Энн Перри - Невидимка с Фэрриерс-лейн
Тамар Маколи, напротив, была совершенно не похожа на свою сценическую ипостась, хотя, может быть, такое впечатление создавалось потому, что ни Шарлотта, ни Кэролайн еще не видели ее так близко. Сейчас она казалась ниже ростом и худощавее. Чрезвычайная женственность, которую источала вся ее фигура, была произведением искусства, а не даром природы. Бьющая через край жизненная сила, необыкновенная легкость и стремительность поведения на сцене исчезли вместе с костюмом; отдыхая, она замерла, вся сила страсти и характера словно ушли внутрь ее. Однако лицо ее, по мнению Шарлотты, было одним из самых интересных, которые ей когда-либо приходилось видеть. На нем лежала печать выдающегося ума. Тамар была черноволоса, с нездоровым цветом лица, но обладала замечательным даром уметь изображать всё – и крайнее безобразие, и ослепительную красоту. В ней не ощущалось нежности, теплоты, чувствительности, однако – во всяком случае, так показалось Шарлотте – она могла с успехом сыграть роли и Медузы-горгоны, и Елены Прекрасной, причем была бы предельно убедительна в любой из этих ролей. Ее темное лицо обладало такой индивидуальной притягательностью, что Шарлотта, глядя на нее, поверила в то, что мужчины могли сражаться за Елену одиннадцать лет и разрушить ради нее Трою.
Питту, по-видимому, ничего такого необыкновенного на ум не приходило, и он начал с банального извинения.
– Сожалею, что мне пришлось просить вас задержаться, – сказал он, натянуто улыбаясь. – Вы, должно быть, очень устали после такого долгого и трудного дня. Однако, полагаю, вам уже известно, что сегодня вечером во время спектакля в своей ложе скончался судья Стаффорд. – Инспектор взглянул сперва на Джошуа, потом на Тамар.
– Я знаю, что он был болен, – ответил Джошуа, взглянув на Кэролайн и потом на Питта.
Томас понял, что допустил небрежность.
– Извините. Позвольте представить миссис Кэролайн Эллисон и мою жену, миссис Питт. Я предпочел не оставлять их одних в ложе и привел с собой.
– Конечно. – Джошуа едва заметно поклонился – сначала Кэролайн, вспыхнувшей при этом, затем Шарлотте. – Сожалею об обстоятельствах нашей встречи. Я не в состоянии предложить дамам ни каких-либо удобств, ни подкрепить чем-нибудь силы.
– Мне известно, что он внезапно заболел, – вставила Тамар, возвращая их к свершившемуся событию; голос у нее был низкий, необычного тембра. – Но я не знала, что он умер. – Ее лицо сморщилось от огорчения. – Мне очень жаль, но не могу представить, в чем может состоять наша помощь в данном случае.
– Вы приходили к нему сегодня?
– Да, – она, однако, не сочла нужным дополнить или объяснить свои слова. Даже отвечая столь откровенно, актриса не утратила своего необыкновенного самообладания и спокойствия.
– А я виделся с ним позже, в своей квартире, – добавил Джошуа, – и он тогда казался совершенно здоров. Вы хотели узнать именно это? – Он держался очень свободно, сунув руки в карманы. – Но все, что вас интересует, вам, безусловно, объяснит миссис Стаффорд. Неужели вы, как лечащий врач мистера Стаффорда, не знали, каково состояние его здоровья на самом деле?
– Я не врач, мистер Филдинг, – поправил его Питт. – Я инспектор полиции.
Джошуа удивленно вскинул брови, вынул руки из карманов и выпрямился.
– Полиция? Извините, я просто подумал, что он внезапно заболел… Он был ранен? Господи, и где же – в театре?
– Да нет, по-видимому, здесь замешан яд, – осторожно выбирая слова, ответил Томас.
– Яд? – не поверил своим ушам Джошуа, а Тамар вся напряглась. – Откуда вам это известно?
– Наверняка я не знаю, – ответил инспектор, глядя на них по очереди, – но меня беспокоят симптомы, очень похожие на отравление опиумом. И было бы совершенно безответственно с моей стороны исключить такую возможность наряду с другими. Я должен узнать все, что можно, именно сегодня, пока воспоминания еще остры и свежи, до того, как передам дело тому, кто будет им заниматься, и получу медицинское заключение.
– Понимаю, – Джошуа закусил губу. – Вы пришли сюда, потому что мы с Тамар виделись с ним днем, и теперь подозреваете нас?
