Николай Леонов - Медвежий угол
– Ой, – сказала она смущено. – Вы вон какая важная птица, оказывается! А я вас за шаромыгу приняла – вот незадача! Простите уж ради бога!
– Это вы меня простите, что вторгаюсь в ваши владения и отвлекаю от дел, – ответил Гуров. – Смотрю, у вас тут целое хозяйство! И вы одна справляетесь?
– Ясно, одна, – кивнула хозяйка. – Кто же еще? Конечно, Павел Венедиктович тоже. Но он у нас дома не любит сидеть. Чистый цыган! – на ее губах впервые появилась улыбка.
Вдруг спохватившись, она потянула Гурова за рукав.
– Да чего же я вас тут мариную? Идемте в дом! Я вас чаем с вареньем угощу!
Гуров не стал протестовать и вскоре уже сидел на уютной чистой кухне перед накрытым столом и слушал преобразившуюся хозяйку. Она успела не только все приготовить, но переодеться, распустить волосы и даже слегка подкраситься, чего Гуров от нее уж никак не ожидал.
В красивом новом платье, с густыми каштановыми волосами до плеч женщина казалась совсем другой. «А она еще вполне ничего, – удивленно подумал Гуров. – А ведь говорили, что муж у нее чуть ли не пенсионер! Хотя, может, именно поэтому ей и хочется пококетничать перед незнакомым мужчиной…»
– Вас как зовут-то? – добродушно спросил он. – Вы ж так и не представились.
– Ой, верно! – хозяйка слегка покраснела. – Марией меня зовут. Можете Машей звать. Только мне, по правде говоря, мое имя совсем не нравится. Я бы хотела, чтобы меня каким-нибудь необычным именем звали. Глорией, например, или даже Скарлетт… – мечтательно закончила она. – Здорово бы было, правда?
– Вы, наверное, книги любите читать? – улыбаясь, сказал Гуров. – А насчет имени не знаю… Мне лично Мария нравится гораздо больше, чем какая-то посторонняя Скарлетт.
– Не скажите, – покачала головой Мария. – Мне даже кажется, что если бы у меня другое имя было, у меня бы и жизнь по-другому сложилась, а не так, как… – Она отвернулась и безнадежно махнула рукой.
– У вас какие-то проблемы, Маша? – осторожно спросил Гуров. – Может быть, я могу чем-то помочь?
– Да чем же помочь? – иронически отозвалась женщина. – Жизнь прожита… А как и не видала ее, – вдруг в глазах ее мелькнул озорной огонек, и она добавила с вызовом: – Разве что возьмете и в Москву меня увезете? Что, не хотите? Не нравлюсь?
Гуров даже поперхнулся от неожиданности. Он смущенно прокашлялся, а потом с натянутой улыбкой сказал:
– А у вас язычок! Любого в тупик можете поставить. Я ведь, Мария, тоже уже не мальчик, чтобы судьбу менять. Поэтому откровенно скажу – в Москву увозить вас не стану. Даже если вы мне понравитесь до полусмерти. С этим вы как-нибудь сами разбирайтесь…
– Ну вот, а говорите, что можете помочь! – насмешливо проговорила Мария. – Не хвалитесь заранее!
– Больше не буду, – пообещал Гуров. – Научен уже. Но вообще-то я имел в виду проблемы иного характера. Я слышал, вашего мужа считают в поселке человеком странноватым. Наверное, случаются какие-то конфликты?
– У кого они не случаются? – вздохнула Мария. – А вы что же, из Москвы приехали наши конфликты решать?
– В каком-то смысле так оно и есть, – сказал Гуров.
– Интересно, – покачала головой Мария. – Сами, значит, уже не справляемся… А что касается Павла Венедиктовича – человек он, между прочим, хороший. А что странности – так у нас тут половина жителей с прибабахом. А Павел Венедиктович поумнее, может, их всех. Вот, например, он раньше докторов понял, что в поселке с водой неладно. Так мы, между прочим, здешнюю воду с ним вообще не пьем, даже мыться стараемся пореже – уж извините за откровенность! Здоровье дороже.
– Простите, не понял, – сказал Гуров. – В первый раз слышу, чтобы причиной неблагополучия в поселке конкретно называли воду. Это что же – вывод комиссии?
– Да нет же! – досадливо сказала Мария. – Я же объясняю – Павел Венедиктович сам во всем разобрался. Раньше докторов и комиссий всяких. За животными наблюдал, за лесом, за людьми тоже… Он давно сказал, что здешняя вода чем-то отравлена и пользоваться ей нельзя. Она не сильно отравлена, но с каждым годом становится все хуже. А мы себе воду за семьдесят километров возим – вон с той стороны, – она неопределенно махнула рукой. – Там источники другие, и там все в порядке. Павел Венедиктович раз в месяц машину нанимает, мужиков и едет за водой. Нам ведь не больно много надо – скотины мы крупной не держим…
– Интересно, – покачал головой Гуров. – А он кому-нибудь сообщал о своем… открытии?
