Хеннинг Манкелль - Пятая женщина
— Ильва тоже об этом думала.
— И она не нашла никакого объяснения?
— Они проверили отделение оба раза. Но все было как обычно.
Валландер посмотрел на часы. Почти без пятнадцати одиннадцать.
— Позвони ей, — сказал он. — Я знаю, что поздно, но ничего не поделаешь.
Сведберг кивнул. Валландер указал на телефон. Он знал, что Сведберг, несмотря на забывчивость, отлично запоминал телефонные номера. Он набрал номер. Прозвучало много гудков. Никто не отвечал.
— Значит, она на работе, — сказал он, повесив трубку.
Валландер поспешно встал.
— Что ж, еще лучше, — сказал он. — Я не был в роддоме с тех пор, как родилась Линда.
— Старое отделение снесли, — сказал Сведберг. — Теперь там все новое.
На машине Сведберга они за каких-то пять минут доехали от полиции до приемного отделения больницы. Валландер вспомнил, как несколько лет назад ночью он проснулся с ужасными болями в груди и решил, что у него инфаркт. Приемное отделение находилось тогда в другом месте. В больнице все, похоже, было перестроено. Они позвонили в дверь. Тут же подошел охранник и открыл им. Валландер показал свое удостоверение. Они поднялись по лестнице в родильное отделение. Охранник доложил об их приходе. У дверей отделения их ждала женщина.
— Ильва Бринк, — сказал Сведберг. — Моя кузина.
Валландер поздоровался. В конце коридора прошла медсестра. Ильва провела их в маленький кабинет.
— Сейчас довольно спокойно, — сказала она. — Надолго или нет, неизвестно.
— Я сразу перейду к делу, — ответил Валландер. — Я знаю, что все сведения о пациентах должны держаться в секрете. И в мои намерения не входит нарушать это правило. Единственное, что мне пока надо знать, это не лежала ли здесь между 30 сентября и 13 октября беременная женщина с инициалами К.А. «К» как, например, Карин, и «А», как Андерсон.
На лице Ильвы Бринк промелькнула тень беспокойства.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, — сказал Валландер. — Мне только нужно кое-кого найти. Вот и все.
— Я не могу ответить на ваш вопрос, — сказала Ильва Бринк. — Это совершенно конфиденциальная информация. Только если роженица специально не заявляла, что сведения о ее пребывании в больнице держать в тайне не обязательно. Думаю, инициалов это тоже касается.
— Рано или поздно кому-то все равно придется мне ответить, — сказал Валландер. — Проблема только в том, что ответ мне нужен сейчас.
— И все же я никак не могу помочь вам.
Сведберг сидел молча. Валландер заметил, что на лбу у него появилась морщина.
— Здесь есть туалет? — спросил он.
— Да, за углом.
Сведберг кивнул Валландеру.
— Ты вроде хотел в туалет. Может, сходишь пока что?
Валландер понял намек. Он встал и вышел из комнаты.
Подождав пять минут в туалете, вернулся. Сведберг был один. Он стоял у стола, склонившись над какими-то бумагами.
— Что ты ей сказал? — спросил Валландер.
— Сказал, чтоб не позорила семью, — ответил Сведберг. — К тому же, я объяснил ей, что она может получить год тюрьмы.
— За что? — удивился Валландер.
— За препятствование выполнению служебного долга.
— Разве есть такая статья?
— Она этого не знает. Здесь все имена. Думаю, нам лучше поторопиться.
Они просмотрели список. Инициалов К.А. не было. Валландер понял, что случилось как раз то, чего он боялся. Они промахнулись.
— Может, это никакие не инициалы? — задумчиво произнес Сведберг. — Может, К.А. значит что-то другое?
— Что?
— Здесь, например, есть Катарина Таксель, — указал Сведберг. — Буквы К.А. могут быть всего лишь сокращением имени Катарина.
Валландер посмотрел на ее фамилию. Потом снова на весь список. Никого другого с буквами К.А. в имени не было. Никаких Карин или Каролин.
— Возможно, ты прав, — неуверенно сказал Валландер, — запиши ее адрес.
— Здесь нет адреса. Только имя. Думаю, тебе лучше подождать внизу, а я еще раз поговорю с Ильвой.
— Аргумента про честь семьи достаточно, — сказал Валландер. — Не говори ничего про наказуемость. Потом могут возникнуть сложности. Спроси, выписалась ли Катарина Таксель. Узнай про ее посетителей. Нет ли в ее случае чего-нибудь необычного. Отношения в семье. Но в первую очередь узнай, где она живет.
— Это может затянуться, — сказал Сведберг. — Ильва принимает роды.
