Бруно, начальник полиции (ЛП) - Уокер Мартин

«Бруно? Это Кристин, звоню из Бордо. Я в архиве Мулена и думаю, вам лучше приехать сюда самому. Я ничего не смог найти о Хамиде аль-Бакре, но мы определенно отследили вашего Вилланову и то новое имя, которое вы мне дали, Хусейн Будиаф. Это динамит, Бруно».

«Что вы имеете в виду под динамитом?»

«Вы когда-нибудь слышали о военном подразделении под названием «Мобильные силы»?»

«Нет».

«Послушай, Бруно, ты не поверишь, пока не придешь и не увидишь все это собственными глазами. Твои люди Вилланова и Будиаф были военными преступниками».

«Военные преступники? Где? Что вы имеете в виду?»

«Это слишком сложно объяснять по телефону. Так много предыстории. Я предлагаю вам пойти к Памеле домой и попросить ее дать вам пару моих книг, которые она найдет на столе в моей комнате. У вас есть ручка? Я дам вам названия. Посмотрите «Force Mobile» в указателях. Первый — «История сопротивления в Перигоре» Ги Пено, а второй — «1944 год в Дордони» Жака Лагранжа. Я позвоню Памеле и попрошу ее присмотреть за ними для тебя, но ты должен прочитать кое-что о Force Mobile и перезвонить мне. Черт возьми, у меня в телефоне кончается заряд. Я подзаряжу его и буду ждать вашего звонка. А мой отель в Бордо — Hotel d'Angleterre, легко запомнить.

Поверьте мне, вы должны прийти сюда».

ГЛАВА 24

В большой гостиной Памелы, где стены отливали золотом в солнечном свете, а портрет ее бабушки безмятежно взирал на него сверху вниз, Бруно погрузился почти на шестьдесят лет назад в ужас войны и оккупации в этой долине Везре. Запах гари и кордита, казалось, исходил от строгих страниц книг Кристины, и история времен задолго до его рождения внезапно показалась интимной, ужасно близкой.

Мобильные силы, прочитал он, были специальным подразделением, сформированным Милицией, вызывавшей большой страх полицией режима Виши, которая управляла Францией во время немецкой оккупации после 1940 года. По немецким приказам, переданным и одобренным французскими чиновниками правительства Виши, милиция собирала евреев для отправки в лагеря смерти и молодых французов, которые были призваны на принудительные работы на немецких фабриках. Когда после 1942 года ход войны повернулся против Германии, Сопротивление выросло, и его ряды пополнились десятками тысяч молодых французов, бежавших в горы, спасаясь от STO, Обязательной службы труда. Они скрывались в сельской местности, где были завербованы Сопротивлением и взяли фамилию Маки, от слова, обозначающего непроходимые заросли холмов Корсики.

К этому сырью, Маки, поступали сброшенные с парашютами вооружения и радистов, медикаменты, шпионы и военные инструкторы из Великобритании. Некоторые пришли из «Свободной Франции» во главе с де Голлем, некоторые из британского управления специальных операций и другие из британской разведки МИ-6. Британцы хотели, чтобы Маки сорвали немецкую оккупацию, или, говоря словами приказа Уинстона Черчилля о создании госполиции, «поджечь Европу». Но по мере приближения вторжения главной целью британцев было нарушить военные коммуникации во Франции и вытеснить немецкие войска начиная с защиты пляжей от вторжения союзников и направляя их на операции против маки в глубине Франции. Голлисты хотели вооружить маки и превратить Сопротивление в силу, которая могла бы заявить, что освободила Францию, тем самым сохранив честь Франции после унизительного поражения и Оккупации. Но голлисты также хотели превратить Сопротивление в политическое движение, которое смогло бы управлять Францией после войны и предотвратить захват власти их соперниками, Коммунистической партией. Иногда голлисты и коммунисты дрались с применением оружия, обычно в спорах о парашютных десантах.

