать ее кофе, подкладывать на ее тарелочку бутерброды с ветчиной и пирожные. — Расскажи, пожалуйста, как вы познакомились, где и… да и вообще все, что ты знаешь об этом парне.
— Где познакомились? — эхом отозвалась Таня. — Да, в общем-то, прозаично познакомились, на дискотеке. Я как раз со своим молодым человеком серьезно поссорилась, настроение было тоскливое, и моя подруга уговорила меня пойти с ней на дискотеку. И вот там-то я и познакомилась со Стасом. Оказывается, он тоже первый раз пришел туда, и как мне показалось, тоже не очень-то уютно чувствовал себя в этом бедламе. Скачки, все мокрые от пота, да и музыка бьет по ушам — ничего хорошего.
— И?…
— И мы ушли. Стас пригласил меня с подругой посидеть в каком-нибудь приятном ресторанчике, однако Ольга отказалась, и мы ушли вдвоем.
— Даже так? — удивилась Ирина Генриховна щедрости студента. Даже если учесть тот фактор, что он с первого взгляда влюбился по уши в Татьяну, и то подобный размах, поистине купеческий, как-то не вязался со студенческой реальностью. И она не могла не спросить: — А что, Стас был настолько кредитоспособен, что мог совершенно свободно двух незнакомых девушек в «приятный ресторанчик» пригласить?
— Ну-у, я не знаю, конечно, о его кредитоспоб-ности, но в деньгах Стас был совершенно свободен. И когда покупал мне розы, то никогда не спрашивал, сколько они стоят.
— М-да, это, конечно, приятно, — вздохнула Ирина Генриховна и тут же спросила: — А ты не спрашивала, откуда у него такие деньги. Все-таки студент, и на стипендию розы не купишь.
— Само собой, — улыбнулась Татьяна. — Но Стасик ведь еще и подрабатывал в спортзале. И как он мне признался однажды, за это неплохо платят.
«Однако не настолько, чтобы свободно распоряжаться деньгами и покупать дорогие иномарки», — сама для себя заключила Ирина Генриховна, однако вслух спросила:
— Стас тренировал только вечерами?
— Нет, не только. Еще по субботам и воскресеньям, по три часа в день.
— В какое время?
— С десяти утра до часу дня или же с двух до пяти.
— А вечерами, после тренировок, вы встречались?
— Да, конечно. Стас ехал домой, чтобы привести себя в порядок, и где-нибудь часов в восемь вечера…
— Вы заранее договаривались о встрече?
— Нет. Обычно Стас звонил мне около шести вечера и мы уже точно договаривались с ним, где встречаемся и куда пойдем.
— А в тот день, когда он исчез?
Татьяна задумалась и видимо чисто машинально надкусила кусочек пирожного.
— В тот день?… В тот день он работал в спортзале утром и должен был перезвонить мне, как обычно, вечером. Но он позвонил в начале пятого и сказал, что у него возникли кое-какие проблемы со временем и мы не сможем встретиться. Я еще спросила его, может, помочь чем, но он на это только засмеялся и сказал, что обязательно позвонит мне на следующий день.
— И он позвонил?
— Нет, так и не позвонил мне. Ни в понедельник, ни во вторник.
— И ты…
— Я, конечно, поначалу даже обиделась на него, но потом решила сама позвонить ему, однако его мобильник не отвечал.
— И ты заволновалась?
— Да. И позвонила вечером по его домашнему телефону. И вот тогда-то его мама и сказала мне, что уже три дня прошло, как Стас не появляется дома. И еще спросила, не знаю ли я, где он может пропадать?
— И?…
— А что я могла ответить? Сказала, что не знаю, и попросила ее, чтобы Стас сразу же перезвонил мне по мобильнику, как только объявится дома.
— Звонков, естественно, больше не было? Татьяна отрицательно качнула головой.
Какое-то время они сидели молча и только когда официант принес счет и еще по чашечке кофе, Ирина Генриховна, понимая внутреннее состояние девушки, позволила себе задать вопрос, который мог бы многое объяснить в поведении Стаса Крупенина:
— Танечка, дорогая, прости меня, ради Бога, но не могу не спросить…
Она замялась было, однако ей помогла сама Татьяна:
— Вы хотите спросить, были ли мы близки со Ста-сом?
— Да.
Татьяна покосилась на женщину, которой вдруг почему-то доверилась, обхватила чашечку своими тонкими, красивыми пальцами, будто согреться хотела теплом кофе, и уже не глядя на Ирину Генрихов-ну утвердительно кивнула.
— Вы любили его?
