Александра Маринина - За все надо платить
Но прежде чем делать этот ответный ход, нужно понять, что за интрижку сплел Виктор Тришкан. Почему так получилось, что он фотографировал ее с Денисовым, а старик ничего об этом не знает? Зачем Тришкан послал фотографии на Петровку? Двурушничает? Работает еще на кого-то?
И какое отношение ко всему этому имеет девятый свидетель, чьи координаты кто-то стер из ее компьютера?
* * *Среди множества дел, которыми занимался Игорь Лесников, было и дело об убийстве депутата Государственной Думы Самарцева. Круг подозреваемых удалось очертить довольно быстро, но у всех оказалось алиби. Следователь, которому было поручено расследование, решил действовать в двух направлениях одновременно: искать новых фигурантов и тщательно перепроверить алиби уже имеющихся.
Прежде чем начинать грандиозный поход по всему городу в поисках фактов, удостоверяющих или опровергающих выдвинутые подозреваемыми алиби, Лесников, как обычно, пришел к Коле Селуянову.
– Помоги маршрут составить, – попросил он. – Вот адреса самих подозреваемых, вот места, где они якобы были в момент убийства. А вот это – адреса людей, которые их там видели.
– Конечно, – театрально вздохнул Селуянов, – как маршрут составить – так я, а как вкусную еду кушать – так сами.
Селуянов уже давно развелся с женой, жил один, а поскольку готовить не умел совершенно, то вопрос о домашней стряпне был для него болезненным. Он постоянно ходил голодный, потому что не только не умел вкусно готовить, но и не умел есть невкусную еду.
Он положил перед собой бумажки с адресами, в которых ориентировался безошибочно даже без карты.
– Вот эти, – он поставил карандашом галочки напротив четырех адресов, – в одном районе, начать можно с них, тем более что из центра туда удобно добираться. Вот смотри, сначала этот адрес, на улице Мошела, потом перебираешься сюда, на Миклухо-Маклая, потом на Профсоюзную и дальше повернешь направо и доберешься до Нахимовского. С этим районом все. Потом вернешься снова на Профсоюзную…
За три минуты он составил для Лесникова оптимальный маршрут, который охватывал все нужные ему адреса.
– И что я буду иметь за мою сказочную доброту?
– Что хочешь, – скупо улыбнулся Игорь.
– А что у тебя за адрес на Больших Каменщиках?
– Человек, вместе с которым подозреваемый в день убийства ездил за город дачу смотреть.
– Тогда у меня к тебе просьба будет. Где-то на этой улице есть человек, который был свидетелем по делу об изнасиловании или убийстве. Я не знаю точно, о каком преступлении идет речь, но свидетель такой должен быть. Поспрашиваешь?
– О чем речь? Конечно.
* * *До улицы Большие Каменщики Игорь Лесников добрался только к вечеру. В соответствии с составленным Селуяновым маршрутом это был один из последних адресов, где ему надо было побывать. Лесников устал и был чертовски голоден, поэтому, прежде чем идти на квартиру к некоему Голубцову, он заскочил в первую попавшуюся забегаловку и второпях проглотил пару сосисок с кетчупом и маринованным огурцом. Еда была убойная, даже при желании причинить желудку максимальный вред трудно было бы подобрать что-либо более удачное. Сосиски были переперченные, а огурцы состояли, казалось, из сплошного уксуса. Приступ гастрита Игорь себе обеспечил и с чистой совестью отправился навещать гражданина Голубцова.
Тот, по счастью, оказался дома и принял Лесникова вполне дружелюбно.
– Но ведь меня уже следователь допрашивал, – удивленно говорил он. – И я ему все рассказал о том, как мы с Дроздецким ездили за город. Разве этого не достаточно?
Дроздецкий был одним из подозреваемых в убийстве депутата Самарцева. При первой же беседе с работниками милиции он заявил, что в день убийства вместе со своим знакомым Голубцовым ездил за город. Голубцов это подтвердил, но теперь следовало проверить все еще раз.
– Видите ли, – мягко начал Игорь, – для нас, работников милиции, этого более чем достаточно. Но ведь речь идет об убийстве депутата Государственной Думы, а это означает, что к делу будет приковано внимание журналистов, которых хлебом не корми – дай только уличить милицию в том, что она чего-то не знает. Поэтому по делам такого рода нам приходится собирать множество самой мелкой и незначительной информации, чтобы нашей желтой прессе не удалось заявить, что, мол, следователь об этом не спросил, да об этом забыл, да на что-то внимания не обратил. Понимаете, что я имею в виду?
– Конечно, конечно, – торопливо согласился Голубцов. – Спрашивайте, пожалуйста.
– Итак, вы утверждаете, что в день, когда произошло убийство депутата Самарцева, вы ездили за город. Когда точно это было?
– Это было… – Голубцов на мгновение задумался. – Это было в субботу, 7 октября.
– Поездка планировалась заранее?
