Хеннинг Манкелль - Пирамида (в сокращении)
— А что тогда?
— Может быть, убийца хотел скрыть что-то другое.
— Что скрывать в магазине «Все для шитья»?
— Вот тебе и придется это выяснить, — сказал Нюберг.
— Пойду соберу всю команду. — Валландер посмотрел на часы. Было одиннадцать. — К часу. Ты придешь?
— Здесь я, конечно, еще не закончу, — сказал Нюберг. — Но я зайду.
Валландер сел в машину. Его не покидало чувство нереальности происходящего. Какой может быть мотив для казни двух старух, торгующих иголками и нитками, ну, еще немножко молниями? Это превосходит все, с чем он имел дело раньше.
Добравшись до участка, он прошел прямиком в кабинет Рюдберга. Там никого не было. Рюдберга Валландер нашел в комнате отдыха — он пил чай с засохшим бисквитом. Валландер рассказал ему об открытиях Нюберга.
— Это нехорошо, — отозвался Рюдберг на его рассказ. — Очень нехорошо.
Валландер поднялся:
— В час увидимся. Мартинссон пусть пока занимается самолетом. Но Ханссон со Сведбергом должны быть там. И попытайся найти Окесона. Да когда ж у нас такое было?
Рюдберг подумал:
— Что-то не припомню.
Валландер присел на стол:
— Казнь! Как-то это не по-шведски.
— А что вообще по-шведски? — отозвался Рюдберг. — Никаких границ больше уже не осталось. Ни для самолетов, ни для преступников. Когда-то Истад был глухой провинцией. Здесь не случалось такого, как в Стокгольме. Но те времена прошли.
— И что теперь?
— Новому времени нужна новая полиция, совсем другая, особенно патрули. Но все равно, всегда нужны будут такие, как мы, умеющие думать.
Они пошли по коридору. Рюдберг шел очень медленно. Расстались у кабинета Рюдберга.
— Значит, в час, — сказал Рюдберг. — Двойное убийство двух старух. Как бы нам это назвать? Дело двух старушек?
— Не нравится мне это, — сказал Валландер. — Не могу понять, почему вдруг казнили двух почтенных пожилых дам.
— Вот с этого и надо начинать, — задумчиво сказал Рюдберг. — Надо проверить, действительно ли они были такими уж достойными дамами, как все считают.
Валландер насторожился:
— На что ты намекаешь?
— Ни на что, — ответил Рюдберг, внезапно улыбнувшись. — Возможно, я порой делаю скоропалительные выводы.
Стоя у окна в своем кабинете, Валландер невидящими глазами смотрел на голубей, круживших вокруг водонапорной башни. Рюдберг прав, думал он. Как и всегда. Если свидетелей нет, если мы не имеем никаких сведений извне, то с этого и надо начинать: кто они были на самом деле, эти Анна и Эмилия?
В час все собрались в переговорной. Валландер обнародовал тот факт, что старушек застрелили. В комнате повисло скорбное молчание. Видимо, в этот магазинчик для рукодельниц хоть раз в жизни зашел каждый.
Потом он дал слово Нюбергу.
— Мы продолжаем копаться в обломках, — сказал Нюберг. — Но пока не накопали ничего интересного.
— Какова причина пожара? — спросил Валландер.
— Рано еще об этом говорить. Но, если верить ближайшим соседям, был громкий взрыв. Кто-то, правда, сказал: приглушенный. И уже через минуту все здание было в огне.
Валландер обвел глазами стол:
— Раз здесь нет явного мотива, придется начать с того, чтобы узнать об этих сестрах все, что можно. Правда ли, что у них совсем нет родственников, как мы считаем? Обе они были одиноки. Были ли они когда-нибудь замужем? Сколько им было лет? Они казались мне старухами, уже когда я приехал сюда.
Сведберг ответил, что ни Анна, ни Эмилия наверняка замужем не бывали и детей у них не было тоже. Но он, конечно, узнает подробнее.
— Банковский счет, — сказал Рюдберг, который до этого не произнес ни слова. — Были ли у них деньги? Не важно, в банке или зашитые в матрас. О таких вещах обычно ходят какие-то слухи. И не могло ли это стать причиной убийства?
— Но это не объясняет казнь, — заметил Валландер. — Хотя, конечно, мы должны это узнать. Это совершенно необходимо.
Они распределили задания, и в четверть третьего Валландеру осталось сказать последнее.
— Мы должны встретиться с журналистами. Это дело их заинтересует. Разумеется, на этой встрече будет присутствовать Бьорк. Но я был бы рад, если бы обошлись без меня.
Ко всеобщему удивлению, говорить с журналистами вызвался Рюдберг. Обычно он относился к ним так же, как Валландер.
