Василий Добрынин - Что такое ППС? (Хроника смутного времени)
«А я — то, прости меня, господи, переживаю, за душу твою. Стесняюсь… Пешка — и не фиг тут думать!»
Славик сам, все же — сам, — делал свою судьбу.
***
«Абсолют» на столе!» — оценил Виталик.
— Я не стесняюсь сказать, что ты доброе дело, Виталик, творишь! — продолжал Сергеевич, — Работяги мои, к праздникам, деньги получат. Другим — да я все понимаю, — «отстежки» ты тоже даешь. Они тебе тоже должны, как и я, говорить: спасибо…
— Ну, да, — улыбнулся Виталик, — сегодня сказал один!
— Ну, вот видишь...
Твердой рукой, сам, Виталик разлил по рюмкам:
— Ну, значит, Сергеевич, быть добру!
— Да, конечно же — быть!
А в середине мужского, застольного, немногословия, Виталик, подумав, заметил:
— Ты мне кивал, в прошлый раз, Сергеич, на настроение. А ведь вижу, сегодня ты сам посерьезнел.
— Да, есть, — согласился Сергеич, и выпил.
— Так вот, — сказал он, отставляя рюмку, — ты должен, наверное, знать: я того, о котором ты мне говоришь все время — видел.
— Потемкина?
— Да, на «пятерке» бежевой.
— Что ты! И как, что он спрашивал?
— Ничего! Я его в поле увидел. Проезжал и увидел. Проехал бы мимо — глупо. Я поздоровался...
— Все?
— Ну, да, все. А потом я был в Зорях, в России: а там, на подъеме, где мы фуры выводим, помнишь? Там тоже он был, с бабушкой разговаривал, которая у дороги живет…
— О чем?
— Да ты что, я бабулю допрашивать стану?
— Балда ты, Сергеич! Не стал бы — а он?
— Да нет. Не было. Слух бы прошел…
— Слух? Ты — деревня, Сергеич! Да он допросил. Допросил, понимаешь? Карга — не заметила этого, он же свое, что хотел — узнал!
— Ты думаешь?
— Я это знаю!
***
— Альфред Петрович, але?
— Да я слышу! Ты что, заболел опять?
— Нет, не заболел, но прошу… я прошу Вас, остановить, дней на десять, отправку.
— Ты что! Думаешь, что говоришь?
— Думаю, дело в том, Альфред…
— Каким местом, Виталик, ты думаешь, а?
— Ну-уу…
— Вот что, жди, я тебе позвоню.
Остановить Потемкина!
«Сопьюсь же я господи, мама, сопьюсь! — пятерней ткнул в висок и провел к затылку, Виталик, — Ох, тяжко мне, мама! Спал я с бедой. Все по-честному, мама, да ты не поймешь! Не я — меня жизнь загоняет в угол…».
Зла на Потемкина он не держал. «Славик — вот это, да! Вот, Потемкина не спросил, а он виски любит?»
Хмельная рука разрывает цепи. Секунда, и в ухо Виталика, легкой волной, полились гудки.
— Але! Мне Потемкина…
— Виталик? Потемкин на проводе…
— У-й, это я, а ты виски любишь?
— Серьезно? Я этот напиток знаю. Знаю, как он появился; кому, почему, должен был он служить. Он — хороший напиток, Виталий!
— Да? И спасибо! — палец Виталика лег на рычаг.
«Вот так!» — утопил он лицо в ладонях…
О чем мог подумать Потемкин? Да, бог с ним…
«О, боже! — потянулась рука, разрывая пространство, к трубке, — Шеф!».
— Я слушаю, Альфред Петрович!
— Ты считаешь, что справишься в десять дней?
— Я справлюсь…
— Четыре дня! Ты понял? Четыре! Улаживай все. За четыре дня!
— Ох, нелюдь! — сказал, кладя трубку, Виталик.
«А если, — подумал он вдруг, — пока еще не натворил ничего Потемкин, может быть, предупредить его? Так, мол, и так, извини уж, подвинься, не суй в мое дело нос... Если что, я делиться буду. Иначе — ты сам понимаешь! Ты знаешь, кто в этом деле босс?»
Дым от Мальборо разъедал глаза. «Да уж слишком, — запястьем сгоняя слезу, огорчился Виталик, — у нас колокольни разные. Слишком они далеко друг от друга! Потемкин поймет меня?»
Психовал Виталик, давя сигарету в пепельнице: «Раскусит меня он, раскусит! И вместо спасибо, мне скажет — какой я есть ху! Он скажет! — хрипотцой в сухом горле, Виталик похожее что-то на стыд ощутил.
«Переживаю, — опять закурил Виталик, — не за себя — за того, как поется, парня! О совести вспомнил... Да на фиг нужна она, в современной жизни!».
Спокойно курил Виталик, теперь спокойно. И те: в лесу, ночью, и эти переживания, были из-за Потемкина. Потемкин был виноват как ягненок — лишь в том, что Альфред хотел кушать. А человек хуже волка — голодный всегда!
