Александр Ковалевский - Дело о черной вдове. Записки следователя (сборник)
– Вы мне, коллеге, не верите? – обиделся адвокат. – Я, между прочим, прокурорский факультет юракадемии окончил! – с гордостью заявил он.
– Ты мне не коллега, парень, – отрезал майор. – Руслан, – обратился он к напарнику, – проведи обкраденных граждан к нашей машине и начинай принимать у них объяснения, а я пока тут с «русалками» немного потолкую.
– Пройдемте, – подтолкнул в спину нетвердо стоящего на ногах Слипкина Чепраков. – А вам что, господа, особое приглашение нужно? – прикрикнул он на бритоголовых дружков адвоката. Те, заподозрив, что прибывший по вызову наряд милиции выступает не на их стороне, с крайне недовольным видом покинули сауну.
Когда лейтенант увел адвоката со злобно озирающимися братками, Ковалев приступил к опросу изрядно напуганных путан.
– Ну, девицы-красавицы, теперь вы рассказываете, как все было. Меня интересует только пропавшая барсетка, – предупредил он. – Так что интимные подробности состоявшейся здесь оргии можно опустить.
Доверившись милицейскому майору, который, к их удивлению, непредвзято к ним отнесся, путаны рассказали, под чьей «крышей» работают, где обитают и в какой валюте и какими купюрами им заплатили за секс-обслуживание клиенты, с которыми у них впоследствии возникли «непонятки». Начиналось все вроде бы нормально. Девочек сняли где-то около двух ночи на улице Лермонтовской, привезли в баню, они добросовестно отработали и их отпустили, когда уже начало светать. Получив заработанные за ночь деньги, проститутки вызвали такси и снова заступили на вахту.
Минут через тридцать к ним опять подкатила знакомая троица, только на этот раз с претензиями, чтобы им вернули якобы украденную у них барсетку. Проститутки признали, что видели ее у адвоката, но поклялись, что ничего не брали. Получив отказ, молодчики начали их избивать еще на улице. Затем отобрали личные деньги (а у путаны по имени Анна – жгучей брюнетки с пышным бюстом – забрали в качестве залога мобильный телефон и паспорт) и отвезли всех обратно в баню, где и допросили с пристрастием. Ничего от них так и не добившись, адвокат, горя желанием уличить в воровстве проституток, призвал себе в помощь милицию.
– Вот, в общем-то, и все, – завершила нехитрый рассказ Анна, очень переживавшая за свой паспорт. – А еще они угрожали, что если к концу дня не получат свои две штуки зелени, то поставят меня на «счетчик». Мой паспорт у них, куда ж я денусь – придется, видно, платить, – обреченно произнесла она.
– Никто из нас, товарищ майор, ту барсетку не брал, – заверила старшая проститутка. – Мы же типа от солидной фирмы работаем – на фига нам такие заморочки?
В том, что путаны не солгали, Ковалев вскоре убедился. Пока Руслан принимал заявление у потерпевшего, его дружки, которых сразу насторожила недоверчивость строгого майора, исчезли в неизвестном направлении. Ответ на вопрос, кто украл барсетку, стал ясен даже для непротрезвевшего адвоката.
– Вот же козлы. Я на них и подумать не мог, – обескураженно пробормотал он. – Но к нашей доблестной милиции я претензий не имею, так что спишите мой вызов как ложный. – Нервно скомкав свое заявление, Слипкин бросил его под колеса милицейского УАЗа.
– Где деньги и документы, которые вы забрали у девчонок? – холодно осведомился Ковалев.
– Так это… у пацанов, наверное, остались, – развел руками адвокат. – Ну, у тех, что барсетку мою помылили.
– Что за пацаны? Их адреса, фамилии знаешь? – вытащив из-за пояса наручные браслеты, спросил Ковалев.
– А как же – это ж мои клиенты, – охотно ответил Слипкин. – Я вчера на суде их подчистую от тюряги отмазал. Ну, они и предложили обмыть это удачное дело. Мое первое, заметьте! – не удержался, чтобы не прихвастнуть, он, недоуменно косясь на наручники. – А те две штуки, ну что в барсетке были, – это мой гонорар. Вот же суки, я к ним со всей душой, а они так подло меня кинули.
– Ладно, в райотделе разберемся, кто кого кинул, – хмуро бросил Ковалев. – Руслан, в «зэчку» его! – сказал он, защелкивая стальные браслеты на запястьях опешившего адвоката.
– Вы что себе позволяете?! За что? – обретя дар речи, возопил тот.
– За грабеж, – ошарашил его Ковалев. – Грабеж, соединенный с насилием, совершенный по предварительному сговору группой лиц, – до восьми лет. С конфискацией имущества или без – это уже как суд решит, – с невозмутимым видом разъяснил он.
