Алексис Лекей - Дама пик
Как только она ушла, Мартен надел чистые брюки, выглаженную сорочку, взял спортивную сумку, натянул пиджак и пальто и впервые после больницы отправился в гимнастический зал, где раньше тренировался. Иза еще спала.
Почувствовав знакомый неприятный запах пота и дезинфекции, услышав глухие удары штанги по бетонному полу и скрежет металла, он засомневался, правильно ли поступил.
Издалека поздоровался с несколькими знакомыми и пошел переодеваться.
В раздевалке он едва не повернул назад, представив себе пытку, которой сейчас себя подвергнет. Как в три-четыре ближайших дня будут болеть мускулы, насыщенные молочной кислотой. Стоит ли оно того? Зачем он сюда вернулся? Чтобы наказать стареющее тело, едва не предавшее его?
Он начал с десяти минут небыстрой работы на гребном тренажере, потом перешел на электронный велосипед. Оказалось, что все не так мучительно, как он предполагал, и через двадцать минут он все еще чувствовал себя вполне бодрым. Первый благотворный результат невольной диеты.
Пора было переходить к главному тесту. В это утреннее время часть зала со скамейками для тренировки мускулатуры и со штангами практически пустовала.
Мартен выбрал скамью и штангу. Даже без дисков она показалась ему тяжелой и несбалансированной.
Выставив сорок килограммов, он ощутил, что мускулы рук и плеч вот-вот лопнут. Он удвоил длительность пауз, но все равно не сумел выжать семьдесят килограммов больше шести раз подряд в первой серии и больше четырех – во второй.
Встав со скамейки, Мартен чувствовал себя так, будто по нему прошелся дорожный каток. Голова закружилась, и ему пришлось сесть, почти упасть на скамью. Он беспокойно оглянулся, но редкие посетители спортзала, похоже, ничего не заметили.
После трехминутного отдыха он попробовал сделать несколько упражнений, тренирующих руки, плечи, ноги, но вскоре был вынужден прерваться, так как испугался, что потеряет сознание.
Всего за несколько месяцев я превратился в старика, подумал Мартен. Чего ж удивляться депрессии?
Он переоделся, даже обойдясь без душа, и посмотрел на часы. Тренировка, если это можно было так назвать, продлилась пятьдесят минут. Его мускулы напоминали мокрый картон – как плотностью, так и прочностью. При первом же глубоком вздохе он рискует развалиться на куски.
Мартен вернулся домой, медленно переставляя ноги и ощущая каждый шаг как агрессию против организма.
Возле газетного киоска он остановился, купил “Монд” и “Паризьен”.
Вот уже несколько месяцев он не заглядывал ни в одну газету.
Дома Мартен проглядел заголовки и прочел рубрику происшествий в “Монд”, а затем и в “Паризьен”. Убийству на берегу Сены уделялось не много внимания. Не сообщалось ни об одной новой версии. Мужчина по-прежнему оставался неопознанным.
Двое жандармов потеряли в аэропорту Руасси несколько граммов пластида, который они засунули неизвестно в чей багаж во время антитеррористических учений. Колумбийские наркобароны заменили посадки обычной коки генетически модифицированной, из которой можно получить в восемь раз больше кокаина. Американские чемпионы по легкой атлетике уже долгие годы употребляли хитроумный допинг при попустительстве спортивных властей и спонсоров.
Ведущее место на полосе было отдано под сообщения о вечных сражениях внутри главных политических партий большинства и оппозиции. Много писали о партии СРП, Союзе ради прогресса. Ее неутомимый председатель отчаянно цеплялся за власть.
Мартен с отвращением отбросил обе газеты.
Политика нагоняла на него тоску. Мир с непонятными правилами. Он был не настолько наивен, чтобы не понимать, что принадлежит к этому миру и даже является одной из его пружинок.
Но он проводил четкую границу между “политиками” – в полиции это директора служб, инспекторы, профсоюзные деятели высшего звена, начальники канцелярий, и всех их он яростно презирал, – и “профессионалами”, выполняющими свою работу: они могли делать ее лучше или хуже, но это была настоящая работа. Граница оставалась размытой, подвижной, и скверные профессионалы временами охотно переходили в политики. С хорошими профессионалами это случалось значительно реже. А политики вообще никогда не становились профессионалами.