— Я подожду, — ответил Валландер. — Если потребуется, хоть всю ночь.
Он взял со стола сухарик и вышел из отделения. Спустился в приемное отделение, куда «скорая» только что доставила окровавленного пьяного человека. Валландер его узнал. Его звали Никлассон, он держал склад металлолома недалеко от Истада. Обычно он был трезвый. Но иногда, когда у него случались запои, он нередко ввязывался в драки.
Валландер кивнул знакомым врачам «скорой».
— Плохо дело? — спросил Валландер.
— Никлассон крепкий, — ответил старший из врачей. — Выдержит. Драка произошла в доме в Сандскугене.
Валландер вышел на улицу. Было холодно. Надо еще выяснить, есть ли какая-нибудь Карин или Катарина в Лунде. Этим придется заняться Бирку. Часы показывали полдвенадцатого. Он попробовал открыть машину Сведберга. Но дверца была заперта. Может, ему взять ключи и вернуться? Ждать наверняка еще долго. Но он все-таки остался.
Он начал прохаживаться взад и вперед по стоянке.
Неожиданно он снова оказался в Риме. Впереди, чуть поодаль от него, шел отец. Одна из его тайных ночных прогулок в неизвестном направлении. Сын наблюдает и крадется за отцом. Лестница на площади Испании, фонтан. Глаза отца блестят. Старый человек один гуляет по Риму. Знал ли он, что скоро умрет? Что, если ехать в Италию, то ехать сейчас?
Валландер остановился. Он почувствовал комок в горле. Когда же пройдет боль? Жизнь швыряет его из стороны в сторону. Скоро ему стукнет пятьдесят. Сейчас осень. Ночь. Он бродит по заднему двору больницы. Холодно. Больше всего он боялся, что жизнь станет настолько непонятной, что справиться с ней будет уже невозможно. Что ему тогда останется? Досрочная пенсия? Заявление с просьбой о менее напряженной работе? Посвятить пятнадцать лет тому, чтобы ездить по школам и рассказывать о наркотиках и правилам безопасности на улицах?
«Дом, — думал он. — И собака. И, наверно, Байба. Внешние перемены необходимы. С них и начну. А там посмотрим, что со мной будет. Нагрузка на работе всегда большая. И если наплевать на себя, то мне с ней не справиться».
Стрелки часов перевалили за двенадцать. Валландер расхаживал по автомобильной стоянке. «Скорая» уехала. Все стихло. Валландер знал, что ему многое надо обдумать. Но он слишком устал. Сейчас он мог только ждать. И двигаться, чтобы не замерзнуть.
В половине первого появился Сведберг. Он шел быстро. Валландер понял, что у него есть новости.
— Катарина Таксель живет в Лунде, — сказал он.
Валландер был весь внимание.
— Она еще здесь?
— Она родила 15 октября. И уже выписалась.
— Ты узнал адрес?
— И не только адрес. Она мать-одиночка. Фамилия отца не указана. За все время, пока она лежала здесь, ее никто не навещал.
Валландер замер.
— Тогда это, наверно, она, — произнес он. — Наверняка. Женщина, которую Эужен Блумберг называл К.А.
Они поехали обратно в участок. Прямо у въезда Сведберг резко затормозил, чтобы не задавить зайца, заплутавшего в городе.
Они уселись в пустой столовой. Где-то тихо играло радио. У дежурных полицейских то и дело раздавались телефонные звонки. Валландер налил себе кружку горького кофе.
— Вряд ли это она запихнула Блумберга в мешок, — сказал Сведберг и почесал ложкой лысину. — Мне с трудом верится, что женщина, только что ставшая матерью, стала бы кого-то убивать.
— Она промежуточное звено, — сказал Валландер. — Если все действительно так, как я думаю. Она стоит между Блумбергом и самым важным для нас на данный момент человеком.
— Ты имеешь в виду медсестру, которая ударила Ильву?
— Именно.
Сведбергу было не так просто следовать за ходом мыслей Валландера.
— Так, по-твоему, эта неизвестная медсестра появляется в истадском роддоме, чтобы увидеть Катарину Таксель?
— Да.
— Но почему ночью? Почему ей не прийти в обычное время посещений? Ведь есть же установленные часы? И никто обычно не следит за тем, кто приходит и к кому?
Валландер знал, что Сведберг задает очень важные вопросы. И чтобы двигаться дальше, Валландер должен на них ответить.
— Она не хотела, чтобы ее видели, — сказал он. — Это единственное возможное объяснение.
Но Сведберг не сдавался.
— Кто ее мог увидеть? Она боялась быть узнанной? Может, она и от Катарины Таксель скрывалась? И приходила в больницу ночью посмотреть на спящую женщину?
