Марко Незе - Спрут 4
— Ты очень напугал меня, — проговорила она, массируя запястья.
Ярость Каттани вся выдохлась. Он чувствовал себя опустошенным, вконец обессилевшим. Он бросил затравленный взгляд на девушку и пошел к двери.
— Не уходи, — в отчаянии молила Эстер. — Ты меня любишь? Я тебе нужна? Если хочешь, я все пошлю к черту. — Ее голос звучал все более умоляюще. — Прошу тебя, скажи, что я тебе нужна…
Но Коррадо не ответил. Он вышел, хлопнув дверью подъезда. Его охватило щемящее чувство отчаяния. Ощущение глубочайшего поражения, сознание, что его личная жизнь не удалась.
В ту минуту подобное чувство испытывала и помощник прокурора Сильвия Конти. Ее брак трещал по всем швам. Сказать по правде, это была настоящая катастрофа. Конечно, она не могла не признать, что муж ее прекрасный человек, всегда к ней очень внимателен. Но именно заботливое внимание, взаимное уважение — вот единственное, что осталось от их брака. А все остальное — в прошлом.
Избрание мужа в сенат еще более усложнило жизнь. Теперь ему приходилось то и дело уезжать в Рим, оставаться там на целые недели для участия в работе парламента. Домой в Милан он возвращался лишь на субботу и воскресенье.
Она глядела, как он завязывает галстук, про себя удивляясь, как этот преждевременно состарившийся мужчина с редкими седыми волосами и с брюшком мог когда-то вскружить ей голову.
— Ну, как идет твое расследование? — поинтересовался муж. Он, по обыкновению, был внимателен и заботлив.
— Продвигается со скрипом, — ответила Сильвия. — Сегодня мне удалось вырвать у владельца казино еще одну важную подробность. Он назвал имя асессора муниципалитета, некоего Канопио. — Она уложила рубашку мужа и закрыла чемодан. — Кажется, этот Канопио смотрит сквозь пальцы на доходы казино. В среднем доход там за один вечер достигает суммы в парочку миллиардов. А казино в налоговой декларации указывает лишь один миллиард. И таким образом не выплачивает полного налога городским властям, Канопио об этом прекрасно знает, но и пальцем не шевелит, потому как, наверно, сам что-то с этого имеет.
— Ох уж эти политиканы, — произнес муж с осуждающим жестом. — Вечно они гонятся за деньгами. — Он натянул плащ. — Ну что ж, мне уже пора, дорогая.
— Ну что ж, до свидания, — Сильвия попыталась улыбнуться, не подымая глаз на мужа.
Он обнял ее и чмокнул в щеку.
— Чао! — прошептал он. — Мне жаль, что приходится оставлять тебя в одиночестве. Может, лучше мне было бы по-прежнему преподавать в университете.
Когда он ушел, Сильвия сбросила туфли и растянулась на диване. Чувствовала она себя глубоко несчастной.
Среди жен с невеселым выражением лица несколько дней спустя стало еще на одну больше. Эстер, вся в белом, прекрасная, как королева, сочеталась браком с сицилийцем Тано Каридди. В церквушке готического стиля на церемонии присутствовали лишь немногие приглашенные, самые избранные, прибывшие в изысканных туалетах, соответствующих этому торжественному случаю. Когда священник провозгласил: «Хочешь ли ты, Эстер Рази, взять в законные супруги присутствующего здесь Тано Каридди?», девушка еле слышно произнесла: «Да», — и отвела глаза от жениха.
От Тано не укрылось такое ее неприязненное отношение. Но ему от этого было ни жарко ни холодно. Он прекрасно понимал, что это брак не по любви. И все-таки приготовил фантастический сюрприз, желая поразить Эстер.
Ее отец как-то показал ему одну восхитительную виллу — сплошные маленькие оконца и островерхие крыши, — которая высилась на холме неподалеку от виллы, принадлежащей Рази. Эстер с ума сходила по этому дому. Отец пытался его купить, но тщетно. Вилла принадлежала старухе — английской аристократке, которая вовсе не намеревалась ее продавать.
По окончании церемонии молодые сели в черный «мерседес». Тано жестом указал шоферу на дорогу, шедшую вверх по холму. Машина мягко поднималась по живописной аллее между двумя рядами кипарисов. Привела она в большой сад перед виллой англичанки.
— Что это значит? — спросила Эстер.
— Мы приехали, — объявил Тано. — Эта вилла — мой свадебный подарок.
Девушка закрыла лицо руками. Она была счастлива и в то же время в отчаянии. Она вышла из машины. Сорвала белую вуаль и пошла по аллее сада. Перед нею словно во сне стояло лицо Каттани, который предостерегал: «Ты не должна этого делать, не должна выходить за этого человека».
