Флетчер Нибел - Вторжение
Камера переместилась на общий план, показывая сцену всеобщего смятения. То и дело попадались растерянные лица; люди махали в объектив; парашютисты в касках пытались сохранять серьёзность; полковник отдавал приказы; группа чёрных зрителей нескрываемо радовалась; с настежь распахнутыми дверцами стояла пустая машина скорой помощи. Вдали за сверкающей гладью озера гранитная глыба горного хребта подпирала небо.
На экране появилась обстановка студии, из которой мрачный комментатор, сидя перед большой картой Соединённых Штатов, продолжил повествование.
— Итак, — сказал он, — два из шести домов освобождены. Двадцать минут тому назад Ч. Ф. вернул летнюю резиденцию Уильяма О. Диттмара на Эйнджел Айленд, что на реке Святого Лаврентия. К сожалению, в данной точке у нас нет оператора. — Длинное унылое лицо комментатора так омрачилось при этих словах, словно события, происходящие вне поля зрения камеры, являются вопиющим нарушением этикета. — Диттмары, двое детей и пятеро членов Ч. Ф. высадились на берег недалеко от Александрии, прибыв туда на двух шлюпках. Мистер Диттмар, президент «Эмпайр моторс», подтвердил получение послания от Президента Рэндалла, которое было сброшено на парашюте. Мистер Диттмар сказал, что он выразил согласие расширить состав совета директоров «Эмпайр», включив в него двух чёрных членов, но, как и мистер Тигерт, отказался от дальнейших комментариев, переадресовав журналистов к Белому Дому.
— Члены семьи Диттмаров совершенно здоровы, а двое детей, двенадцатилетняя Сьюзен и семилетний Генри, рассказали, что этим утром поймали щуку в двадцать восемь дюймов длины, когда удили на дальнем конце острова в компании двух членов Ч. Ф. Миссис Диттмар особо отметила вежливое отношение к членам её семьи со стороны захватчиков. У нашего репортёра, передававшего сообщение из Александрии, сложилось впечатление, что за те три дня, что белые пленники и чёрные тюремщики провели на маленьком Эйнджел Айленд, восьмидесяти ярдов в длину и сорока в ширину, они едва ли не сдружились. Конечно, мы не берёмся утверждать, что такое благоприятное развитие событий характерно для всей операции. Командир Даниел Смит всё ещё скрывается где-то в горном районе в Северной Каролине и из остальных четырёх захваченных домов пока не поступало ни слова…
Чили Амброс подошёл к телевизору и выключил звук.
— Что-то ты разболтался, белая погань. Помолчи-ка лучше. — Он резко повернулся, обрушив весь запас ярости и горечи на Джексона Дилла. — Предатели! Сдать дома, когда у нас появилась возможность начать борьбу за Гамал. Все они пошли за Николетом. Они предали Данни.
— С чего ты это взял, Чили? — Дилл чувствовал, что ярость Амброса проистекает из растерянности и сомнений. — Откуда ты знаешь, что не Дан приказал им заключить сделку с Диттмаром и Тигертом?
— Потому что знаю! — заорал Амброс, полный святой веры в чёрного мессию революции. — Главное для Данни — это Гамал.
— Ты уверен? — мягко спросил Дилл. — Ты это сам от него слышал?
— Ты что несёшь? — по голосу Чили было ясно, что он с трудом сдерживал бешенство. — Говори же, чёрт бы тебя побрал, Джексон!
— У тебя есть хоть какие-то сведения от Смита? — Джексон лишь чуть повысил голос.
— Нет у меня никаких сведений. — Амброс грустно посмотрел на приёмник, словно аппаратура, пока её доставляли от ручья в гостиную, вышла из строя. — Но будут.
— А я вот думаю, что Данни приказал сдать эти дома, — тихо сказал Дилл. — Наверно, с Гамалом что-то не получается.
— Этого не может быть! — Но его словам не хватало убеждённости. Судорога снова свела правую ногу Амброса и он потряс ею в воздухе.
— Скорее всего, Дан и нам дал указание договариваться, но ты его не услышал. Может, твоя техника не работает.
— Ага, как же. — Амброс пощёлкал тумблерами на панели, повернул несколько ручек, погонял указатель частот в обе стороны по шкале. Из приёмника доносился только сухой треск статических разрядов, словно под ветром ломались деревья. — Настройка точная, — сказал Амброс, выдёргивая микрофон из зажимов. — Позиция один. Позиция один. Лев, на связь. Лев, на связь. — Ответом ему был всё тот же безнадёжный ровный гул. Он взывал в пустоту, и треск статики издевался над ним. Он тщетно пытался выйти на связь минут пять или шесть, после чего вернул микрофон на прежнее место и выключил передатчик.
— Эта штука в полном порядке, — упрямо сказал он. Но плечи его поникли и теперь он растерянно озирался по сторонам в поисках помощи и поддержки.
