Бруно, начальник полиции (ЛП) - Уокер Мартин
Бруно едва мог заставить себя подумать о реакции французской общественности на североафриканцев, когда все это станет известно, или представить, на сколько сотен голосов увеличится число избирателей Национального фронта. Он наклонился вперед в своем кресле, обхватив голову руками и закусив губу, пытаясь заставить свой мозг мыслить рационально. Ему нужно было составить кое-какие планы, поговорить с мэром, проинструктировать Джей-Джей и Изабель и договориться о поездке в Бордо утром. Он должен поговорить с Кристин, получить совет о том, как, черт возьми, он мог бы подготовить свой город к такому потрясению, как это.
«С тобой все в порядке, Бруно?» В комнату вошла Памела. «Кристина сказала, что у тебя будут довольно мрачные новости и тебе нужно будет выпить чего-нибудь покрепче, но ты выглядишь совершенно опустошенным. Ты белый как полотно. На, выпей немного виски — это не тот Лагавуллин, который ты пробовал прошлой ночью. Это простой скотч, так что сделай большой глоток».
«Спасибо, Памела». Он сделал большой глоток и чуть не подавился обжигающим напитком, но от этого почувствовал себя лучше. «Спасибо за выпивку и за то, что ведешь себя нормально. Боюсь, мне приснился кошмар, когда я читал об этих ужасах Оккупации. Для меня облегчение вернуться в сегодняшний день и к жизни в уютном доме.»
«Кристин сказала, что, по ее мнению, это как-то связано с убийством Хамида, но она не сообщила никаких подробностей. Забавно, что прошлое никогда полностью не уходит».
«Вы правы. Прошлое не умирает. Может быть, оно даже сохраняет способность убивать.
Послушайте, теперь у меня есть все, что мне нужно. Я заберу эти книги и оставлю вас в покое. Мне нужно вернуться в свой офис и приступить к работе».
«Ты уверен, Бруно? Тебе не нужно чего-нибудь поесть?»
Он покачал головой, забрал книги Кристин и откланялся. Отъезжая, он новыми глазами взглянул на эту безмятежную сельскую местность, которая знала подобные события, и знала их в памяти живых. Он подумал о дыме в небе от горящих ферм, крови на земле от убитых отцов; он представил, как французские полицейские отдают приказы, которые направляют военные колонны по проселочным дорогам — колонны, набитые арабскими наемниками в черной форме, имеющими лицензию на изнасилование, грабеж и мародерство. Он подумал о полуголодных молодых французах, прячущихся в горах с горсткой оружия, беспомощно наблюдающих за репрессиями, развязанными против их семей и их домов. Бедная Франция, подумал он. Бедный Перригор. Бедный Мому.
И что же, подумал Бруно, мы можем сделать с французами, которые долго откладывали свою месть одному из своих мучителей? По крайней мере, теперь он знал, почему на груди Хамида была вырезана свастика. Это означало не политику убийц, а настоящую личность трупа.
Вернувшись в Сен-Дени, Бруно немедленно поехал в дом мэра у реки на окраине города, показал ему книги Кристин и фотографию юного Будиафа с Виллановой и объяснил, почему теперь он считает, что их погибший герой арабской войны служил в мобиле Force Mobile. Мэра быстро убедили, но он согласился, что цепочка доказательств должна быть надежной. Они сели и по памяти составили неполный список всех семей, которых они знали в Сен-Дени или окрестностях, которые были частью Сопротивления. Они могли бы дополнить список на следующий день по записям Компаний Сопротивления в Париже.
«Итак, полиция сейчас собирается начать расследование в отношении половины семей Сен-Дени, чтобы выяснить, кто из них мог знать, что Хамид был в Мобиле полиции. Как, черт возьми, нам остановить выход ситуации из-под контроля, Бруно?»
«Я не знаю, сэр. Я пытаюсь это обдумать. Сначала они допросят стариков, тех, кто мог узнать Хамида. Это может занять недели, задействовать множество детективов, а затем вмешаться СМИ и политики. У нас на руках может оказаться национальный скандал. Нам могут понадобиться все ваши политические связи, чтобы заставить людей в Париже понять, что в этом не может быть победителей, что это всего лишь политический кошмар, когда правые раздувают шумиху по поводу того, что французские семьи сжигаются и терроризируются арабами на немецкое жалованье. Говоря лично, я настолько возмущен этим, что едва могу ясно мыслить, сэр».
«Прекрати называть меня сэром, Бруно. Мы через слишком многое прошли для этого, и я знаю, что делать, не больше, чем ты. На самом деле, я доверяю твоей интуиции в этом вопросе больше, чем своей. Я слишком увлекаюсь политикой.»
«Возможно, политика — это то, что нам нужно, чтобы пройти через это. Но я должен пойти и проинформировать следственную группу».
«Ты им еще не сказал? Значит, они ничего не знают о Force Mobile? — спросил мэр, а затем сделал паузу, прежде чем задумчиво продолжить: — Значит, у нас есть немного времени, чтобы подумать, как много им рассказать.
«Совсем нет времени, сэр», — отрывисто сказал Бруно. Решив подавить любые мысли, которые могли возникнуть в голове мэра, он продолжил: «Они знают, что я работаю над этим, а Изабель, инспектор, уже покопалась в военных архивах по поводу таинственного военного досье Хамида. Они близко напали на этот след, и я должен идти».
Бруно оставил мэра сидеть, сгорбившись и выглядя слегка съежившимся, в довольно чрезмерно обставленной гостиной, которой гордилась его жена, и направился к своему фургону, чтобы позвонить Изабель. Они встретились в его кабинете в мэрии, где он изложил ей улики. Вместе они позвонили Джей-Джей и договорились встретиться в Бордо на следующее утро. Он позвонил Кристин в ее отель в Бордо, узнал у нее номер мобильного хранителя архива Жана Мулена и договорился о визите на следующее утро. Он решил, что предупреждать Тавернье — не его работа. Джей-Джей мог бы это сделать.
Более подавленный, чем когда-либо, Бруно не мог думать о еде, но Изабель отвела его в местную пиццерию, где он ел механически и выпил слишком много вина. Не обращая внимания на городские сплетни, она отвезла его домой и уложила в постель. Она покормила его цыплят, разделась и забралась в постель рядом с ним.
Он проснулся рано утром, и она затолкала его в душ и поставила кофейник с кофе. Затем она присоединилась к нему под горячей водой, и они занялись страстной любовью среди мыльной пены, страстно закончив на полу в ванной.
Позже она принесла кофе, и они вернулись в постель. Там они повернулись друг к другу более нежно и все еще были поглощены телами друг друга, когда пропел петух, возвещая рассвет, что заставило их обоих рассмеяться, и Бруно понял, что снова чувствует себя человеком. Они снова приняли душ, Бруно полил свой сад и покормил Джиджи, затем сварил свежий кофе, пока Изабель возвращалась в отель переодеваться. Она вернулась с пакетом свежих круассанов от Fauquet's, и они поехали на ее машине в Периге. Всю дорогу рука Бруно легонько покоилась на ее бедре.
«Ты очень замечательная женщина», — сказал он ей, когда они выехали на новую автостраду в Нивсаке. «Это значит, что ты дважды спасла меня. И на этот раз ты сделала это даже после того, как увидела меня пьяным».
«Ты того стоишь», — сказала она, беря его руку, кладя ее себе между бедер и сжимая. «И впереди еще один неприятный момент, когда тебе придется помочь нам произвести арест. Вам лучше подготовиться к этому. Кем бы ни был Хамид и что бы он ни сделал, он был незаконно убит».
