Фридрих Незнанский - Гонцы смерти
Этот факт несколько затормозил наступательный напор премьера, он стал разговаривать в более дружелюбных тонах.
— Я, естественно, позвал вас не для того, чтобы отчитывать за предыдущие ошибки, их у вас, наверное, было меньше всего, а главная заслуга в том, что, начав с нуля, при вас банк вошел в тройку крупнейших в России и стал известен в Европе. Я тут читал отчет о ваших европейских связях и диву давался. Значит, и в России можно создавать такие компании, как «Форд», «Дженерал электрик» или «Мицубиси». Ваш банк сегодня способен создать в России такую фирму мирового уровня, и я-то лелею надежду, что вы, имея опыт и связи, наладите именно это дело, которое и государству будет давать солидные прибыли, и мы сможем за счет этого резко поднять социальный уровень жизни: повысить пенсии, платить людям по безработице, как это делается во всем мире. И поднять наконец-то культуру. А то сами видите, кино почти умерло, библиотеки на грани краха, театр еще как-то живет за счет энтузиазма. Вот с какой целью я вас приглашаю и почему у нас с Президентом пал выбор именно на вас.
— Спасибо, я думаю, что в этом плане у меня действительно есть опыт, и я сумею тут наладить работу, — проговорил Санин.
— Ну и второе. Шелиш и Кромин много сил вложили, подготовив проект по деприватизации. Вы, наверное, слышали?
Виталик кивнул.
— Мы хотим, чтобы он был осуществлен. Я надеюсь, Евгений Сергеевич все же справится с болезнью и поможет вам в этом. Не знаю, на каких началах, пока врачи склоняются все же к инвалидности, но хотя бы советами, консультацией… Мы хотим его запустить как можно раньше. Вы в принципе согласны с такой постановкой вопроса?
— В принципе — да, но тут надо хорошенько подумать, как бы не случилась вторая экспроприация. Я говорил с западными банкирами на этой неделе, они в панике, и подобный шаг оттолкнет многих, мы затормозим тот рост инвестиций в нашу экономику, который начался при вашей активной инициативе в этом вопросе. — Санин специально польстил премьеру, зная, что это была его любимая идея еще с давних времен.
— Да, я тоже сегодня всю ночь ворочался, мне уже шлют письма, звонят западные инвесторы и предприниматели, поэтому и здесь я рад, что мы понимаем друг друга. Вы не такой экстремист, как Кромин. Он тут такой список подготовил, что даже Президент, просмотрев его, усомнился: стоит ли вообще затевать эту деприватизацию, не есть ли это зловредная акция. У первой жены Шелиша отец ярый коммунист, и хоть Шелиш развелся с ней, но тестю симпатизировал, и вообще, он к концу жизни резко полевел и стал относиться к частной собственности как ко злу.
— Я этого не знал, — удивился Санин.
Он действительно был поражен, услышав от премьера такую характеристику Олега.
— Открыто он это не высказывал, но в приватных разговорах меня это настораживало. Он как-то сказал мне, мы сидели на даче, жарили шашлыки и вдруг такая тирада: «А коммунисты в общем-то правы, Владимир Алексеевич, наша попытка скопировать американский опыт и стиль жизни обречена на неудачу. Народ это не принимает». Я был удивлен, попытался с ним даже поспорить, но он с таким азартом полемизировал, что я растерялся. Поэтому он и Кромина сагитировал под эту коммунистическую идею, нас с Президентом увлек легкой возможностью пополнить казну, но чем больше я сегодня думаю об этом, тем осторожнее, считаю, надо осуществлять эту программу в жизнь. Вот такие мои соображения по этой части, хотя сама идея плодотворна и кое-где мы просто профукали, отдали за бесценок огромные сырьевые ресурсы, и тут надо решительно все изменить. Как говорят, пусть господа капиталисты делятся! — Белов засмеялся.
Вошла Людочка, принесла на подносе чай и печенье.
— Вы согласны со мной?
— Да, я полностью согласен с вами и сам хотел высказать вам те же самые мысли.
— Спасибо, Людочка.
Секретарша ушла.
— Рад, что мы тут сходимся! — Владимир Алексеевич посмотрел на часы. — Ну что же, Президент нас ждет, он мне доверяет в моем выборе, и я надеюсь, что я в вас не ошибся.
— А я хочу вас заверить, что постараюсь оправдать ваше доверие, — заверил премьера Санин.
— Еще один щекотливый вопрос. — Белов выдержал паузу. — Президент может спросить, поэтому вы должны быть готовы к нему. Этот средневековый замок рядом с Барвихой — он как бельмо на глазу. Чего это вы так? Журналисты в первый же день начнут драть вас за уши!
Владимир Алексеевич засмеялся.
— Дело в том, что… — начал Санин, но Белов его перебил:
— Поймите, я не против, чтобы богатые люди строили себе такие хоромы, и когда вы были банкиром, то никто даже не заикался, но теперь, как говорится, любое лыко в строку.