– К-какой грабеж? К-какой с-суд? Д-да вы с ума сошли! – заикаясь от волнения, пролепетал адвокат. – Д-думаете, на вас управы нет? Д-да вы п-погонами, майор, от-тветите за этот произвол, – гневно потряс Слипкин наручниками. – Да я на вас т-такую жалобу в прокуратуру напишу, что в-вы сами на скамье п-подсудимых окажетесь!
– Аня, – пропустив адвокатские вопли мимо ушей, подозвал Ковалев наблюдавшую за задержанием ее недавнего обидчика путану.
– Да, товарищ майор, – с готовностью откликнулась она.
– Аня, помимо паспорта, что у тебя еще взяли? – спросил Ковалев.
– Сумочку с косметикой, мобильник, проездной на метро и где-то стольник зеленью, не считая мелочи. И еще, гады, побили меня: те двое, ну, что сбежали, все больше в живот норовили ударить, а этот урод, – Анна мстительно ткнула наманикюренным пальчиком на побледневшего адвоката, – мне губу разбил и под глаз засветил.
– Ну, въехал наконец, правозащитник хренов, в какое дерьмо ты со своими друганами вляпался? Что, не сообразил еще? А говоришь, на следователя учился, – укоризненно покачал головой Ковалев. – Ладно, юрист недоделанный, так и быть, я тебя бесплатно проконсультирую. Вот эта пострадавшая гражданочка, – указал он на Анну, – только что заявила, что ты с сообщниками с применением насилия отобрал у нее деньги, принадлежащие ей ценности и документы. Следы побоев, как видишь, – у нее на лице. Ее подруги – железные свидетели преступных деяний возглавляемой тобою банды. А если по каким-то причинам их показаний для судьи вдруг окажется недостаточно, я найду водителей такси, на которых вы в эту ночь раскатывали, и можешь не сомневаться в том, что свидетельствовать они будут не в твою пользу. Еще вопросы имеются?
– Товарищ майор, – взмолился моментально сникший Слипкин. – Может, мы это, как-нибудь по-мирному все уладим, без райотдела и наручников, а? – заискивающе заглядывая Ковалеву в глаза, заканючил он. – Я сейчас перезвоню этим козлам, и через полчаса, ну максимум через час ей все вернем. А хотите, я ей по тройному тарифу уплачу? За свой стольник она, значит, триста баксов получит, и подружкам ее по двести долларов накину. Разойдемся, так сказать, полюбовно, без протокола, и никто в обиде не останется, да и вам меньше мороки разбираться.
– Насчет обиды – это как потерпевшая сторона скажет, – ответил Ковалев. Суточное дежурство подходило к концу, и затеваться с бесперспективным, в общем-то, делом, ни ему, ни Чепракову не хотелось. – Ну что, дамы, дадите ему возможность загладить перед вами вину? – устало спросил он.
– Если заплатит по пятьсот баксов каждой, мы согласные, – за всех ответила Анна.
– О чем базар, конечно заплачу! – поспешил заверить ее Слипкин.
– Русик, сними с него наручники, – разрешил Александр.
Путаны были приятно удивлены, что менты защитили их от горе-адвоката, а не наоборот, но дежурному наряду принимать благодарности было некогда. Город начал просыпаться, и вызовы опять посыпались, как из рога изобилия: угоны, кражи из машин, разукомплектованные лифты, снятые электросчетчики, кого-то затопили соседи, кого-то покусала собака, обязательно с утра пораньше два-три семейных скандала.
Вызов о скоропостижной смерти тридцатилетней Нины Семеновой, которая умерла во сне предположительно от инфаркта, поступил оперативному дежурному райотдела в полседьмого утра от врача «скорой помощи», констатировавшего смерть до прибытия. Никаких следов насилия на теле усопшей врач «скорой» не обнаружил, и, скорее всего, труп был не криминальным, но, учитывая относительно молодой возраст умершей, нужно было направить туда не только дежурный наряд милиции, но и прокурорскую группу.
Сам дежурный наряд мог вызвать «труповозку», которая доставила бы труп в морг без осмотра его прокурорской группой, только в случаях, если смерть явно наступила по естественным причинам, то есть от старости. Или же пожилой человек долго перед этим болел какой-нибудь неизлечимой болезнью, и у его родственников есть на руках соответствующая справка из поликлиники, где он наблюдался. В этом случае труп можно было даже в морг не отправлять, и родственникам сразу выдавалось разрешение на захоронение без вскрытия, поскольку причина смерти была очевидной. Труп же Нины Семеновой, которая вдруг ни с того ни с сего умерла в тридцать лет, обязательно должна была осмотреть прокурорская группа. Мало ли что. То, что следов насилия на ее теле не было, еще не означало, что она умерла своей смертью.
