Кунио Каминаси - Допрос безутешной вдовы
– Ладно, твое дело, – согласился со мной далекий Нисио. – Она, эта Наташа твоя, что-нибудь сказала?
– Не моя, а наша, – поправил я его. – Нет, не сказала, но, я уверен, Нисио-сан, это вопрос времени. Упираться долго не будет, она интеллигентный человек… У вас для меня есть информация?
– Затем и звоню! – обиделся полковник.
– И раз мое известие о задержании Наташи у вас начальственного гнева не вызвало, значит, новости не в ее пользу, так понимаю? – всегда, даже на расстоянии полусотни километров, не следует упускать возможности напоминать начальству о своей проницательности и сообразительности. – Так чего там ребята накопали?
– По Наташе следующее, – кашлянул мне в ухо Нисио. – Риелторская компания, фотографию которой… названия которой фотографию то есть… привез ты в телефоне… Надо же! Фотография в телефоне!…
– Что по Наташе? – перебил я ошарашенного успехами нашей электроники деда, еще десять лет назад не ведавшего, что такое компьютер и с какой стороны его едят. – И по ее риелтору что?
– Компания надежная, с хорошей репутацией, – вернулся к отчету Нисио. – «Саппоро Лэнд» называется. Китадзима-сан обратилась к ним по телефону в прошлую субботу, попросила подъехать и оценить ее дом. О сроке тогда разговора не было. Она взяла у одного из менеджеров, которые у них за Айно-сато отвечают, телефон и неожиданно для него позвонила сегодня рано утром. У риелторов сейчас времена не самые сахарные, так что парень руки в ноги и поскакал к ней.
– Кто с ним говорил?
– Я сам ему звонил, – поведал Нисио, подчеркнув тем самым важность ситуации.
– И что он вам сказал?
– Сказал, что она сегодня утром, то есть, как я понимаю, после того, как вы с Ганиным уехали, показала ему дом и попросила рассмотреть возможность продажи.
– Чем-нибудь она это ему объяснила?
– Нет, конечно, – хмыкнул Нисио. – Сам понимаешь, не риелторское это дело – такие вопросы задавать.
– Сам понимаю… – подтвердил я. – Во сколько он дом оценил, он не сказал?
– Он не сказал, но я его шефу перезвонил, – самодовольно сообщил полковник, – объяснил, что дело исключительно серьезное, что все другие риелторы с правоохранительными органами тесно сотрудничают, значит, и «Саппоро Лэнд», если не хочет из колеи выбиваться, должна помогать нам вести расследование убийства.
– Они что, про убийство ничего не знали? – удивился я.
– Нет, и Наташа своему гостю ничего сегодня утром не сказала. Так вот директор мне сообщил, что его сотрудник сегодня ей заниженную цену выдал – у них, у риелторов, так принято народ дурачить – двадцать миллионов иен. Себе они десять процентов от продажной цены берут. Но реально, как он мне сообщил, его компания миллионов за двадцать пять – двадцать семь этот дом продать сможет.
– Значит, у Наташи Китадзимы, не считая сбережений, еще двести тысяч долларов в руках может оказаться, – констатировал я очевидный факт. – Неплохие деньги…
– Ну да, богатая баба!… – согласился циничный Нисио.
– Это все?
– По Наташе да, – ответил он.
– А по кому нет?
– Ну, у тебя же теперь две зазнобы! – напомнил мне о существовании Ирины Катаямы ехидный старикан.
– А что по Ирине?
– По ней дело с утра пошло быстрее, потому как семьдесят два часа прошло, прокуратура стала все ордера подписывать, и Наката наш только что из банка «Мичиноку» вернулся.
– На коне и со щитом, надеюсь? – Я этого молоденького лейтенанта Накату знаю плохо: он недавно у нас, но на всякий случай авансом сделал ему боевой комплимент.
– На ишаке и с бумажкой! – натянуто пошутил Нисио.
– И что на бумажке написано?
– Суммы вчерашних переводов подтверждены, деньги действительно остались в системе «Мичиноку» и за пределы Японии не вышли.
– Не тяните душу, Нисио-сан! На чей счет она их перевела? – Любит этот проклятый Нисио тянуть волынку, когда ситуация требует свингового саксофона.
– Да ты и сам небось догадываешься, Такуя! – продолжил вместе с волынкой тянуть из меня душу, обмотанную жилами, веселый полковник. – Нетрудно догадаться-то!
– Понятно, – буркнул я. – К этим счетам доступ из России есть?
– Конечно, – подтвердил мои догадки Нисио. – Во всех трех отделениях – в Москве, в Хабаровске и на Сахалине – с них можно без проблем свои японские деньги получить.
– Все?
– Теперь вроде все. – Нисио еще громко кашлянул мне в ухо. – Ты там ивахарскими ребятами обойдешься или тебе подкрепление, прислать?
– Думаю, обойдусь, Нисио-сан! – Я нажал кнопку отбоя аккурат в тот момент, когда Ганин завел «галант» в сумеречное чрево левиафаноподобной «майкаловской» стоянки.
