Ю Несбё - Призрак
— Неужели ты действительно думал, что я в этом участвовал, Трульс?
Трульс с улыбкой посмотрел на него. Подумал о том, как Дубай вышел именно на него, подумал о задержанном парнишке, которого Трульс избил до слепоты, о том, кто мог рассказать Дубаю об этом случае. Подумал о крови, которую криминалисты обнаружили под ногтем Густо на улице Хаусманна, об образце крови, который Трульс уничтожил до того, как его отправили на анализ ДНК. Однако частичку этого образца он на всякий случай сохранил. Именно такие доказательства в один дождливый день могут стать бесценными. А поскольку дождь совершенно очевидно уже начался, сегодняшним утром он съездил в Институт судебной медицины и отвез образец. И получил ответ прямо перед тем, как явился сюда. Предварительные результаты указывали на то, что кровь из его образца совпадает с кровью и фрагментами ногтей, полученными несколько дней назад от Беаты Лённ, разве они об этом не говорили у себя в управлении? Трульс извинился и положил трубку. Поразмыслил над ответом, который гласил, что кровь и фрагменты ногтей, взятые у Густо Ханссена, принадлежали Микаэлю Бельману.
Микаэль и Густо.
Микаэль и Рудольф Асаев.
Пальцы Трульса скользнули к узлу галстука. Завязывать галстук, черт возьми, его учил не отец, тот и свой-то завязать не мог. Этому его научил Микаэль, когда они собирались на школьный выпускной. Он показал Трульсу простой виндзорский узел, а когда Трульс спросил, почему узел на галстуке Микаэля намного толще, он ответил, что у него завязан двойной виндзорский узел, но он не пойдет Трульсу.
Микаэль не отводил от него взгляда. Он все еще ждал ответа на свой вопрос. Почему Трульс думал, что Микаэль участвовал в розыгрыше.
Участвовал в принятии решения устранить его вместе с Харри Холе в «Леоне».
В дверь позвонили, но Микаэль не пошевелился.
Трульс сделал вид, что чешет лоб, на самом деле утирая пот.
— Действительно, почему я так решил? — сказал он и услышал собственный нервный хрюкающий смех. — Просто одна мысль. Забудь.
Лестница трещала от шагов Стейна Ханссена. Он знал каждую ступеньку и мог предсказать каждый жалобный скрип. Он остановился на лестничной площадке. Постучал в дверь.
— Войдите, — раздалось из-за нее.
Стейн Ханссен вошел.
Первое, что он увидел, был чемодан.
— Вещи собраны? — спросил он.
Его собеседница кивнула.
— Паспорт нашла?
— Да.
— Я заказал такси в аэропорт.
— Я поеду.
— Хорошо.
Стейн огляделся. Потом осмотрел другие комнаты. Попрощался. Сказал им, что больше не вернется.
И прислушался к эху своего детства. Ободряющий голос папы. Успокаивающий голос мамы. Полный энтузиазма голос Густо. Радостный голос Ирены. Единственный голос, которого он не слышал, — это его собственный. Обычно он помалкивал.
— Стейн…
Ирена держала в руке фотографию. Стейн знал, что на ней изображено, — сестра повесила ее над кроватью тем же вечером, когда ее привез адвокат Симонсен. На ней была она с Густо и Олегом.
— Да?
— Тебе когда-нибудь хотелось убить Густо?
Стейн не ответил. Вспомнил тот самый вечер.
Густо позвонил ему и сказал, что знает, где находится Ирена.
Он побежал на улицу Хаусманна. А когда прибежал, то увидел полицейские машины. Собравшиеся вокруг люди говорили, что парня из квартиры убили, застрелили. Он почувствовал возбуждение, почти радостное. А потом испытал шок. Горе. Да, он весьма своеобразно грустил о Густо. И одновременно его смерть давала надежду, что у Ирены в конце концов все наладится. Эта надежда, конечно, ушла, когда он постепенно осознал, что со смертью Густо он, напротив, утратил последнюю возможность найти ее.
Она была бледной. Абстиненция. Будет непросто. Но они справятся. Справятся вместе.
— Ну что, мы…
— Да, — ответила она и открыла ящик прикроватной тумбочки.
Посмотрела на фотографию. Быстро коснулась ее губами и убрала в ящик изображением вниз.
Харри услышал, как открывается дверь.
Он сидел в темноте и не шевелился. Слушал, как другой человек шагает по полу гостиной. Увидел движение у матрацев. Блеск стальной проволоки, попавшей в луч света уличного фонаря. Шаги исчезли в кухне, а потом зажегся свет.
Харри поднялся и прошел следом.
