Энн Перри - Невидимка с Фэрриерс-лейн
Питт быстро выдохнул.
– Но я не сомневаюсь в ваших словах, сэр. Просто размышляю над серьезностью выводов, которые можно сделать, если во фляжке все-таки окажется яд.
– Да, действительно, – лицо Ливси потемнело. – Чрезвычайно неприятная ситуация, но, боюсь, выводы эти совершенно неотвратимы. Не завидую вам, учитывая те задачи, которые вам предстоит решить.
– Не мои, мистер Ливси, – улыбнулся Томас. – Завтра же утром я извещу обо всем свое начальство – если это действительно подсудное дело, в чем я сомневаюсь. Я просто выполнял свой долг, потому что раньше других полицейских оказался на месте происшествия и с моей стороны было бы безответственно не воспользоваться возможностью собрать некоторые свидетельские показания по горячим следам.
– Похвально, и, как вы сказали, это ваш долг. – Судья склонил голову. – А сейчас извините меня, но я вряд ли могу быть вам еще чем-нибудь полезен. Это был долгий и чрезвычайно неприятный вечер, и я с радостью сейчас сел бы в карету и уехал. Доброй вам ночи.
– Доброй ночи, мистер Ливси. Благодарю за оказанную помощь.
Шарлотта вернулась в ложу. Мама все еще была там. Бархатные кресла, роскошный, но казенный уют, опустевшая сцена – все это оказалось таким банальным по сравнению с реально разыгравшейся трагедией… Кэролайн сидела лицом к двери, застыв в тревожном ожидании, и, как только показалась Шарлотта, тотчас же встала.
– Что случилось? Как он?
– Боюсь, он умер, – отвечала Шарлотта, закрывая дверь. – Он так и не пришел в сознание – возможно, по милости божьей. Что гораздо хуже, другой судья, мистер Ливси, как будто склонен считать причиной смерти яд.
– О господи! – в ужасе отшатнулась Кэролайн. – Ты хочешь сказать, что он сам… – Внезапно ее осенило. – Нет, ты же так не считаешь, да?.. Ты хочешь сказать, что его отравили?..
Шарлотта села и потянула мать за руку, чтобы та села тоже.
– Да, очень на это похоже. Однако, боюсь, дело обстоит еще хуже, гораздо хуже…
– Что? – И Кэролайн широко распахнула глаза. – Благое небо, что может быть хуже, чем это?
– Сегодня к Стаффорду приходила Тамар Маколи по поводу очень страшного судебного дела, в результате которого ее брата повесили около пяти лет назад.
– Повесили? О, Шарлотта! Как трагично! Но что мог предпринять мистер Стаффорд в данном случае?
– Она, очевидно, до сих пор считает, что ее брат невиновен, несмотря на то что свидетельства были против него, поэтому хотела, чтобы судья начал пересмотр дела. Миссис Стаффорд сказала, что та буквально осаждала его в течение долгого времени и, по ее словам, он очень из-за этого расстраивался. После ее ухода он тоже очень поспешно вышел, сказав миссис Стаффорд, что ему надо повидать других лиц, подозревавшихся в убийстве.
– И ты считаешь, что один из них и убил мистера Стаффорда?
– Да. Но, мама, эти другие подозревавшиеся – человек по имени О’Нил и Джошуа Филдинг.
Кэролайн пристально смотрела на дочь, очень пристально, пока у нее не заболели глаза. На лице застыло смятенное выражение.
– Джошуа Филдинг, – повторила она недоуменно, – подозревался в убийстве? Кого? Кто был убитый?
– Человек по имени Блейн. Очевидно, это было ужасное преступление. Его распяли.
– Что? – Кэролайн никак не могла осмыслить услышанное. – Ты хочешь сказать… нет, ты не можешь. Это…
– Распяли на двери, – продолжала Шарлотта, – а брата Тамар приговорили за это к повешению, но она никогда не верила, что он виновен. Извини.
– Но при чем тут Джошуа Филдинг? И зачем ему было убивать Блейна? По какой причине?
– Не знаю. Миссис Стаффорд сказала только, что судья ушел повидаться с ними обоими – и мистером Филдингом, и мистером О’Нилом – после сегодняшнего визита Тамар. – И она коротко и невесело рассмеялась. – Хотя можно сказать, что она приходила вчера – судя по тому, сколько сейчас времени.
– А что делает Томас?
– Узнаёт все, что можно. Так что когда он передаст это дело тому из начальства, кто станет им заниматься, у них будет все, что требуется для разбирательства.
– Да. Понимаю. – Тут Кэролайн вздрогнула. – Полагаю, было бы ошибкой сейчас бездействовать. Понятия не имела, когда ты выходила замуж за полицейского, с какими невероятными вещами нам придется иметь дело.
– И я тоже, – искренно призналась Шарлотта. – Но иногда это потрясающе интересно. Некоторые дела отвратительны, другие трагичны, но б о́льшая часть углубляет наше познание жизни, умудряет и учит сочувствию. Мне жалко женщин, которым нечего делать, кроме как вышивать, флиртовать, сплетничать, которые пытаются придумать, как заняться благотворительностью и при этом не уронить свою репутацию и не запачкать руки!