— Кстати, деньги давал дочери не я, — усмехнулся Санин. — У нее есть дед, он долгое время проработал в ГАИ, причем постовым на серьезных трассах и скопил себе немалое состояние…
Белов нахмурился.
— Да, мне уже докладывали о нем. Я министру сказал, чтобы он по-тихому проводил его на пенсию. Вы не будете возражать? Как-никак, и эти вопросы будут вас отчасти касаться.
— Не буду, — ответил Виталик.
— Вот и договорились! Поехали!
Они поднялись. Санин облегченно вздохнул.
— Не волнуйтесь, все будет в порядке! — улыбнулся Белов.
Станкевич с Кузьмой продолжали завтракать. Кузьма ел, как всегда, много, с аппетитом, причмокивая, а Геннадий Генрихович еле проглотил бутерброд с осетриной и выпил полстакана фруктового чая.
— Где же наши ребятки засветились? — снова озаботился Кузьма. — Если в роще, где они труп закапывали, это хреново, могут затребовать их через Интерпол. А если в кассах, то тогда еще ничего. Подумаешь, попросили Клюквина подвезти, это не факт.
— Съезди в кассы и узнай.
— Сам не поеду, это опасно. Да и фотографии нужны. Хотя есть один вариант. У моего приятеля там одна девчонка работает. Разузнаю через нее. — Кузьма проглотил многослойный бутерброд с маслом, ветчиной, сыром и зеленью в два приема.
Зазвонил телефон. Станкевич, сидевший до этого в напряжении, схватил трубку.
— Они поехали к Президенту, — доложила Людочка. — Беседовали сорок минут. Вышли оба сияющие. Премьер представил Санина как будущего заместителя, попросил любить и жаловать. До этого я приносила им чай и слышала, как твой Санин сказал, что во всем согласен с Беловым. В чем конкретно, я не расслышала. Но то, что они обо всем сговорились, это ясно, и, видимо, вопрос с Президентом согласован заранее. Я тебя поздравляю.
— Мы увидимся?
— А ты все еще хочешь? — вопрос прозвучал кокетливо, Людочка сама хотела этого больше всего.
— Конечно.
— Тогда да.
— Когда за тобой заехать?
— Я заканчиваю в шесть-полседьмого. Если буду задерживаться, позвоню.
— Коля подъедет, ты его знаешь.
— До встречи. К тому времени будет все уже известно.
— Целую.
Он положил трубку. Несколько секунд напряженно молчал. Ему хотелось знать, о чем они сговорились. Неужели Санин дал согласие проводить в жизнь программу деприватизации? А может быть, он специально вчера пошел на обострение? Чтобы легче потом было оправдаться?
— Санин в полном порядке? — заинтересованно спросил Кузьма.
Станкевич кивнул.
— Смотри-ка, как мужик пошел. Надо спешно играть мировую.
— Успеется. Пусть заглотит поглубже свой вице-премьерский крючок, — усмехнулся Станкевич. «Ничего, — подумал он, — тот компромат, который у меня есть, заставит его снова быть послушным! Или он исчезнет, как другие».
— Только я тебя прошу: обойдемся без силовых приемов, — с грустью проговорил Кузьма. — Военные действия надо на время приостановить. На твой компромат он выложит свой — на тебя. Он тоже немало знает. Ты пригрозишь его утопить, он пригрозит тебе. Выход останется один — его убирать, а это, как я уже сказал, не выход. Если третьего вице-премьера замочим, правительство озвереет.
Станкевич поморщился.
— Я понимаю, ты его считаешь дерьмом, плебсом, вором, кем угодно. Он такой и есть. Но сейчас он нас переиграл. И весьма неплохо. И тут не важно, использовал ли он твои заслуги или пробил брешь своей головой и покорностью…
— Может быть, хватит меня учить?! — перебив «гуру», зло огрызнулся Станкевич.
— О'кей! — Кузьма поднял руки, улыбнулся, схватил с тарелки кусок ветчины, соленый огурчик, густо полил кетчупом и засунул все в рот. Станкевича уже коробила прожорливость его помощника. — Ладно, я съезжу по делам.
Он поднялся и вышел из гостиной.
Станкевич и сам понимал, что надо переменить тактику в отношении Санина, он действительно знает о нем столько, что лучше бы ему умереть, но Кузьма прав: они могут подрубить сук, на котором сидят. Да и силовые методы Геннадий Генрихович никогда не любил и редко ими пользовался. Но тут в отношениях с Саниным что-то случилось. Сыграл эффект наращивания кристалла. Докладные главбуха, нарастающая день ото дня строптивость управляющего, его жадность, слабость к бабам — все это и привело к конфликту. Станкевич ничего не мог с собой поделать. Его точно несло, и он никак не мог себя утихомирить.