***
А ночью опять не мог спать Виталик. «Как получилось, — хотел он понять, — что я могу, скоро, убить? Кто это сделал со мной? Не мог же я сам! Мне ведь это не нужно. Кому это нужно, а, мама?» — сжимал он руками тяжелую голову. — Кому-то, а делать придется Виталику…
Лезла в голову, лезла, наивная мамина глупость: «Сынок, может, бросишь ты это? В деревню вернешься? А деньги, Виталик, — они погубят… Всех губят шальные деньги…». Она была старенькой, мама, и забывала о том, что не только насущного хлеба Виталику надо. Себя еще сделать, и жизнь обустроить. Своими руками — а как же? Он бросил ГАИ, а туда, как известно, не возвращаются. Да мама не знает — не бросил бы — выгнали. Во время, просто, ушел. И успел познать вкус другой жизни. С учителем, видит господь, повезло. «Гуру!» — слюнный комок завязался во рту. Становилось понятно, кому это нужно…
Тяжелой, все-таки, очень тяжелой, была голова. Измотанный, пьяный, пошел, сел за руль, Виталик. Сна не было и не могло быть. Убивать никого не хотелось…
***
Начальник поста слушал радио.
Полем-полем-полем, свежий ветер пролетел.
В поле свежий ветер, я давно его хотел!...
Мои мысли мои скакуны!
Словно искры летят в эту ночь…
Разрывая безумие ветров хмельных,
Эскадрон моих мыслей шальных!
«Потемкин, — подумал начальник, — это же он — «эскадрон моих мыслей шальных!» Он ведь что мне сказал? «Реальное — дам!» Альфреда — вот кого даст он!»…
— Потемкина! — взял он «прямую» трубку.
— На выезде. Завтра он будет, товарищ майор.
— Появится, срочно ко мне его, с материалом по ОРД!
***
День у Потемкина круто пошел.
— Два момента, — увидел его, дежурный, — шеф тебя ждет, с вечера, с материалом, по ОРД!
— Хорошо, я понял. Стой! — поймал за рукав он дежурного, — тот было рванул на зуммер дежурного коммутатора, — А второй момент?.
— А второй — тебя ждут, на «Рено», в пять утра человек приехал.
— Кто такой?
— Что б я знал!
— Где «Рено»?
— У кафе.
— Виталий! — устало дремавшему за стеклом, постучал Потемкин.
— А? Это я, послушай…
— Ты извини, меня шеф вызывает, с материалом. Потом подойду.
«С моим!» — промелькнуло в мозгу, — Да постой! — прокричал, Виталик, — Мне надо сказать тебе…
— Позже, я подойду!
— Да, стой!
Потемкин, уже уходя, обернулся:
— Но, я же сказал, — голос был не совсем дружелюбным, — приду!
И ушел.
Виталик смотрел ему в спину:
— Шанс, господи, ты же убил свой шанс! — чуть не плакал Виталик.
Оставалось три дня. Приговор себе подписал Потемкин! Виталик хлопком вогнал ключ в замок зажигания. Бесшумный мотор у «Рено». Подпрыгнула, и заняла свое место в шкале на тахометре стрелка, Дошло, что Виталик «завелся». «Поеду, зачем мне теперь Потемкин? Поезд ушел!».
«А что бы сказал я, дурак, человеку? — готов был смеяться он сам над собой, — Потемкин, не трогай, — Лахновский!»? «Бросай все, Потемкин — и к нам!» Потемкин пришел бы — а вдруг? Почему бы и нет? Лахновский сказал бы: «Спасибо, Виталик!» А после Виталик Лахновскому был бы не нужен. Зачем когда будет такой, как Потемкин?
«Видит бог, — рассудил Виталик, — но я в твою жизнь не лез, Потемкин!»
***
Начальник поста прочитал внимательно и без вопросов. А отложив ОРД, глядя мимо Потемкина, думал.
— Ценю, что ты сделал, Потемкин. А что так назвал «Мачете»?
— Среднее звено в цепи: тростник — мачете — сахар.
— Логично. А звучит сурово, не находишь?
— Зато верно.
— Ясно, а теперь, давай вместе подумаем, здраво. Товар лицензионный — факт. Но ведь складируют у нас, и за пределы не вывозят. Тоже факт! Какие могут быть претензии, Потемкин? Не зря мы цепляемся к фирме?
— Но, кто цепляется, во-первых? Проверок, никаких запросов — я не давал. Никого не тревожил. А во-вторых: претензий к документам нет. С фактами -дело другое.
— Везут?
— Думаю, везут. И догадываюсь как.
— Догадывайся. Но ОРД мы заводим без оснований! Нарушаем закон.
— Но, я работаю. Дам основания, конечно дам!
— Не надо!
Потемкин смолк.
— Вопросы есть?
Начальник тоже помолчал.
— Я, знаешь, мог бы согласиться. Ну, давай тут, по нормальному сработаем. Дадим ДПС задание: пусть информируют о транспорте, проверим фирмы. А села — они на территории, — пусть райотделы берут на себя их: Пусть их ОЗЭПП займется: их же парафия. Их территория, что же нам лезть?
— Вы знаете, чем это все закончится?
— Это неважно. Каждый пусть займется своим делом. Задача их — пусть выполняют. И ответят сами. И мы спокойно спать будем.