И вновь утвердительный кивок. Потом она отхлебнула глоток кофе и с какой-то тоской в голосе произнесла:
— Когда у нас это… случилось, Стасик сказал, что хотел бы видеть меня своей женой, но я…
Она замолчала и только после очередного глотка кофе закончила свою мысль:
— Дура, конечно, полная дура! Но я сказала ему, что это слишком серьезный шаг, мы, мол, оба еще учимся, и как-то все это воспримут наши родители?…
— И вам, что… действительно было важным мнение родителей? — откровенно удивилась Ирина Ген-риховна, перескакивая мысленно на свою дочь, которая в какой-то распрекрасный, а может быть и несчастный день…
— Да как вам сказать? — глухо отозвалась Татьяна. — Важно, конечно, я и маму свою, и отца очень люблю и уважаю, и не хотела бы, чтобы эту новость они восприняли в штыки, но… — Она замялась и все тем же отрешенным голосом произнесла: — Но даже не это главное, пожалуй.
— А что?
Татьяна как-то исподволь покосилась на свою собеседницу, словно решая, стоит ли ей выкладываться до конца, потом, видимо, решила, что сказавши «А», надо говорить и «Б», и снова отпила крошечный глоток кофе.
— Видите ли, еще до Стаса я довольно долго встречалась с одним человеком, но…
— Но он оказался далеко не тем, каким себя преподносил, и как раз в этот момент ты встретила Стаса.
Глаза Татьяны округлились и она удивленно уставилась на Ирину Генриховну.
— А вы… вы откуда знаете?
— Просто предположила, — мягко улыбнувшись, развела руками Ирина Генриховна. — Стандартная и, в общем-то, довольно банальная ситуация, с которой далеко не каждому удается справиться самостоятельно.
— Да, конечно, — чуть подумав, согласилась с ней Татьяна и угрюмо добавила: — Стандартная, да только я, дуреха, не смогла в ней разобраться.
— Зачем же так себя обижать? — посочувствовала ей Ирина Генриховна. — Уже одно то, что вы вовремя разобрались в том человеке, говорит о многом.
— Если бы вовремя… — вздохнула Таня. — Дурой была, набитой дурой, и у нас с ним слишком все далеко зашло.
— Что, не желал отпускать вас?
— Хуже, — вздохнула Таня. — Он стал буквально преследовать меня, когда я сказала ему, что знать его больше не хочу, и… и вообще полюбила другого человека.
Вспоминая эти, неприятные для нее моменты, Таня оживилась, ее глаза сухо заблестели.
— А он уже знал, что вы встречаетесь со Стасом?
— Да, знал. Хотя поначалу только предполагать мог, что у меня появился друг.
Она так и сказала — «друг», и это давно забытое слово более всего поразило Ирину Генриховну.
— И… и что этот ваш мужчина?
— Да, в общем-то, ничего, — видимо, вновь возвращаясь в недавнее прошлое, потускневшим голосом отозвалась Татьяна: — Он позвонил мне примерно с месяц назад, сказал, что знает, на кого я его променяла, обозвал идиоткой, и сказал, что я, мол, еще пожалею сотни раз, что сделала подобный выбор.
— Он что, выследил вас? Таня пожала плечами.
— Сам он, конечно, до подобного не опустится, возраст не тот, однако он довольно богатый человек, и у него есть возможность нанять людей, чтобы они отследили и меня, и Стаса.
— Бизнесмен, банкир, политик?
— Коммерсант. Причем, довольно удачливый в своих делах.
«Все подлецы и сволочи удачливы в своих делах», — почему-то подумала Ирина Генриховна, однако вслух спросила:
— Ты сказала, что возраст не тот. Ему что, уже за тридцать?
— Тридцать шесть.
«М-да, — хмыкнула Ирина Генриховна, — бывает и такое. Жил-поживал, капитал наживал, а потом вдруг захотелось чего-то большого и чистого».
— И естественно, женат?
Таня кивнула и как-то очень тихо произнесла:
— Да, но я об этом слишком поздно узнала. А когда узнала…
— И заверил тебя, что немедленно разведется.
Этим вопросом Ирина Генриховна, видимо, затронула что-то очень глубинное в душе Татьяны, и на ее лице застыла непроницаемая маска замкнутости. Мол, к чему все эти вопросы и расспросы, тем более что это не касается исчезновения Стаса. Однако чувствовалось, что ей просто необходимо выговориться перед кем-то более старшим и опытным в подобных делах, с матерью, видимо, контакта не было никакого, и она даже попыталась усмехнуться язвительно, сбрасывая с себя маску замкнутости.
