Белая как снег - Бьорк Самюэль
– Понравилась она тебе? А? Молокосос сраный. Хорошо тебе было?
Еще удар, на этот раз по голове.
В шее что-то хрустнуло.
Еще удар.
И еще.
Казалось, что потолок вот-вот рухнет.
Какой-то запах.
Алкоголя.
Из горлышка на него лилось.
И Уксен занес ногу снова.
Кап. Миа не почувствовала капли на своем лице. Она провалилась в бездну забытья. Золотые капли срывались с водопада, осыпаясь дождем с неба невиданного цвета. Еще одна. Со лба, склонившегося к каменной стене, потекла вниз. На нос, уловивший запах плесени и гнили. На неоткрывающийся рот с шатающимися зубами. Наконец, холодная капля проникла между губ, и только тогда Миа открыла глаза.
Слабый луч света пробивался из маленького окошка. Ее рука в гипсе лежала на бедре. Вторая в чем-то застряла. Миа попыталась повернуть голову и посмотреть, что там, но тут же пожалела об этом. Ее молнией пронзила боль от виска к челюсти и вниз по позвоночнику.
Твою же…
Не делай так. Сиди спокойно. Осторожно открой глаза, так, один не открывается, а второй?
Аккуратно.
– Ты пришла в себя?
Она увидела Патрика, сидевшего под окном слева от нее, обеими руками прикованного к трубе.
– Где мы?
– В преддверии ада.
Миа закрыла глаза – держать их открытыми сил не было.
Его голос туманом стелился над земляным полом.
– И мы тут не одни. В соседней комнате два ребенка. Они сначала кричали, но сейчас затихли. Надеюсь, он просто заклеил им рты. Он ведь сначала убьет нас? Такой у него ритуал, да?
Миа снова на мгновение отключилась, паря по прекрасному бескрайнему небу, раскрашенному невероятными красками. Снова золотая капля.
В глаз – который открывался – светил слабый свет. Голос Патрика эхом отражался от холодных каменных стен.
– Я не тот, кто ты думаешь, Миа. Я не участвовал в расследовании. Я отец Оливера. И я уже раньше видел этого подонка у нас в Швеции. Мы тогда попали в аварию. Он вытаскивал нас на эвакуаторе. Тогда он был намного моложе, но это он. Теперь я могу умирать Миа, я обрел покой, теперь я знаю…
Он что-то говорит?
Какие-то слова?
Они разлетались в стороны.
Это были не звуки.
Лишь их отражения.
Из трещин в земляном полу и от пахнущих гнилью стен, из коридора вниз по лестнице, от топочущих ног и от ключа в замочной скважине в двери в мрачную каморку.
Слава богу.
Теперь ей больше нечего бояться.
Солнце низко стояло над могучим лесом, когда Мунк подъехал к белой складской постройке и вышел из машины. Катья поспешила за ним, указав на черную «Ауди» за домом.
– Она была здесь.
– Миа. Мы нашли ее телефон на полу. И швед с ней.
– Что? Но как она?..
Мунк вытащил сигарету из пачки, но не стал зажигать.
Катья покачала головой.
– Я не знаю.
Из постройки вышел местный полицейский и поздоровался с Мунком.
– Насколько могу судить, тут никого. Его шкаф открыт, и если обычно он полный, то сейчас в нем не хватает одного.
– Одного чего?
– Сорри, одного ружья. Ключи торчат в дверце, видимо, он торопился.
– А вы кто?
– Мартинссен. Ленсманн Грана. Приехал, как только получил сообщение. Нас четверо, двое на дороге по пути к домам в нескольких километрах отсюда, будут опрашивать людей, знает ли его кто-то и куда он мог подеваться.
– Вы его знаете? У вас уже было что-то на него?
Мартинссен покачал головой.
– Тут, конечно, все всех знают, но все же. Если человек хочет, чтобы его оставили в покое, уединиться не составляет труда. В архивах пусто. А у вас?
– Мы еще не успели проверить, – пробормотал Мунк, закуривая.
Он обвел взглядом окрестности. Глухая непроходимая чащоба – чем дальше полицейские углублялись в лес, тем сильнее Мунк беспокоился. Здесь же никого не найти. Тут можно прятаться месяцами.
– Обе машины холодные, – сказала Катья, кивнув на красно-желтую машину НАФ, припаркованную у ворот мастерской. – Скорее всего, здесь никого нет уже несколько часов. А значит, они могут быть где угодно.
– Квадроцикл там есть?
Мартинссен крикнул коллеге, который все еще был в постройке.
– Ты видел там какой-нибудь квадроцикл?
Служащий высунул голову из окна.
– Нет, но здесь стоят канистры с бензином. И коплект маленьких колес, так что очень вероятно, что он тут был.