– Не то чтобы заранее… – Он пожал плечами. – Накануне, в пятницу, мне позвонил Дроздецкий и сказал, что готов поговорить со мной о покупке моей дачи, но предварительно хотел бы ее посмотреть. Он спросил, удобно ли мне будет съездить с ним на дачу в субботу. Я ответил, что пока не знаю, это будет ясно только в субботу ближе к обеду. На следующий день часов около двенадцати дня мне стало понятно, что вторая половина дня у меня свободна, и я сам позвонил Дроздецкому и сказал, что можно ехать.
– Куда вы ему звонили? Домой или на службу?
– Домой. Какая ж служба в субботу.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Мы договорились встретиться, я подъехал к площади Восстания, Дроздецкий меня уже ждал. Он пересел в мою машину, и мы поехали. Чего ж зря бензин жечь на двух тачках.
– В котором часу это было?
– Мы договаривались встретиться в половине третьего. Насколько я помню, я приехал минут на пять раньше…
И так шаг за шагом, минута за минутой. К концу разговора Лесников хотел только одного – прийти домой и лечь спать. Проверка алиби – одна из самых сложных задач, требующая точности и скрупулезности. Впоследствии каждое слово этого Голубцова надо будет сопоставить с показаниями Дроздецкого и решить, считать алиби доказанным или нет. При этом следует иметь в виду, что у добросовестных людей показания об одном и том же событии обязательно должны различаться, но степень этих различий не должна превышать предел допустимого. Когда различий слишком много, это так же подозрительно, как и тогда, когда их слишком мало или нет вовсе.
– В котором часу вы вернулись в Москву?
– По-моему, часов около девяти. Мы вместе доехали до площади Восстания, где Дроздецкий оставил свою машину. Попрощались, он пересел в свой автомобиль, и мы разъехались. Вот и все.
– Хорошо, Василий Викторович, спасибо вам за помощь. А теперь еще несколько вопросов, не относящихся к делу. Вы позволите?
– Прошу, – широко улыбнулся Голубцов.
– Скажите, Василий Викторович, вы давно живете в этом районе?
– Да уж лет двадцать.
– Многих, наверное, знаете?
– Конечно.
– Вам никто не рассказывал недавно об изнасиловании и убийстве?
– О каком изнасиловании? – не на шутку испугался Голубцов. – Почему мне должны были рассказывать?
– Да вы не волнуйтесь, – поспешил успокоить его Лесников. – Просто нам известно, что где-то на вашей улице живет человек, который был свидетелем, его даже милиция опрашивала сразу после преступления. Понимаете, он дал очень ценные показания, следователь хочет с ним поговорить, а тот работник милиции, как назло, растяпой оказался, бумажку с адресами потерял. Вы представляете? Теперь тех свидетелей по всему городу разыскиваем. А милиционер помнит, что этот человек живет на Больших Каменщиках, только ни номера дома, ни фамилии нет. Вот беда!
– Нет, – покачал головой Голубцов, – не слышал. Но вы оставьте свой телефон, если что узнаю – позвоню.
– Вот спасибо.
Игорь быстро черкнул на листке номер телефона и протянул хозяину квартиры.
– Всего вам доброго, Василий Викторович. Приятно было познакомиться.
* * *Едва закрыв дверь за Лесниковым, Василий Викторович Голубцов ринулся к телефону.
– Они меня ищут! – в панике заговорил он, когда Дроздецкий снял трубку. – Они приходили ко мне.
– Тихо, тихо, давай по порядку. Кто к тебе приходил?
– Опер с Петровки. Твое алиби проверял.
– Ну и что? Ты все ему рассказал, как мы договаривались?
– Да, слово в слово. А потом он спросил, не знаю ли я человека на нашей улице, который был свидетелем по делу об изнасиловании.
– А ты что?
– Сказал, что не знаю.
– Ну и умница. Чего ты паникуешь-то? Ты не знаешь, и никто не знает. Улица большая, домов на ней много. Не дергайся, спи спокойно. Твой парень из Южного округа бумажки все уничтожил?
– Говорит, что все.
– Ну вот и славно. Как было сказано в одном бессмертном произведении? Нет бумажки – нет и человека.
* * *Однако словами из знаменитого романа Дроздецкий только пытался успокоить своего приятеля Голубцова. Убийство депутата было следствием коллективно принятого решения, роль исполнителя возложили на Дроздецкого, человека весьма богатого, но не особо искушенного в организационных вопросах. Вместо того, чтобы позаботиться об алиби заранее, Дроздецкий позвонил Голубцову уже тогда, когда первые слова следователю были сказаны и хода назад не было. Голубцов был мужиком надежным и никогда не подводил. И надо ж было такому случиться, что именно в тот день он находился по каким-то своим делам в Южном округе и оказался неподалеку от того места, где было совершено преступление. И не просто оказался там, а еще и видел каких-то парней, которые приставали к девочке. Конечно, менты записали его координаты. И это сводило на нет все алиби Дроздецкого, который не моргнув глазом заявил, что ездил в день убийства депутата за город вместе с Голубцовым смотреть дачу. Ситуация сложилась пиковая, и выхода из нее было только два. Или менять данные следователю показания, или убирать Голубцова из милицейских бумажек. Второе оказалось более предпочтительным, ибо первое просто не имело смысла.
