Бронированные жилеты. Точку ставит пуля. Жалость унижает ментов - Словин Леонид Семенович

— А почему проверяешь только Ксению?

— Вторая уже свалила. Ладно, — он обернулся к Голицыну. — Я все видел. Машина подходит. Вноси аванс…

— Разрешаешь?

Голицын посмотрел насмешливо: Смердов все еще держал себя как начальник. Но сдержал издевку.

— Мы сейчас в бар. Ты с нами, командир? Может пивка?

Смердов только рукой махнул.

— Дела…

Голицын снова отправился к водителю. Когда он вернулся, Смердова на тротуаре уже не было. Волоков стоял один.

Толпа вокруг текла беспечно, празднично.

— А как Смердов узнает насчет Ксении? — Волоку был теперь тоже интересен результат.

— Они ему позвонят…

Вдвоем они двинулись через Пушкинскую.

Их догнал Витальеа Субанеев.

— В среду в хозяйстве потрясающая охота будет… Большое начальство приезжает и зарубежные гости…

Голицын усмехнулся.

— Главная охота у нас раньше… Не забыл?

— Нет.

Субанеев заметно помрачнел. Чем ближе был назначенный день, тем больше ему становилось не по себе.

— Что тебя беспокоит? Выкладывай…

Тревога его, как выяснилось, была смутной, не до конца осознанной.

— Ну, менты будут в этот день все при деле… Это ясно. Для них главное приезд делегатов на Съезд… Но ведь есть еще комитет госбезопасности. Мне ли не знать?!

— А что КГБ? Тебе ли не знать. Они тоже люди…

На лестнице в пивбар струилась по ступенькам нешумная очередь. Голицын двинулся первым. Коренастый. Руки — глубоко в карманах на животе. Локти отставлены.

— Исторический вечер, Волок… Надо бы его запомнить.

Тихая очередь скучилась, пропуская банду.

КСЕНИЯ

Ксения далеко не ушла. Ее тормознули рядом на Пушкинской — сразу же за углом комиссионки.

— Одну минуту, девушка…

Подошли двое — в финских меховых шапках, в пуховиках. Высокие. Молодые.

" Менты? КГБ?» — подумала Ксения. Она не особо взволновалась.

Один поспешил представиться:

— Московский уголовный розыск… — Бледный, с оттопыренными ушами, из под мохерового кашне достал удостоверение. — В машину, пожалуйста.

У тротуара стоял обшарпанный патрульный «газик». Водителя, ехавшего по своим делам, явно уговорили подбросить их на Петровку.

— Не–ет! — Ксения лезть в машину отказалась. — Я же вся перепачкаюсь! Давайте возьмем такси, ребята. Я плачу…

Прохожие поглядывали в их сторону.

— Нет, правда, мальчики!

— В следующий раз подгоню для тебя говновоз… — пообещал ушастый.

— Очень остроумно. И куда вы меня?

— Для начала на Короленко…

Корпус на Короленко с принудительной проверкой на вензаболевания мог присниться, как страшный сон. Обычно менты туда направляли самых грязных дешовых уличных шлюх и вокзальных проституток.

— А с Короленко я закатаю тебя на Соколиную Гору… К заразникам… Ксении попался оперуполномоченный–садист, к тому же явно сексуально озабоченный. — Не была на Соколиной? Там тебя просифонят, будь здоров!

Второй опер — нормальный мужик — отвел глаза — ему было стыдно за своего коллегу.

Ксения тоже закусила удила.

— Поехали! Только имей в виду: за меня есть кому заступиться! Смотри не промахнись, парень!

Ушастый не успел достойно ответить. Сверху с Пушкинской неожиданно раздались милицейские свистки. Там что–то произошло. Потом один за другим ударили два выстрела.

Ушастый крикнул водителю:

— Не отпускай! Мы сейчас!

Оперативники исчезли.

Где–то впереди раздался еще выстрел.

Ксения воспользовалась сумятицей. Открыла дверцу, напустилась на водителя:

— Ну, чего тут стоять! Ты же не с Петровки! Поехали куда–нибудь.

— Мое отделение — рядом, — рассудительно заметил мент–молодой лимитчик. — Триста метров. Меня остановил оперуполномоченный. Я стою.

— А там, наверное, дежурный тебя обыскался… Тем более стрельба! Ей хотелось скорее отъехать от этого места. От садиста–мента. — Поехали! Мне надо позвонить!