– Если, конечно, их не продают здесь, – сухо сказала Катья, кивнув на покосившуюся табличку на двери.
Черт.
Мунк не на шутку забеспокоился.
Что она тут делала?
Как, черт возьми, нашла его?
И почему ничего не сообщила?
Вглядываясь в темный лес, Мунк попытался побороть в себе чувство полной беспомощности, мгновенно охватившее его.
Как же, черт возьми?..
– Что будем делать? – спросила Катья, будто прочитав его мысли. – Если они у него. И мальчики. Он должен их где-то держать.
– Тут все прочесали?
– Тут больше ничего нет. Два здания. Ни подвалов, ни пристроек. Только они.
– Значит, он тут не живет?
– Судя по всему, нет.
– Черт. И другого адреса у нас нет?
– Сейчас перепроверю у Людвига.
Катья подошла к машине Мунка и вызвала офис по рации.
Вернувшись, она покачала головой.
– Ничего. Он зарегистрирован тут.
– А семья? Еще кто-то?
– Людвиг никого не нашел. Только кучу выписок с какого-то сайта. Очевидно, он много что продавал онлайн. Шины, диски.
– И больше ничего, никаких?..
Мунк забыл про сигарету, она истлела почти до пальцев, и он выбросил ее на землю.
Сложив руки на груди, Катья взволнованно посмотрела на начальника.
– С чего начать поиск?
– Я не знаю, Катья.
За поворотом послышался тихий гул мотора, и молодой парень на мопеде «Сузуки» свернул с дороги к ним. Сняв шлем, он в недоумении огляделся вокруг.
– Ну и ну… что тут случилось?
– Мы можем помочь вам? – спросил Мунк, подойдя ближе.
– Я просто хотел… А Ульф на месте?
– Что вы хотели? – спросила Катья.
– У него моя «Шимано Страдис».
– Шимано что?..
– Катушка от удочки, – пояснила Катья.
Парень кивнул.
– Я ему одолжил ее, а завтра поеду на озеро, поэтому…
– Вы хорошо его знаете?
– Кого, Ульфа? Не то чтобы…
– Вы знаете, где он живет? Не здесь же, да?
– Нет-нет, он живет в своем дачном домике.
– Это где?
– Наверху, у Бреккосен.
– Далеко дотуда?
– О да.
– Покажите нам дорогу.
– Что?
Парень удивленно посмотрел на них.
– Сейчас? Но нам нужны колеса. Туда не дойти.
– Тогда побежим, – прошипела Катья, подтолкнув долговязого парня.
Под глазами она углем нарисовала черные полосы, как делали индейцы перед охотой, когда солнце только всходило, чтобы лучше видеть добычу. Лидия как кошка бесшумно пробралась между деревьев через заросли вереска и наконец смогла разглядеть вдали маленький коричневый домик. Они с ним больше не друзья. Так что надо быть осторожной. А не как обычная добрая девочка подходить к окну и смотреть смешные мультики. Нет, на этот раз она вышла на охоту. Все органы чувств напряжены. Она против охотника на барсуков. Все по-настоящему. Склонившись над кустом можжевельника, она поднесла к глазам бинокль. Там что-то происходило. Обычно этот дядя сидел спокойно за столом, пил пиво и ел консервы одноразовой вилкой. Его было видно, только если подойти близко к окну. Но не сегодня. Сегодня он ходил туда-сюда по двору. Подошел к припаркованному на лесной тропе квадроциклу. Залез на него и снова спустился на землю, что-то держа в руках. Но что это? Боже мой. Да это ружье. Двустволка. Она быстро переместила бинокль. Попыталась настроить его на клетку, но обзор закрывали два больших дерева. Она припала к земле и стала осторожно красться через болото. Тихая, как мышка. Мягкая, как белка. Опасная, как гремучая змея. На этот раз он от нее не уйдет. Он, наверное, решит, что Лидия – обыкновенная двенадцатилетняя девчонка. Ну что ж, посмотрим. Она ловила форель голыми руками. Смогла убить косулю одним лишь ножом, проведя в засаде много часов, сидя на ветке. У ручья, куда животные всегда приходили на водопой. Однажды зимой, когда в доме закончилась еда, а дедушка Вилли болел, лежа на маленькой кровати у печки, она сама резала домашний скот, хоть и не хотела. Она всем животным дала имена. Дедушка был, конечно, против, они же все равно все умрут – не привязывайся к ним, но Лидия его не послушала. Кроме животных, друзей у нее не было. А даты их убоя были отмечены в календаре у двери. В тот день Лидия приготовила себе перекус. Надела самые теплые ботинки, меховую куртку, взяла термос с горячим напитком. Залезла на дерево и стала ждать. Если этот дядька снова поймает барсука, она ему покажет.
