Даниил Лектор - Метод
– Я завтра приеду, – пообещала Есеня.
Бергич пошел проводить ее к выходу. По дороге сказал:
– Это все ты…
– Что – я? – не поняла она.
– Я наблюдаю его двадцать семь лет, – ответил врач. – И никогда не видел таким… спокойным. Ты сделала его другим.
– Слабым?
– В какой-то степени. Он никогда не рассматривал для себя возможности нормальной жизни. Приучил себя к жизни на краю, мобилизовал психику, все резервы организма. И вдруг – ты… У тебя бывало так: когда делаешь какое-то тяжелое дело, тебе все нипочем, а стоит расслабиться – тут же валишься от пустяковой простуды?
– На сессиях постоянно, – кивнула она.
– Вот и у него так. Встретив тебя, он дал своему мозгу подсознательную команду – расслабиться. Он впустил тебя. Стал слабее. Но эта слабость и дает нам шанс его вылечить. Главное – не допустить новой мобилизации. Только покой.
– Хорошо, я прослежу, – пообещала она.
К сожалению, выполнить это обещание было не в ее силах…
– Ну, мы, кажется, закончили, – сказал Худой. – Проверьте, я все верно записал?
Он протянул ей допросные листы, и заодно – карандаш. Есеня с сомнением взглянула на стершийся грифель, сказала:
– Как вы таким пишете? Нельзя же так…
Вставила в точилку, стала затачивать.
Седой посмотрел, как она это делает, потом спросил:
– Вы с Меглиным обсуждали стратегию допроса?
– В смысле? – спросила Есеня.
Такого вопроса она не ожидала.
– Что говорить, о чем молчать…
– А почему вы считаете, что мы должны были это обсуждать?
– Потому что Меглин превышал даже те невероятно широкие полномочия, которые ему дали. На полную катушку. Он знал, что рано или поздно мы начнем проверку и вы окажетесь под ударом. Он давал вам указания? Просил о чем-то?
Она усмехнулась. Взяла остро заточенный карандаш, покатала по столу.
– Он меня просил всего один раз. Держать его за руку, когда с ним это случится. Больше ни о чем.
Поднесла карандаш к бумаге, чтобы сделать пометку – и острый грифель сломался на первой же букве…
…Меглин стоял в очереди за лекарствами. В это время к сестре, раздававшей таблетки, подошла другая, которая несла стопку файлов с историями болезни. Остановилась поболтать.
Внезапно спокойное, даже сонное лицо Меглина изменилось. На самом верхнем файле он увидел приколотую скрепкой фотографию Стрелка. Это лицо он хорошо знал…
…Есеня встретилась с Женей в отдельном кабинете дорогого ресторана. Женя разлил по бокалам виски, подвинул Есене.
– Что-то Саша опаздывает, я позвоню, – сказала она, доставая телефон.
– Не звони, он не придет, – сказал Женя.
– Почему? Я с ним с утра созванивалась…
– А я час назад. Сказал, что все откладывается. Мол, у тебя важное дело.
Есеня покачала головой:
– Жень, даже для тебя это круто.
Обаятельно улыбнувшись, Женя взял ее за руку:
– А ты не рада со мной побыть? Как раньше?
Но девушка высвободила руку.
– Жень, без обид…
– Ну, попробовать стоило, – заметил Женя. – Я серьезно поговорить хотел, на самом деле. Без чужих ушей.
– Я тебя слушаю.
– Тут чувак один объявился, массовый. Заходит в дом и всех, кто там есть, валит. Женщин, детей… Из обреза, картечью. За неделю – восемь тел. Слышала?
– Нет.
– В конторе группу собрали, сорок человек. Я тоже там. Все на ушах, идей ноль. Как его ловить, никто не понимает. Он их просто умнее.
– Их – в смысле нас? – уточнила Есеня.
– Ну не вас же, – усмехнулся Женя. – Меглин бы его взял, но вас не зовут. Что случилось?
– Не знаю, – сказала она. – У тебя есть версии?
– Ну, я только догадываться могу. В конторе шепчутся, что Меглин болеет. И общий тон знаешь какой? «Акела промахнулся». Это правда?
– Нет, у него все нормально, – слишком быстро ответила Есеня. – Ну что, выпьем, раз Саши не будет?
– Вот такой подход мне нравится, – улыбнулся Женя.
Открыл бутылку, разлил шампанское, сел вплотную к Есене.
– Жень, мы же вроде все обсудили, – сказала она, отстраняясь.
– Да ладно, – азартно сказал он. – Давай по-быстрому! Прямо здесь, а? Что с тобой? Такая зажигалка раньше была…
И потянулся к ней – поцеловать. Но она вновь отстранилась. Тогда он предложил:
– А ты представь, что я – это он.
– А тебе обидно не будет? – усмехнулась она.