Лицо Кэролайн слегка вытянулось, но она не стала спорить и высказывать собственное мнение. Мать достаточно хорошо знала свою дочь, чтобы понимать, насколько это бесполезно. Более того, какая-то частица ее собственного существа тайно желала тоже участвовать в подобных приключениях, хотя Кэролайн ни за что не призналась бы себе в этом.
Через несколько минут дверь отворилась и на пороге показался Питт, суровый и мрачный. Сначала он посмотрел на Кэролайн.
– Сожалею, мама, – извинился он, – но, по всей вероятности, это дело представляет интерес для полиции, а так как полицейских здесь, кроме меня, нет, пожалуй, пойду и познакомлюсь с этими двумя актерами. Стаффорд виделся с обоими сегодня днем. Возможно, они как-то связаны с тем, что произошло, – или, по крайней мере, знают что-то, чем можно объяснить случившееся.
Шарлотта быстро встала, безотчетным движением пригладив юбку.
– Мы пойдем с тобой. Я не хочу ждать здесь, а ты, мама?
– Я тоже не хочу. – И Кэролайн встала рядом с дочерью. – Я предпочла бы пойти с вами. Мы можем где-нибудь подождать, чтобы не навязываться.
Томас отступил назад и придержал дверь, чтобы женщины могли пройти. Они торопливо вышли и направились вместе с ним по коридору к двери, ведущей на сцену, которую он, очевидно, уже отыскал прежде. Их ожидал переминавшийся с ноги на ногу администратор. Лицо у него было беспокойным.
– Что случилось, мистер Питт? – спросил он, как только инспектор подошел ближе. – Мне известно, что судья умер, но почему вам нужно видеть мисс Маколи и мистера Филдинга? Чем они в состоянии вам помочь? – Он засунул руки в карманы, затем снова вытащил их. – Не понимаю. Решительно ничего не понимаю! Естественно, я тоже хочу быть вам полезен, но ума не приложу, зачем вам понадобились они.
– Сегодня, сразу после ленча, мистер Стаффорд виделся с ними, – ответил Томас, протягивая руку к двери.
– Виделся с ними? – Администратор, по-видимому, даже ужаснулся. – Но, во всяком случае, не здесь, инспектор! Определенно не здесь!
– Верно, – согласился Питт, пока они шли цепочкой по узкому проходу к комнате, где инспектора должны были ожидать Филдинг и Тамар Маколи. – Мисс Маколи сама посетила судью у него дома. По крайней мере, это нам доподлинно известно.
– Нам? – переспросил администратор. – Нам… Но я об этом совершенно ничего не знаю! – Он остановился и распахнул дверь. – Я вас привел, а теперь умываю руки. Честное слово, будто недостаточно того, что уже произошло. Судья умирает в ложе театра во время спектакля, а теперь у нас полиция! Могут подумать, что мы здесь разыгрываем шотландские пьесы с обязательными убийствами… Ну да ладно, продолжайте, продолжайте, что начали. Вам лучше поскорее приступить к исполнению своих обязанностей!
– Спасибо, – принял приглашение Питт с едва заметной иронией в голосе. Он придержал дверь, чтобы Шарлотта и Кэролайн могли войти, а затем закрыл ее с едва заметным поклоном в сторону администратора, как только тот вознамерился приблизиться.
Обстановка в комнате была уютная и удобная. На полу, покрытом ковром, стояли несколько стульев. В углу помещалась небольшая плита, на ней стоял чайник. Стены почти сплошь заклеены театральными афишами и программами. В некоторых перечислялись действующие актеры. Другие, прекрасно оформленные и яркие, были развешаны для придания атмосфере блеска и воодушевления, и, глядя на них, можно было почти слышать, как вступает увертюра, и видеть, как тускнеют огни в зале. Питт узнал лица Генри Ирвина, Сары Бернар, Эллен Терри, Герберта Бирбома Три, молодой итальянской артистки Элеоноры Дузе и миссис Патрик Кэмпбелл.
Но комната была сейчас не главное. Всеобщим вниманием завладели две стоящие рядом фигуры. Их изящные позы были так хорошо отрепетированы, что казались совершенно естественными. Джошуа Филдинг оказался совершенно таким же, каким виделся сквозь линзы театрального бинокля, только лицо его сейчас приобрело более ироничное выражение. Едва заметные линии около рта, возможно, тоже выглядели менее выразительными, чем его жесты, которые давали понять, что он умен и обладает даром смеяться сквозь слезы. Сейчас Филдинг мог показаться не таким красивым, как на сцене. На расстоянии нескольких шагов можно было заметить, что нос у него кривоват, глаза неодинаковой величины и одна бровь выше другой. Однако это несовершенство производило гораздо более сильное, прочное и привлекательное впечатление, чем самая безупречная сценическая внешность, которая вблизи иногда кажется мертвенной маской.