А комиссар в эту минуту был занят одной операцией, которая могла оказаться весьма рискованной. Предстояло перевезти Фроло под конвоем в тюрьму города Алессандрии.
Маленький автомобильный кортеж тронулся под вой сирен. Город остался позади, машины выехали на автостраду.
Впереди был объезд. Дорога сузилась, машины с зажженными фарами выстроились гуськом друг за другом в один ряд. Никто не заметил, что, как только проехали полицейские автомобили, двое мужчин в рабочих комбинезонах переставили за ними дорожные знаки, закрыв проезд.
Теперь машины, прибавив скорость, ехали в легком тумане под мелким дождиком. Каттани сидел в головной машине. Вид у него был озабоченный. Он поддерживал постоянную связь по радио с другими машинами.
— Стой, стой! — неожиданно закричал он в микрофон. — Задний ход! Всем живее покинуть машины!
Сразу же за поворотом путь преграждал поставленный поперек дороги большой грузовик. Они не налетели на него только благодаря везению и высокому мастерству водителей. Но попали в смертельную ловушку. С грузовика загремели выстрелы. Пули сразу скосили двоих полицейских, а Каттани, выскочив из машины, кубарем скатился в кювет.
Его примеру последовали остальные. Один из полицейских увлек за собой и конвоируемого. Теперь их маленький отряд с оружием в руках занял оборону, но вряд ли стоило надеяться на успешную контратаку. Перед ними было открытое пространство, а нападавшие по-прежнему оставались невидимыми призраками. Пули продолжали сыпаться градом и дважды поразили Фроло, который подпрыгнул и упал, обливаясь кровью.
Каттани крикнул одному из полицейских, чтобы тот прополз вперед по кювету и обошел бандитов с тыла. Но в тот момент, когда комиссар чуть высунулся, чтобы отдать команду, его задела пуля, порвав рукав пиджака и оцарапав предплечье.
Вдруг неожиданно огонь прекратился. Киллеры скрылись. В это время подоспело подкрепление. Санитарные машины забрали раненых, увезли Фроло, который не подавал признаков жизни.
Прибыла и Сильвия. Увидев, что рукав у Каттани весь в крови, она еле сдержалась, чтобы не закричать. Она была страшно встревожена — это было видно по ее глазам.
— Ты ранен, — не нашлась она сказать ничего другого.
— Царапина, — ответил Коррадо.
Сильвия обтерла ему лицо платком, помогла стащить пиджак и позвала врача, чтобы тот осмотрел рану.
— Ничего серьезного, — подтвердил врач. Он обтер кровь смоченным тампоном и наложил повязку.
— Не теряйте на меня время, — сказал Каттани. — Я хочу знать, что с Фроло.
Комиссар приказал отвезти его в госпиталь, Сильвия не отходила от него. Фроло был жив, но полностью парализован, так как пули в двух местах задели позвоночник.
Он неподвижно лежал на больничной койке. Его водянистые глаза смотрели на Каттани и Сильвию с немой мольбой.
— Ты должен выстоять, — подбодрил его комиссар. — Если справишься, обещаю отвезти тебя на могилу твоей дочери.
На лице Фроло не дрогнула ни одна жилка. Но из глаз медленно выкатились слезы.
Каттани никак не мог понять, зачем мафии понадобилось устраивать это массированное нападение, чтобы убить Фроло. Неужели они это затеяли лишь для того, чтобы отомстить за Тиндари? Или же его хотели устранить по какой-то другой причине? Может, потому, что ему известен какой-то важный секрет?
Как бы то ни было, но Глава Семьи был весьма недоволен результатом и строго выговаривал за это своему братцу Нитто.
— Ты безмозглый дурак, — сказал он. — Надо было прикончить Фроло, а заодно избавиться и от этого комиссара. Они же оба остались живы. Столько шума впустую.
Недовольство его вызывала и передача Эспинозе острова Тирене. Нитто обещал это Тано.
— Да там только пасутся козы. Если ему так хочется, пусть берет его себе на здоровье, — оправдывался Нитто.
— Да ни в коем случае, — оборвал его старик. — Эспиноза прежде должен сказать, зачем ему понадобился островок. А если не скажет, то ни черта не получит. Пусть там по-прежнему пасутся козы.
Гостиница
На столе громоздились стопки конвертов с диапозитивами. Давиде Фаэти брал один диапозитив за другим, внимательно разглядывал их против света через вставленную в глаз лупу и отбирал изображения обнаженных женщин для очередного номера своего порнографического журнала.
Но в то утро Фаэти был не в лучшей форме для такого рода работы. Настроение у него было препаршивое. Он придвинул к себе поближе лежащую на краю стола груду газет и перечел сообщения о засаде, в которую попал Каттани со своими людьми.
