Аркадий Адамов - Личный досмотр
— Значит, методов не одобряете? Ну, а результатом довольны? Так выходит?
— В результате мы социализм построили и Гитлера разбили.
— Нет, не в результате, а вопреки! Нина Яковлевна досадливо махнула рукой и сказала, обращаясь к Андрею:
— Вот так всегда, чуть за стол сядут. Прошлый раз спорили об атомных испытаниях.
Андрей чувствовал, что пьянеет. Все вокруг временами начинало вдруг медленно кружиться, болела голова, появилась противная дрожь в руках. Он напряженно улыбался и старался внимательней слушать то, что ему говорила сидевшая рядом Нина Яковлевна. Для этого ему приходилось все время мучительно нагибаться, потому что низенькая его соседка сидела, как казалось ему, где-то глубоко внизу.
Тем не менее он узнал, что в этом городе Жгутины уже четвертый год, но квартиру они получили недавно, что у них есть дочь, ее зовут Светлана, она учится в институте и сейчас ушла в театр. Потом Нина Яковлевна стала расспрашивать Андрея. Он отвечал односложно, медленно подбирая слова и выговаривая их так старательно, что Нина Яковлевна, улыбаясь, сказала:
— Ну, мы еще успеем поговорить об этом. А пить вы не умеете. И слава богу.
— Нет, умею, — обиженно заявил Андрей.
Нетвердой рукой он взял ближайшую бутылку, поспешно налил вино Нине Яковлевне и себе и, тяжело ворочая языком, объявил:
— За вашу дочку. Она мне нравится. Нина Яковлевна звонко рассмеялась и совсем по-матерински разворошила ему волосы на голове.
— А вы, кажется, славный парень, Андрей. Можно, я буду вас так называть?
Андрей, приложив руку к груди, ответил торжественно:
— П-почту за честь.
Между тем утихший было за столом спор разгорелся вновь.
— А я вам говорю, — возбужденно размахивал вилкой Федор Александрович, — Дубинин прекрасный парень! В коллективе его любят!
— Конъюнктурщик, — убежденно возразил Филин. — Почувствовал новые веяния. Помните, на последнем партсобрании? Райком предлагает кандидатуру. Кажется, можно доверять…
— А у него было свое мнение!
— Вот! У нас всегда так. С перегибами да с перехлестами. Ну, допустим, что на данном этапе критику снизу поощряют…
— Не допустим, а точно! И не на данном этапе, а вообще! Навсегда! Что это за манера, ей-богу! Федор Александрович начал сердиться.
— Мы с вами люди не молодые, — усмехнулся Филин. — К кампаниям привыкли. Поглядим еще. Ну ладно. Допустим. А что делает ваш Дубинин? Ах, надо плевать на авторитеты, надо ниспровергать.
— Да кто вам это сказал? Филин прищурился.
— Я хотел бы знать, кто ему это сказал,
— Бросьте! Дубинин честный парень!
— В райкоме тоже честные люди, кажется, сидят. И поопытней Дубинина. Кто дал право не считаться с их мнением?
Андрей, прислушиваясь к спору, подумал: «А что, разве таких нет, как этот Дубинин? Разве можно с райкомом не считаться?..» Он хотел было вмешаться, но ему вдруг стало неприятно, что придется поддержать Филина. И Андрей промолчал. «Может, я чего-нибудь не улавливаю? Все-таки выпил здорово», — подумал он.
— …И других увлек, неустойчивых, — все тем же раздраженным тоном продолжал между тем Филин. — На собрании многое зависит от того, как сказать. И хороший оратор…
— Не как сказать, а что сказать! — вскипел Жгутин. — И какой Дубинин, к черту, оратор?! Зато таможенник он… Кто вчера у самого Юзека контрабанду нашел? Он! А вы за пять минут опоздания…
Филин недовольным тоном перебил:
— Считаю, Федор Александрович, что при новых сотрудниках мои действия обсуждать не следует.
«Черт возьми, — опасливо подумал он. — Только выпью и не могу удержаться от спора. В конце концов кому это надо?»
— Ну, ну, пожалуйста. Тогда вот что… — Федор Александрович решительно взялся за бутылку с вином. — За начало службы!
— Между прочим, кто такой Юзек? — с интересом спросил Семен. — Просветите.
— Юзек — это целая кулинарная симфония, — иронически ответил Филин. — Она состоит из двух десятков холодных закусок, трех разных супов — для каждого свой бак! — и десятка горячих блюд. Кроме того, это неплохой выбор коньяков, ликеров, ромов и вин. Вот что такое Юзек.
— И добавьте, — Федор Александрович внушительно погрозил вилкой, — это еще симфония из сотни шкафов, ящиков, полок, из которых по крайней мере десяток имеют двойное дно.
— Да что же такое Юзек? — сгорая от любопытства, повторил свой вопрос Семен.