Встал в дверях, наблюдая, как другой человек стоит на коленях перед крысиной норой и дрожащими руками открывает мешок. Раскладывает вещи в ряд. Шприц, резиновый ремень, ложка, зажигалка, пистолет. Пакетики со «скрипкой».
Дверной косяк скрипнул, когда Харри перенес вес тела с одной ноги на другую, но второй человек не замечал его, продолжая свою судорожную деятельность.
Харри знал, что у того начинается ломка. Что мозг его сосредоточен на одном. Он кашлянул.
Другой затих. Плечи поднялись вверх, но он не оглянулся. Так и продолжал сидеть без движения, склонив голову и глядя на свою нычку. Не поворачиваясь.
— Я так и думал, — сказал Харри. — Что сначала ты придешь сюда. Ты посчитал, что теперь это безопасно.
Второй по-прежнему не шевелился.
— Ханс Кристиан рассказал тебе, что мы нашли ее для тебя, так ведь? И тем не менее сначала ты явился сюда.
Другой человек поднялся. И снова Харри поразился, каким большим он стал. Почти взрослым мужчиной.
— Что ты хочешь, Харри?
— Я здесь, чтобы задержать тебя, Олег.
Олег нахмурился.
— За хранение пары доз «скрипки»?
— Не за наркотики, Олег. За убийство Густо.
— Нет! — повторил он.
Но кончик шприца уже вошел глубоко в мою вену, трясущуюся от нетерпения.
— Я думал, пришел Стейн или Ибсен, — сказал я. — Не ты.
Я не видел приближения его чертовой ноги. Она попала по шприцу, который пролетел через всю гостиную и приземлился в глубине кухни, у переполненной раковины.
— На хрена, Олег, — сказал я и посмотрел на него.
Олег долго не отводил взгляда от Харри.
Он смотрел серьезно и спокойно. На самом деле он не был удивлен. Казалось, он исследует местность, пытаясь сориентироваться.
И когда Олег наконец заговорил, голос его был полон скорее любопытства, чем злости или смятения.
— Но ты же поверил мне, Харри. Когда я рассказал тебе, что это сделал другой человек в шерстяной шапке, ты мне поверил.
— Да, — ответил Харри. — Я поверил тебе. Потому что мне очень хотелось тебе верить.
— Но, Харри, — Олег говорил тихо, поглядывая в пакетик с порошком, который он успел открыть, — если ты не доверяешь своему лучшему другу, чему же ты можешь верить?
— Доказательствам, — произнес Харри и почувствовал, как набухло в горле.
— Каким еще доказательствам? Мы ведь нашли объяснения всем доказательствам, Харри. Ты и я, мы раскусили все эти доказательства.
— Другие. Новые.
— Какие же?
Харри указал на пол перед Олегом.
— Этот пистолет, «одесса», стреляет патронами того же калибра, какими был убит Густо, «малаков» девять на восемнадцать миллиметров. В любом случае баллистическая экспертиза наверняка докажет, что этот пистолет является орудием убийства, Олег. И на нем твои отпечатки пальцев. Только твои отпечатки. Если бы кто-то другой воспользовался им, а потом стер свои отпечатки, он бы стер и твои.
Олег коснулся пальцем пистолета, словно хотел удостовериться, что они говорят о нем.
— Потом шприц, — продолжал Харри. — На нем много отпечатков, возможно принадлежащих двум людям. Но на поршень, во всяком случае, давил ты. Как давят на поршень, когда вводят себе дозу. И на этом отпечатке большого пальца имеются следы пороха, Олег.
Олег коснулся пальцем использованного шприца.
— Почему эти новые доказательства свидетельствуют против меня?
— Потому что ты говорил, что пришел сюда уже под кайфом. Но следы пороха указывают на то, что ты укололся после того, как на твоих руках появились частички пороха. Это доказывает, что сначала ты застрелил Густо, а потом ширнулся. Ты был чист в момент совершения преступления, Олег. Это было предумышленное убийство.
Олег медленно кивал.
— И ты сверил мои отпечатки пальцев с пистолета и шприца с полицейскими файлами. И они уже знают, что я…
Харри покачал головой.
— Я не связывался с полицией. О том, что здесь произошло, знаю только я.
Олег сглотнул. Харри увидел движение в его горле.
— А откуда ты знаешь, что отпечатки принадлежат мне, если ты не сравнивал их с теми, что есть у полиции?
— У меня были отпечатки, с которыми я мог сравнить. Харри вынул руку из кармана пальто и положил на кухонный стол белую приставку «Геймбой».
Олег уставился на приставку. Он моргал и моргал, как будто ему что-то попало в глаз.
— Почему ты начал подозревать меня? — почти шепотом спросил он.