– Как стемнеет, будем брать, – брякнул он, вглядываясь в паркинговый полумрак в поисках свободного места.
– Знать бы только кого, Ганин, – лицемерно отреагировал я на его очередную цитату.
– Если уж даже я знаю, то ты-то и подавно, Такуя! – Ганин не может и дня прожить, не напомнив мне о том, что его ни на мякине, ни на мякише не проведешь. – Не набивай себе цену, а лучше подумай, как жить дальше, лицемерный ты наш!
– Дальше? Дальше, Ганин, раз ты говоришь про «жить», пошли искать женщину!
– Линду Хант твою, что ли? – брезгливо поморщился главный эстет и закоренелый женолюб всей федеративной России и императорской Японии Ганин.
– Линда Хант, как я, Ганин, полагаю, – теоретически, разумеется, чисто умозрительно – девушка. Я же говорю о настоящей женщине – молодой, красивой, полной сил и энергии…
– … достаточных для того, чтобы без посторонней помощи вытащить из багажника труп собственноручно убиенного супруга и выкинуть его за борт белоснежного лайнера, – быстренько подхватил и окончательно сформулировал мою мудрую мысль догадливый сэнсэй.
– Именно так, Ганин! Найдем эту женщину, найдем и девушку нашу, – пообещал я ему. – Черешня от вишни далеко не падает!
Мы вышли из пахнущей автомобильными выхлопами и прорезиненным бетоном пещеры на свет божий – прямо на второй этаж залитого светом торгового зала супермаркета в левом крыле комплекса. Не добрались мы и до его середины, как впереди послышался вой сирен – то ли пожарных, то ли «скорой».
– Это «з-з-з» неспроста, – серьезно заметил Ганин, и мы синхронно кинулись вперед.
Преодолеть карьером и галопом более чем километровую длину заполненного праздным народцем торгового центра оказалось для нас не так-то просто, благо из-за наших с Ганиным габаритов нам приходилось то и дело останавливаться и извиняться перед задетыми нашим широкоплечим сиамским тандемом ротозеями. Чем ближе мы подбирались к северному концу широкого коридора, нанизавшего на себя бесчисленные бутики и кофейни, тем беспокойней становилась аура пространства. Когда мы потной рысью выскочили на пандус под навесом, соединяющий основное здание с железнодорожной станцией, то увидели слева, прямо у касс колеса обозрения, огромную толпу. Судя по тревожному гулу, который она издавала, а также по примешанным к нему сиренам двух «скорых», стоящих под пандусом, собрался народ не для развлекательных поездок на чертовом во всех отношениях колесе. Мы с Ганиным остановились на секунду, чтобы оглядеться и сообразить, куда двигаться дальше, как вдруг из-за наших спин выскочил десяток добрых молодцев в синей униформе, один из которых притормозил подле нас и обрел скромные черты все того же сержанта Сомы. Он явно был не готов увидеть здесь меня с Ганиным и теперь замер, раздираемый болезненным противоречием между желанием продолжить свой коллективный забег на первенство управления полиции Отару и долгом задержаться около меня как старшего по званию и, как этого требует приличие, внятно доложить обстановку.
– Что там, сержант? – Я постарался побыстрее вывести его из служебного оцепенения.
– Там… – Сома перехватил дыхание, собрался с силами и выплюнул наконец: – Там эта русская разбилась!
– Наташа?! – крикнули мы хором с Ганиным: я – с неподдельным удивлением, он – с искренним ужасом.
– Наташа? – переспросил Сома уже гораздо спокойнее.
– Китадзима-сан! – подсказал я ему искомое слово.
– Нет, Китадзима-сан у нас в управлении, – Теперь настала очередь Сомы удивляться и недоумевать. – Вы же ее сами только что к нам привезли, господин майор!
– Да кто разбился-то?! – Мне не понравилась идея сержанта направить меня в путешествие по волнам моей памяти, которое может затянуться на несколько часов, а то и дней.
– Ирина эта позавчерашняя! – наконец-то выдал Сома нужную, но уж больно нежеланную информацию.
Мы втроем с большим трудом продрались сквозь монолит не страдающих отсутствием любопытства и свободного времени в разгар рабочей среды наших с Сомой сограждан, по дороге заметив примешанных к ним крупногабаритных особ обоих полов европейской наружности – явно тех самых участников филологического форума, лишившихся сегодня удовольствия послушать что-нибудь сверхзаумно постструктуралистическое про Дмитрия Александровича Пригова или В. Ерофеева, что бы первое «В.» ни означало. Ближе к эпицентру событий я краем глаза разглядел в толпе и высокого Заречного, и стоявших метрах в пяти от него, шушукавшихся Нину-Марину. Под чертовым колесом сгрудилась кучка людей в белых халатах и синих мундирах, из которых штатской вороной высвечивалась малюсенькая, облаченная в детский фиолетовый пиджачок и свои коронные широченные коричневые штаны Аюми Мураками. – Что там? – Я положил руку на ее узкое плечо.