Дилл обнял его за плечи, мягко, но уверенно подвёл к дивану и заставил сесть. На этот раз Амброс не сопротивлялся. Дилл присел на корточки на пол рядом с ним.
— Чили, ты до смерти устал, парень. Ты же без сна почти сорок пять часов. — В голосе его была спокойная убеждённость, как у медсестры. — У тебя скоро глаза сами собой будут закрываться. Сними-ка свои ставни и глянь на меня.
Амброс подчинился. У него были мутные покрасневшие белки глаз. В проёме полуоткрытого рта одиноким стражем поблёскивал золотой зуб и желваки на скулах разгладились.
— Послушай, Чили, — продолжал Дилл. — Может, Данни молчит потому, что они его уже взяли. Или он опять куда-то перемещается. Может, у него аппаратура вышла из строя. Тут может быть сто других причин. И нам самим надо соображать, что делать дальше.
— Говори громче, Джексон, — попросил Амброс. — А то я ничего не слышу.
Дилла внезапно охватила жалость к этому парню. Чили Амброс, беспризорник из гарлемских трущоб, которого армия научила обращаться лишь с оружием и рацией, увешанный наградами солдат из Вьетнама, умевший, утопая в грязи, подползать к часовым Вьетконга и душить их голыми руками, безработный ветеран, которому оставалось лишь бродить по мостовым Гарлема, теша себя остатками надежд; от него, как от человека оставалась лишь пустая оболочка — как он снова почувствовал себя человеком, лишь вступив в ряды «Чёрных Двадцать Первого Февраля», где Данни Смит сделал его сержантом службы связи. Чили Амброс был предан Данни Смиту душой и телом, а теперь Дилл убивает его символ веры, словно сворачивая шею цыплёнку. Куда делось понятие чести, способен ли он ещё испытывать сострадание — или же им руководит только холодный расчёт?
Тем не менее, он не ослаблял давления.
— Если мы не начнём шевелиться, нас просто выкурят отсюда, а у нас ничего не будет на руках. Чили, давай я выпущу Бена из гаража. Он нам жутко нужен. Он умеет думать.
— Нет, — не размышляя, мрачно ответил Чили. — Я тут командую и отдаю приказы, пока не услышу от Данни других указаний.
— Он просто нам что-нибудь посоветует. Бен выспался. Он свеж и полон сил. А нам нужно как можно быстрее что-нибудь придумать.
— Нет. Бен будет сидеть и дальше.
Дилл лишь вздохнул, внимательно рассматривая Чили. Налитые кровью глаза Амброса лихорадочно блестели и, несмотря на ту боль, что стояла в них, Дилл понял, что они прозревают далёкий Гамал.
— Ну что ж, ладно. — Дилл попробовал зайти с другого бока. — Дай мне поговорить с Кроуфордом… Чили, мы можем как-то договориться с ним. Ты же вообще с ним не разговаривал. С тех пор, как ты избавился от Бена, с ним никто о деле не говорил.
— А что толку? — В нём снова проснулись подозрения.
— Ну, предположи, я получу от него договор. Представляешь, нам достанется дом? Чем это помешает, пусть даже Данни кинет клич к Гамалу?
— Пустое всё это, Джексон. — Амброс не скрывал своей незаинтересованности. — Ну, получим мы пару домов, и их заселит чёрная челядь. Чёрт, да пусть они нам хоть половину Рокфеллер-центра вручат, ничего ведь всё равно не изменится. Они ведь все жилы нам подрезают, а мы души закладываем за крахмальные воротнички и галстуки. Нет. Только одно заставит нас подняться с колен. Страна чёрных.
— Но пока до неё дойдёт черёд? Почему бы и нет? Ты только подумай, что мы могли бы сделать с этим домом и его шестьюдесятью акрами? Тут даже можно бы расположить штаб-квартиру твоего отряда, Чили.
Перебарывая смертельную усталость, Амброс уставился на него, пытаясь понять, насколько можно ему верить. — Джексон, — буркнул он, — ты и сам знаешь, что это дурацкие разговоры. Никакой штаб-квартиры для Чили не будет. Он может только драться за Гамал — пока его не убьют, а вот ты, и Бен, и Данни когда-нибудь увидят его.
Дилла снова охватила жалость к этому парню, но он, проклиная себя, сдержался и не ослабил нажима. Прости меня за то, что я с тобой делаю, Чили Амброс, мой обманутый брат.
— Так что ты не против, если я поговорю с Кроуфордом? — повторил он. — Естественно, никаких сделок — пока мы их не обговорим с тобой. Но дай мне наложить руку на этого белого слизняка. Я его выжму досуха.
— О’кей. О’кей. — На мгновение Амброс впал в ступор, но тут же привскочил, словно услышав голос с небес. Он сорвался с дивана и, схватившись за револьвер, распрямил плечи и направился к забаррикадированным дверям.