— Опять же — смотря кому?!

— Начальнику!

— Вот и позвони. Вон телефон… — Он показал на автомат. Водитель не знал, как поступить.

Опер есть опер, но и эта девица, если ей верить, была под защитой, поскольку так с ним базарила. Лимичик боялся сделать что–то не так в этой сложной непривычной для него ситуации.

— Двушка–то есть? — Водитель пошарил в кармане. — А–то вот. Держи…

ИГУМНОВ

В кабинет Игумнова заглянул майор, остававшийся вместо дежурного:

— Там тебе сообщение по «02» с уличного автомата… — Он подал записку.

Игумнов быстро взглянул на подпись: «Ксения».

— Машина есть?

— Найду.

Его помощница оказалась задержана патрулем МУРа в центре, на Пушкинской, просила срочно вмешаться. Водитель ближайшего территориального отделения милиции должен был привезти ее к себе в дежурку.

— Я погнал.

Игумнов приехал быстро.

Чужое отделение показалось ему не по–современному просторным, но запущенным. Доставленных не было, даром, что оно располагалось в самом Центре.

На скамье доставленных Игумнов увидел только священника.

Молодой упитанный мужик в рясе, с убранным под шляпу пучком, увидел Игумнова, встал.

— Два слова наедине… — Священник был изрядно поддат. — У меня просьба. Позвоните по этому телефону, — он сунул Игумнову оторванный от газеты клочок бумаги с цифрами. — Пусть они приедут. Очень важно.

Тайна пьяного клирика была шита белыми нитками.

Телефон наверняка принадлежал кому–то из сотрудников аппарата госбезопасности.

— Сделаете?

— Постараюсь.

Игумнов поднялся на второй этаж.

Ксения оказалась в кабинете зама по паспортной работе, в этот вечер он оставался ответственным. Увидев Игумнова, она поднялась, достала сигарету.

— Я выйду, покурю?

— Конечно, конечно… — кивнул паспортист.

Он не знал, что с ней делать.

Задержавшие ее муровцы так и не появились и не звонили, возможно, не знали, куда ее увезли. На Пушкинской долго еще не утихала кутерьма: пьяный прапор с

пистолетом гонялся за хулиганами — его искали по темным проходным дворам.

— Та сторона улицы, говоря по–правде, не наша. Мы ее не обслуживаем… — прзнался паспеортист. Игумнов его прекрасно понял:

— Пустячок, а приятно…

Оба сразу нашли общий язык.

— Если муровцы позвонят, информации не давай, — предупредил Игумнов. — Я с ними сам свяжусь.

— Ноу проблем!

Уезжать сразу — было неудобно: не позволял этикет.

Пару минут посвятили обсуждению предстоящего Съезда.

— Сейчас бы мороз трескучий, чтобы на улице никого…

— Или дождь с камнепадом… Да! Вот еще. Там священник… — Игумной выложил на стол бумажку с номером. — Должно быть, это телефон резидента.

— Я звонил. Опер сказал, пусть сидит. Попа этого сегодня трижды уже забирали по разным отделениям. Надоело ездить за ним.

— Ну, будь!

— Давай.

С Ксенией разговор повели в машине.

— Почему они к тебе подошли? — Они работали в спарке несколько лет. В разное время между ними были разные отношения. В том числе и весьма близкие.

— Сама удивляюсь, Игумнов! Может они меня хотели? Один точно извращенец!

— Ты одна была? — Игумнов поправил уходящуий под мышку ремень спецкабуры. — Вспомни.

— С Римкой. Она минут пять как от меня отлетела… — Ксения не стала рассказывать о Волоке и его компании. Это были ее личные дела.

Игумнов продолжал расспрашивать:

— Может, они ходили за вами. Вы долго болтались?..

— Только приехали. Точнее нас подвезли… — пришлось рассказать, хотя бы в общих чертах. — Солидные мужики… Одного я и раньше знала. Он из Управления культуры. Так что опера не могли за мной долго ходить…

— Непонятно. Может кто–то заказал тебя? — Игумнов блеснул металлическими блатными фиксами.

Ксения пожала плечами.

Он подбросил ее к метро «Пушкинская».

— Чао!..

Она выпорхнула из машины, подержала дверь. К ней вернулось настроение.

— Слушай, Игумнов. Я все забываю спросить. Ты где свои верхние зубы потерял? Болел?