Лицо у него было напряженное. Филдинг почти безотчетно дотронулся до руки Тамар. То был жест защитника, хотя из них двоих более сильной выглядела она. Выражение ее лица было агрессивнее, она казалась гораздо менее уязвимой, чем он.
Наблюдая за Тамар, Шарлотта вспомнила то немногое, что было известно о Годмене и о том, при каких ужасающих обстоятельствах актриса потеряла брата. Интересно, что собой представлял Аарон Годмен. Если он напоминал ее, то можно вообразить, как должны были его бояться окружающие, допуская, по крайней мере, что сильная страсть может заставить его пойти на убийство…
– Среди многих других, – не уклонился от прямого ответа Питт. – Но, возможно, у вас есть какие-то наблюдения, которые способствовали бы установлению правды.
– То есть бросили бы тень подозрения на еще кого-нибудь, – холодно отрезала Тамар. – Нам уже прежде доводилось давать показания по делу об убийстве, инспектор Питт. Мы не питаем иллюзий относительно невинности таких вопросов или того, что полиция успокоится прежде, чем найдет свидетельства, с которыми суд может начать против кого-нибудь преследование, будучи уверен в вине этого человека.
Шарлотта отчетливо понимала, насколько точно Тамар использовала слова для выражения своих мыслей и их подтекста. Нет, рана от того, что ее брат был признан виновным и осужден, так и не затянулась.
– Такова наша обязанность – представлять доказательства, мисс Маколи, – ответил Томас, не сердясь и не осуждая ее. – Но не делать выводы на основании таких показаний, сохрани господи. Я еще никогда сознательно не представлял в суд свидетельств, в справедливости и верности которых сомневался бы. Мне известно, что вы считаете, будто с вашим братом обошлись несправедливо, и что именно в связи с его делом вы посетили сегодня судью Стаффорда.
– Разумеется. – Маколи искренне удивилась, хотя это удивление и не было лишено горечи. – Других причин искать с ним знакомства у меня не было. Мне известно, что актрисы пользуются довольно дурной славой, но это не мой случай. Насколько мне известно, нет причин подозревать в чем-либо подобном и мистера Стаффорда.
В глазах у нее появилось язвительное выражение; она издевалась и над Стаффордом, и над собой, и над всеми, кто должен и привык подавлять свои истинные чувства.
– Он был в какой-то степени совсем лишен юмора, – продолжала Тамар. – У него отсутствовало воображение, и если бы, как это ни невероятно, он завел интрижку на стороне, то был бы очень осмотрителен и вряд ли выбрал актрису.
Шарлотта взглянула на мужа и поняла, что мысль его усиленно заработала и воображение тоже. Тамар относилась к числу женщин, в которых мужчины иногда влюбляются, и даже страстно, но с ней невозможно завести легкую связь. Она могла породить мечты, ею можно было бредить, но для приятного времяпрепровождения, для флирта или порыва чувственности втайне от супруги или по причине холостяцкого одиночества она не годилась. Шарлотта никак не могла представить ее в роли удобной, уютной женщины и знала, что Питт думает так же.
– Я не скор на выводы, мисс Маколи, – оборвал ее размышления голос Томаса, – даже когда они кажутся в высшей степени обоснованными.
По лицу Тамар скользнула улыбка.
– А вы что скажете, мистер Филдинг? – Питт повернулся к Джошуа. – Мистер Стаффорд приехал к вам переговорить об этом судебном деле?
– Да, разумеется. Из разговора с ним я понял, что он снова собирается открыть дело, – Джошуа тяжело вздохнул, – однако теперь мы утратили этот шанс. Нам больше никого не удалось убедить даже задуматься над подобной возможностью.
– Вы виделись с ним один на один, мистер Филдинг?
– Да. Но, полагаю, нет смысла рассказывать вам, каков был разговор, ведь никто не может засвидетельствовать, что я говорю правду, – Джошуа пожал плечами. – Он расспрашивал меня о той ночи, когда был убит Блейн, и еще раз заставил повторить все, что мне известно об этом убийстве, но прибавил, что сейчас направляется к Девлину О’Нилу, тот был другом Блейна. Последний поссорился с О’Нилом в вечер убийства – по-моему, из-за каких-то денег.
– У мистера Стаффорда было с собой вот это? – Питт вытащил из кармана фляжку и протянул Джошуа.
Тот с любопытством ее оглядел.
– Нет, я ее не видел, но ведь такие вещи вроде и не носят на виду у всех. А почему вы мне ее показываете? Здесь был яд?
Тамар, словно съежившись, с неприязнью посмотрела на сосуд.
– Не знаю, – Томас опять сунул фляжку в карман. – А вы, мисс Маколи, видели ее прежде?