– Ну что ты, для меня это честь, – заявил он. – Закрой глаза…
…Спустя несколько минут Есеня решительно вышла из ресторана. И первое, что увидела, – машину Меглина, припаркованную недалеко от входа. Подошла, села, злобно хлопнув дверью. Спросила:
– Как ты узнал, что я здесь? Ты за мной следил? Зачем? Почему ты не в клинике?
– Ты в курсе, что четыре вопроса подряд задала? – поинтересовался сыщик. – Отвечаю на первые два. Ты неделю по телефону трепалась, где и когда вы встретитесь. Какой там третий был?
– Зачем.
– Хороший вопрос. Емкий. Зачем, например, ты парню отказала? Не по-товарищески…
– А ты уверен, что я отказала?
– Ну да. Злая. Дверью хлопаешь. Конечно, отказала. Смотри, упустишь. А парень перспективный.
– Я по делу встречалась, – зачем-то начала оправдываться Есеня. – Женя сказал, что появился серийник. Вернее, массовый…
– Я знаю. Мы как раз туда. Это и на третий, и на четвертый.
– Как ты себя чувствуешь? – с тревогой спросила она.
Меглин на вопрос не ответил, сказал другое:
– Ко мне приезжал Андрей. Попросил помочь следствию. В последний раз.
И они поехали. Выехали из города, некоторое время мчались по трассе, затем свернули на проселок. Появился указатель: «Поселок «Вотчина» – 3 км».
Нужный дом в поселке отыскался сразу – возле высокого забора, окружающего участок, стояли машины полиции и «скорая».
Вошли во двор. Посреди двора лежала женщина, закрывая собой мальчика. Оба были мертвы.
– Убежать хотели, – пояснил следователь. – А он их картечью…
У входа в дом лежала девушка лет семнадцати. А внутри, в гостиной, в кресле сидел мужчина лет сорока. Тоже мертвый. Необычной была поза трупа: его правая рука была вытянута вперед, и в ней зажата видеокамера – мертвец словно протягивал ее кому-то.
– Как он это сделал? – прошептала Есеня.
– Просто, – сказал Меглин. – Сидел рядом и держал, пока рука не закоченела. Символист…
Он аккуратно вынул камеру из руки мертвеца, отдал ее Есене, а потом вдруг резко ударил в локтевой сгиб; рука согнулась, тело приняло более естественную позу. Меглин прошел в соседнюю комнату, где на кровати лежала убитая женщина, сел рядом с ней и сказал Есене:
– Подключи.
И указал на телевизор.
Есеня нашла нужный разъем, и на экране возник Стрелок.
– Вот была семья, – сказал он хриплым, простуженным голосом. – Я пришел и всех убил. И что? Небо не обрушилось на меня. Это все ложь: ад, загробный мир. Есть только здесь и сейчас. Вы думаете, это – ужас? Поплакали, вернулись домой, забыли. А я все это делаю. Я смотрю в их лица. Я их помню. Представьте мой ужас. Но я это делаю, потому что должен. Это мой крест. Ради вас. Чтоб вы поняли: никто вас не защитит. Никто. Я знаю, ты смотришь, Меглин. Скоро увидимся.
– Ты его знаешь? – спросила удивленная Есеня. – Кто это?
– Нас не знакомят, не принято, – сказал Меглин. – Но этого – да, знаю.
– Кого – нас?
– Пограничников, – ответил сыщик.
Вышел из дома и направился к машине. Пока ехали, Меглин рассказывал:
– Это Анатолий Онуфриев. Сорок семь лет. Воспитанник детдома. После армии устроился в милицию. В девяносто восьмом уволен за превышение полномочий и насилие к задержанным. Начал серию. Девять жертв. Смоленск, Москва, Нижегородская область, Казань.
– Откуда ты его знаешь?
– Росли вместе в детдоме. А потом я его брал. Убивает запойно, паузы между преступлениями минимальны. Сейчас сколько было?
– Мы были на третьем эпизоде. Предыдущие два – в Тверской и Новгородской областях. В одном случае шесть человек, в другом – четверо. За четыре дня. Все убийства – на территории закрытых поселков. Всегда поджигает дом, когда уходит.
– Кроме последнего случая.
– Верно. Почему?
– Ну он же камеру оставил. Сгорело бы послание.
– Почему они не бежали? – Есеня пыталась понять. – У него обрез. Два выстрела. Потом надо перезарядить. Он стрелял, перезаряжал… А они сидели. Почему?
– Люди по природе оптимистичны, – ответил Меглин. – Верят в лучшее. Он сказал им: кто побежит, умрет. Они и сидят. Побежишь – умрешь точно. А останешься – вдруг пронесет? Договоришься. Вымолишь. Или менты приедут. Что ты видела?
– Дом богатый, – начала рассказывать Есеня. – У женщины в спальне – сережки с бриллиантами, в шкатулке цепочка золотая. Он не грабит. Цель другая. Какая? По какому принципу он выбирает жертв?