Тремя годами раньше Мартен отказался от перевода с повышением в Центральную дирекцию общей разведки. Он не перешел бы в “политическую” полицию ни за какие коврижки. Он считал, что служит обществу, а не государству (разница для него принципиальная). Он был одним из лучших в уголовке и собирался таковым оставаться. Ему было известно, что отказ равносилен пятну в его служебном досье, однако он также знал, что политики не могут обойтись без хороших профессионалов.
Несмотря на неизбежные уступки и компромиссы, несмотря на блистательное умение манипулировать политиками – своими начальниками, – он всегда считал себя хорошим ремесленником, выполняющим полезную работу ради общего блага. И так продолжалось, пока на его пути не встретился убийца с арбалетом. В этот момент все его убеждения пошатнулись.
Он снял сорочку и стал рассматривать себя в зеркале ванной комнаты. Сошел не только жир. Мышцы тоже растаяли. За несколько месяцев тренировок, безусловно, удастся набрать приемлемую форму, если избегать травм. Он знал, что его дорога к моральному восстановлению лежит через тяжелые физические усилия. Так он устроен.
Я снова стал самим собой, мысленно произнес он, глядя в зеркало и не зная, то ли это констатация факта, то ли пожелание.
Сегодня вечером он приготовит ужин для своих девочек.
Он пойдет за Марион в редакцию и вернется с ней домой. По дороге они поговорят.
Изу он тоже не собирался исключать из своей новой жизни.
Жаннетта размышляла, сидя в кабинете Мартена, который она захватила без зазрения совести, предпочтя его каморке, полагающейся ей в соответствии со званием. Она рассеянно крутила в руках стеклянный куб, в который были вставлены фотографии ее дочки в разном возрасте и мужа: пять дочкиных и одна мужнина. Такой же куб стоял и у нее дома, в коттедже восточного пригорода.
Муж не выдержал того, что с ней случилось. Убийца с арбалетом разрушил их брак. Они жили раздельно и ожидали развода. Мужчины такие хрупкие, подумала она, разглядывая тонкое, немного упрямое лицо бывшего мужа. Даже Мартен оказался менее стойким, чем она ожидала.
Было обеденное время, в кабинетах тишина. Перед ней лежал надкушенный бутерброд, который она не доест, на дне чашки – немного чуть теплого кофе. Она не застала времена, когда полицейским было наплевать на обеденный перерыв. Самые старые вспоминали об этом со смехом. Настоящих сыщиков не осталось. Все они превратились в канцелярских крыс, следующих распорядку дня, словно бюрократы из почтового ведомства или страховой компании.
Месяц назад она получила повышение, однако понимала, что особой ее заслуги в этом нет, никаких иллюзий на сей счет она не питала. Даже если бы она не вычислила убийцу с арбалетом (который, между прочим, чудом ее не пристрелил), ее бы все равно повысили. Число сотрудников полиции, не норовивших, как только ситуация позволит, сбежать из столицы и вернуться в родные края, стремительно сокращалось, поэтому оставшиеся быстрее поднимались по службе.
В Париже гораздо проще, чем в других местах, сделать карьеру в администрации, даже женщине.
Однако Жаннетта, уроженка Шербура, держалась за Париж вовсе не из карьеризма. Просто здесь ей было хорошо. Она любила столицу, и в этом городе, с Мартеном или без него, дел, попадающих к ней, всегда было больше, и они оказывались более сложными и увлекательными. Ни за что на свете она бы не вернулась на работу в провинцию.
Она допила остывший кофе. По ее заказу фотографии убитого отсканировали и отретушировали, и теперь она рассматривала его лицо – крупный план, анфас, в три четверти, оба профиля. Следы крови и зияющую дыру на затылке скрыли, а глаза подретушировали, и они выглядели живыми.
Отпечатки, приколотые кнопками к пробковой доске напротив стола, мало чем помогли ей.
Опубликованное обращение к возможным свидетелям результатов пока не принесло.
Если убитый был полицейским, что по-прежнему казалось ей вероятным, то неясно, каким образом можно ускорить события. Национальная полиция насчитывает чуть больше ста пятнадцати тысяч сотрудников, не говоря уж о жандармах. Она, естественно, разошлет фотографии по электронной почте во все службы общественной безопасности, в региональную полицию, дирекцию общей разведки, пригородные комиссариаты, центральную администрацию… А почему бы не во внутреннюю контрразведку и даже управление внешней безопасности? Не важно, что несколько тысяч сотрудников этих служб подчиняются не Министерству внутренних дел, а Министерству обороны.