На этом они закончили. Нюберг вернулся на место преступления, Валландер с Рюдбергом задержались в комнате.
— Я думаю, мы должны внушить общественности надежду и уверенность, — сказал Рюдберг. — Понятно, что для убийства сестер должен быть мотив. Я боюсь подумать, что этот мотив может быть иным, чем деньги.
— Мы уже сталкивались с такими случаями, — сказал Валландер. — Люди не имеют ни пенни, но на них нападают, потому что, по слухам, они богаты.
— У меня есть кое-какие связи, — сказал Рюдберг, — я проведу собственное расследование этого вопроса.
Они вышли из переговорной.
— Почему ты взял на себя пресс-конференцию? — спросил Валландер.
— Чтобы этого не пришлось делать тебе, — сказал Рюдберг и ушел в свой кабинет.
Валландер позвонил Бьорку — тот лежал дома с мигренью.
— Сегодня в пять мы планируем устроить пресс-конференцию. И надеемся, что вы придете.
— Приду, — ответил Бьорк, — мигрень или не мигрень.
И закрутилась машина расследования — медленно, но верно. Валландер еще раз съездил на место пожара и поговорил с Нюбергом, который на карачках сантиметр за сантиметром исследовал пепелище. Потом он вернулся в участок, но на пресс-конференцию не пошел. Домой он приехал около шести. Позвонил отцу, и на сей раз тот ответил.
— Я уже собрался, — сказал ему отец.
— Хорошо, — отозвался Валландер. — В половине седьмого я за тобой заеду. Не забудь паспорт и билеты.
Остаток вечера он провел, пытаясь сложить воедино все, что было известно о событиях вчерашнего дня. В полночь лег спать, но долго не мог заснуть, несмотря на усталость.
Ему не давала покоя мысль о казненных сестрах.
Он понял, что расследование этого дела будет долгим и трудным. Если, конечно, не посчастливится наткнуться на ответ в самом начале.
На следующий день он встал в пять утра. А ровно в половине седьмого уже подъезжал к дому отца в Лёдерупе.
Отец ждал его на улице, сидя на чемодане.
В Мальмё они приехали в темноте. Час пик, когда со всего района Сконе народ ехал на работу, еще не наступил. Отец был в костюме и странноватом пробковом шлеме, которого Валландер раньше не видел. Он предположил, что отец нашел его где-нибудь на блошином рынке или в секонд-хенде, но ничего не сказал. Даже не спросил, не забыл ли отец билет и паспорт. Сказал только:
— Ну вот ты и улетаешь.
— Да, — ответил отец. — Этот день настал.
У Валландера было такое чувство, что отцу не хочется разговаривать. Это давало ему возможность сосредоточить внимание на дороге и отдаться собственным мыслям. Мысли были о последнем убийстве в Истаде. Он пытался найти причину. Понять, почему кто-то хладнокровно убил двух старух выстрелами в затылок. Но не мог. Он не знал сопутствующих обстоятельств и не мог найти объяснения.
Повернув на парковку при паромном терминале, они увидели, что Линда уже ждет их. Валландеру не понравилось, что она сначала поздоровалась с дедом и лишь потом с ним. Она похвалила дедушкин пробковый шлем, сказала, что ему очень идет.
— Хотел бы я иметь такую же красивую шляпу, — сказал он, наконец обнимая дочь.
Все вместе они вошли в терминал. Валландер купил отцу билет на паром. А когда тот поднялся на борт, они стояли в темноте, глядя, как паром с пыхтением отчаливает.
— Надеюсь, я буду похожа на него, когда состарюсь, — сказала Линда.
Валландер промолчал. Он-то больше всего на свете боялся стать таким, как отец.
Они позавтракали в ресторане Центрального вокзала. Валландер смотрел на дочь, которая говорила, почти не умолкая. Ее не назовешь красивой в общепринятом смысле этого слова, но есть в ней уверенность и независимость. Она не принадлежит к распространенному типу молодых женщин, которые изо всех сил стремятся понравиться любому мужчине. Непонятно, от кого она унаследовала свою говорливость. И он и Мона — молчальники. Но как он любит ее слушать, это всегда поднимает ему настроение. Она рассказывала о том, что хочет заниматься реставрацией мебели. О том, какие возможности открываются в этой области, какие существуют трудности. Жаловалась, что система ученичества практически исчезла, а под конец удивила его, сказав, что мечтает в будущем открыть собственную мастерскую в Истаде.
— Плохо, что ни у тебя, ни у мамы нет денег, — сказала она. — А то бы я могла поехать учиться во Францию.
Валландер понимал: она вовсе не обвиняет его в том, что он небогат, но все же сказал:
— Я могу взять кредит. Кажется, это может позволить себе и простой полицейский.