— Это, — внушительно произнес Филин, — вагон-ресторан, и это контрабанда. Вчера мы выудили ее со дна котла, полного супом.
Федор Александрович задумчиво и устало покачал головой.
— Но он, наверное, не только привозит контрабанду. Я думаю, он потом и увозит от нас столько… Помните? — он посмотрел на Филина. — Капроны и автомобильные свечи? Помяните мое слово, он кому-то сдает товар и от кого-то получает. У него есть здесь связи.
— Опасный случай, — подтвердил Филин и, не удержавшись, прибавил: — При нашем теперешнем либерализме не то еще будет.
— А в самом деле! Сажать таких! За чем дело стало? — горячо вмешался Семен. Жгутин покачал головой.
— Дело стало за доказательствами. Это же пока только наши предположения. А Юзек говорит: знать не знаю, кто спрятал. За вчерашний суп, конечно, уволят повара. А капроны те и свечи мы на первый раз просто конфисковали, как бесхозную контрабанду. Что же делать? В помещение ресторана действительно имеют доступ многие.
— Что делать? — проворчал Филин. — Прежде всего не церемониться. Чтобы боялись булавку лишнюю провезти. Так надо дело поставить.
— Не церемониться? — сердито прищурился Жгутин. — Я вашу точку зрения знаю. Но, извините, не разделяю! И по Юзеку требуются доказательства, прямые улики. Вот так!
Нина Яковлевна лукаво посмотрела на Семена, который сидел бледный от выпитого вина, возбужденный, со сбившимся набок галстуком, темная прядь волос прилипла к потному лбу.
— Вот вам случай сделать карьеру. Вы о таком мечтали?
— Ну, пока что Юзек ему не по зубам, — усмехнулся Жгутин. — Но хорошенько запомните, молодые люди, экспресс Москва — Берлин.
— И обратно — тоже, — вставил Филин.
— Да, да, конечно, — согласился Федор Александрович. — Здесь иной раз можно повстречать такого фрукта, что будет уроком бдительности на всю жизнь.
Неожиданно для всех Андрей, покачнувшись, стукнул кулаком по столу и, оглядев сверху вниз присутствующих, тяжело произнес:
— П-поймаем этого фрукта и голову отвернем, как п-пеструшке.
Эти слова почему-то послужили сигналом, чтобы гости посмотрели на часы.
— Ого! Двенадцатый час, — произнес Филин и выразительно посмотрел на Андрея и Семена.
На улице Андрею стало лучше. Он с наслаждением вдыхал прохладный, сырой воздух и подставлял ветру разгоряченное лицо. Семен взял его под руку, но шаг у него был далеко не твердый.
— Неч-чего было напиваться, как свиньям, — с усилием, сердито произнес Андрей. — Перед людьми даже стыдно. Тебе стыдно? Или это только мне стыдно?
— А, подумаешь! — отмахнулся Семен. — Ничего мне не стыдно.
Некоторое время они шли молча.
По середине улицы, прямой и широкой, тянулся бульвар. Высокие деревья таинственно шумели в вышине голыми ветвями.
Прохожих было мало.
— В гостиницу надо прийти абсолютно трезвыми, — проговорил Андрей. — Понял?
— Понял. Если ты на это способен, то и я постараюсь.
Бульвар кончился. Приятели очутились на центральной улице городка, в этот час тоже пустынной.
Все-таки прогулка немного выветрила хмель из головы, и они вошли в гостиницу почти твердой походкой. Правда, Андрей довольно долго не мог попасть ключом в замочную скважину своей двери.
Сбросив пальто и пиджак, он принялся стягивать через голову петлю галстука.
В этот момент ему вдруг почудился какой-то легкий стук. Андрей в недоумении замер с галстуком на голове и прислушался. «Тук, тук, тук-тук», — совершенно ясно услышал он.
— Эт-то что еще такое? — вслух произнес он. — Семен зовет?
Он вернул галстук на прежнее место, досадливо махнул рукой и взялся за ручку двери. В этот момент он услышал вдруг снова легкий, но ясно различимый стук.
И Андрея, наконец, осенило. Ведь это же, наверное, его соседка стучит, Надя. Зовет пить кофе. Как же он забыл о ее приглашении! Андрей даже не взглянул на часы, показывавшие почти час ночи. Он и не подумал о времени. Он вообще ни о чем не думал, кроме одного: как это здорово выпить сейчас чашку кофе!
— Андрей торопливо ополоснул лицо, причесался и, чуть покачиваясь, вышел в пустой полутемный коридор. Дверь соседнего номера оказалась незапертой, и Андрей вошел.
На маленьком письменном столе у окна горела лампа. Никакого кофе не было.
Надя молча пошла ему навстречу.
Андрей остановился в дверях и тяжелым взглядом окинул комнату. Что-то странно тревожило его здесь. Он не понимал, что на него действует пустынная, нежилая чистота этой незнакомой ночной комнаты, словно Надя только за пять минут до него вошла сюда.