Милиция и их немецкие хозяева разработали новую стратегию подавления Сопротивления в ключевых районах. Специальные немецкие войска, антипартизанские подразделения, были переброшены с русского фронта и из Югославии, где они приобрели опыт борьбы с подобными партизанскими силами. Но настоящим ключом к новой стратегии было заморить Сопротивление голодом, терроризируя фермеров и сельских жителей, от которых маки зависели в плане продовольствия. Сельские семьи, чьи сыновья исчезли, подвергались налетам, избиениям, иногда убивали, а женщин насиловали. Урожай и домашний скот были конфискованы, фермы и амбары сожжены. Это царство террора в сельской местности было осуществлено подразделением, специально набранным для выполнения этой задачи, — Мобильными силами. В Перигоре она базировалась в Периге.

Сидя в тихом доме Памелы, Бруно продолжал читать, восхищенный и потрясенный. Он знал, что оккупация была жестокой, что многие участники Сопротивления были убиты и что режим Виши был вовлечен в гражданскую войну, когда французы убивали французов. Он знал о таких зверствах, как Орадур-сюр-Глан, деревня на севере, где немецкие войска в отместку за смерть немецкого офицера заперли сотни женщин и детей в церкви и подожгли ее, расстреливая из пулеметов всех, кто пытался спастись от огня. Он знал о небольших мемориалах, разбросанных по всему его региону: мемориальная доска горстке молодых французов, которые погибли, защищая мост, чтобы задержать продвижение немецких войск; небольшой обелиск с именами тех, кто был расстрелян за Родину. Но он никогда не знал о Force Mobile или волне преднамеренной жестокости, обрушившейся на эту местность, которую, как ему казалось, он так хорошо знал.

Мобильным подразделением полиции в Перригоре командовал бывший профессиональный футболист из Марселя по имени Вилланова. О, Боже милостивый, подумал Бруно, прочитав имя, с которым он так недавно познакомился. Вилланова привнес новую утонченность в сельский террор. Он считал, что французские крестьяне были бы запуганы еще эффективнее, если бы репрессии, изнасилования и поджоги ферм проводились североафриканцами, специально завербованными для этой работы с обещаниями дополнительной оплаты и пайков, а также всех женщин и награбленное, что они могли бы забрать с ферм, на которые они совершали набеги. Вилланова нашел своих новобранцев в иммигрантских трущобах Марселя и Тулона, где безработица и нищета довели до отчаяния, и где у него было много знакомых в местных футбольных командах, в состав которых входили молодые арабские иммигранты.

Бруно вздрогнул, поняв, к чему это ведет. Ему пришлось бы выдвинуть гипотезу о том, что его жертвой убийства, Хамидом аль-Бакром, героем войны во Франции, также был Хусейн Будиаф, военный преступник и террорист французов. Кристин была права. Утром ему придется отправиться в Бордо и собрать улики о Force Mobile, Вилланове, Будиафе и других членах. Эта теория, которая казалась Кристине такой же очевидной, как и ему сейчас, действительно была взрывоопасной. Доказательства в ее пользу должны были быть полными и неопровержимыми.

Им также пришлось бы изучить имена жертв мобильных сил, чтобы идентифицировать семьи, которые пострадали и у которых были все основания желать мести любому из оставшихся в живых североафриканских военнослужащих Виллановы.

У них наверняка был мотив убить пожилого араба, которого они знали по тем мрачным дням войны.

А что с Мому? Что было бы с Мому, Каримом и Рашидой, если бы они узнали, что их любимые отец и дед были военными преступниками, террористами на службе марионеточного государства Виши, действовавшими по приказу нацистов?

Каким шоком было бы узнать, что человек, которого вы уважали как героя войны, как отважного иммигранта, создавшего свою семью французов с образованием, перспективами и семейной гордостью, на самом деле был чудовищем, проведшим остаток своей жизни во лжи? Как семья могла остаться в Сен-Дени, зная об этом? Как остальная часть маленькой североафриканской общины в Сен-Дени отреагировала бы на это откровение?