– Сообщал, а как же? – равнодушно сказала женщина. – Поэтому его за дурачка тут и держат. И еще за воду эту. Которую за семь верст возит… Да плевать – здоровье дороже.
– Это верно, – сказал Гуров. – Здоровье дороже. Надо понимать, у вас с Павлом Венедиктовичем со здоровьем все в порядке? Это я в порядке любознательности спрашиваю, потому что общая ситуация в поселке…
– Павлу Венедиктовичу уже седьмой десяток, – спокойно сказала Мария. – А он любого молодого в тайге загонит. Сами соображайте – может больной человек две недели в лесу выдержать?
– Не в бровь, а в глаз, – заключил Гуров. – Сдаюсь. И поскольку у нас с вами полное примирение, может быть, вы мне расскажете поподробнее о трех важных вещах?
– Смотря что за вещи, – лукаво заметила Мария.
– Нет, я буду спрашивать о серьезных вещах, – предупредил Гуров. – Во-первых, что вы знаете о том, при каких обстоятельствах ваш муж нашел в лесу тело московского ученого Подгайского – вы не могли об этом не слышать… Во-вторых, какие отношения были у вашего мужа с Подгайским? Они ведь встречались и разговаривали, вы знаете? И в-третьих, когда вы все-таки ждете возвращения Павла Венедиктовича?
Пока Гуров говорил, Мария смотрела на него с каким-то благоговейным испугом, а потом, облегченно вздохнув, сказала:
– Уф! А я уж боялась, что вы никогда не кончите и я вообще ничего не пойму… Сижу дура дурой. Гладко вы говорите! У нас тут никто так не может. Ну, если только некоторые… А насчет отношений моего мужа ничего не знаю. Вы, конечно, удивляетесь, а ничего удивительного нет – так уж у нас заведено. Со мной мужские дела не обсуждаются. Павел Венедиктович вообще молчун, а уж насчет каких дел – упаси боже! Никогда и ничего! Мое место – на кухне вон, в курятнике… – в голосе ее послышалась глубоко затаенная обида.
– Сочувствую вам, – испытывая неловкость от чужой откровенности, сказал Гуров. – Значит, вы абсолютно ничего не знаете?
– Про ученого вашего ничего, – подтвердила Мария. – А про мужа… Могу только рассказать, как он в лес собирался. Он еще первый раз дня на три уходил. С собой много набрал, будто на двоих рассчитывал. Я уж думала, опять на полмесяца пропадет. А он скоро вернулся, сердитый такой, и сразу начал опять собираться. Я его спрашиваю – куда, а он одно знай – не твое дело! В этот же день и ушел – к вечеру.
Гуров испытал непонятное волнение.
– Мария, постарайтесь вспомнить, какого числа это было? Ну, когда он вернулся и опять ушел?
Женщина испугалась его тона и тотчас будто постарела. От ее слегка игривого настроения не осталось и следа. С тревогой всматриваясь Гурову в глаза, она медленно проговорила:
– Господи, да в чем дело-то? Убил он кого, что ли? Вы так прямо и скажите, а нечего тут душу тянуть… Когда ушел, когда пришел… Откуда я сейчас помню? Хотя, постойте, это же в тот самый день было, когда в лесу покойника нашли! Точно!
Она ахнула и, будто спохватившись, зажала ладонью рот. Тревога в ее глазах превратилась в настоящий ужас. Она прошептала:
– Это муж того ученого убил, да?..
– Ну что вы такое говорите! – возмущено откликнулся Гуров. – С чего вы это взяли? Выдумываете неизвестно что! Во-первых, никто никого не убивал, а во-вторых, перестаньте фантазировать! Давайте по существу… Значит, вы уверены, что муж ваш вернулся из леса двадцать третьего августа и в тот же день к вечеру ушел опять? Не помните, в каком часу он появился?
– Да к обеду примерно, – тихо сказала Мария. – Покушал наскоро, собрался…
– Дело в том, что покойника именно ваш муж и обнаружил, – объяснил Гуров. – Он же и в милицию сообщил. Кстати, помогал милиционерам труп из штольни поднимать. Неужели он ничего вам об этом не сказал?
– Ни словечка, – печально ответила Мария. – Только я сама догадалась, что какая-то беда случилась. Злой он был, расстроенный… И озабоченный тоже. Торопился, когда собирался… Да, может вам интересно – и собаку он взял, Пиночета. Это овчарка у нас. Злющая – ужас! А обычно ведь он без собаки ходит.
– Выходит, опасался чего-то? – спросил Гуров. – С овчаркой вроде ведь не охотятся?
– А кто его знает, может, и опасался, – сказала Мария. – Наверное, опасался. У меня сейчас будто глаза открылись. Павел Венедиктович у нас не робкого десятка, а тут вроде как не в себе был… Верно, опасался он чего-то! И чего же теперь делать? Где он теперь?
– Не знаю, Мария, – сказал Гуров. – Но если он появится, скажите ему, чтобы сразу меня нашел. Я в гостинице живу – пятнадцатый номер. Обязательно скажите!
