Фридрих Незнанский - «Крыша» для Насти
Когда Женя прибыл по указанному в отделе кадров адресу, на его настойчивые звонки никто не отвечал. Климов уже подумал о самом худшем варианте, но услышал в тишине за дверью медленные шлепающие шаги. Новая порция звонков обрушилась в глубину квартиры, и вот уже тогда он расслышал и шепелявый, слабый, почти старческий голос:
— Кто? Кого надо?
— Алена Фомина здесь проживает? — почти заорал Климов.
— Здеся, а кто это?
— С работы ее!
— Так болеет она…
— Откройте, может, вам лекарство нужно какое? — почти вопил уже Женя.
Открыла дверь, уступая настойчивым просьбам, пожилая женщина, напоминающая сгорбленную под тяжестью ежедневных трудов домработницу.
— Где она? — сказал он, входя и руками отстраняя женщину.
— Постойте! Куда вы? Она в ванной! Господи, ну надо же на такого мерзавца нарваться!
— Кто? Вы о чем?
— Сами посмотрите! Кавалеры, называется… — И женщина, обреченно махнув рукой, ушла в комнату.
Климов постоял и толкнул дверь в ванную. В белой шапке пены лежала Алена. Причем первыми бросились в глаза именно эти подтеки на лице. Уже потом он увидел и ссадину на виске.
Женя присел на край ванной, побултыхал палец в воде и стал почесывать ей кончик носа. Она открыла глаза, потянулась, ойкнула от боли и, увидев над собой его лицо, «зарылась» в воду, собирая над собой пену.
— Что с тобой случилось? — спросил Женя, беря ее за руку.
— Ты откуда взялся?
— Где ты умудрилась так?
— Не где, а от кого… — проворчала она, пряча глаза и с трудом открывая рот — из-за вспухшей губы. — Напали в подъезде…
— Кто напал? Тот, кому ты звонила? Или его приятели, козлы очередные?
— А ты злопамятный.
— А ты сама виновата. Надо было слушаться, тогда была бы здорова. Что это там за женщина?
— Не что, а кто! Мать моя, — зло ответила Алена. — Понял теперь, какая я старая?
— Ты не старая, ты глупая… А мы очень испугались за тебя. И я, и мой начальник… Так кто отделал? Руки кто приложил?
— Тот самый, про кого ты так настойчиво пытал меня. Гриша это. Только его ты уже не догонишь. А мне? Ну досталось, так сама же и виновата, не надо было заботиться о сволочах…
— А вот так всегда! Заботятся о сволочах, а в результате страдают хорошие и ни в чем не повинные люди. Женщину, к примеру застрелить, мать пятилетней девочки… Человека взорвать совершенно непричастного… А мы все жалеем, все понять хотим, в душу его черную влезть…
— Да ну тебя к черту, самой противно… Ты представляешь? И после всего этого… — она рукой провела вокруг лица, — этот козел еще условия ставит! На-ка вот, посторожи мою машину, пока я буду в отъезде! Ну как тебе?
— Какая машина? — насторожился Климов.
— Да «жигуль» поганый! За окном стоит.
Знал уже об этом «жигуленке» песочного цвета Женя Климов. И у него даже сердце заколотилось от ощущения близкой удачи.
— Где, говоришь? — как можно спокойнее произнес он.
— Из окна кухни выгляни, увидишь… Слушай, а как ты узнал? Я ж тебе ни фамилии, ни адреса не давала!
— На фирме твоей. Мы там с утра уже несколько человек задержали, а Сосновский твой полные штаны наложил. И никакие депутаты ему не помогли, представляешь?
— Значит, добился своего?
— От тебя-то? А как же! Мы теперь и тебя охранять станем, ты у нас как главный свидетель по делу пройдешь… Шучу, конечно, — заторопился он, увидев, как изменилось ее лицо. — Но этих двоих, что нам больше всего были нужны, мы не накрыли, успели они смыться. Ты ж им и сказала, верно?
— Ну и что мне теперь будет? — Она с гневом взглянула на него.
— Да ничего. Считай, что беседу с тобой душеспасительную я уже провел, так и доложу начальству, что ты чувства к человеку испытывала, никто и не посмеет обвинить…
— А сам думаешь, сука я последняя, да? С тобой кувыркаюсь, а сама все на сторону поглядываю? А может, это от безысходности!
— Все может быть, — улыбнулся Климов. — Ты давай отлеживайся, приходи в себя, а эту машину мы, наверное, все-таки заберем. Могут оказаться вещественные доказательства, понимаешь?
— Какие там доказательства, в этой развалюхе! — пренебрежительно бросила она.
— Всякие бывают. Ну лечись. Телефон ты мой знаешь, если какая помощь нужна, звони, сразу прибегу. А на службу тебе выходить пока незачем, там обыски идут. Так что день-два у тебя в запасе имеются.
— Слышь, Жень, ты правда не сердишься?
— Нет.
— А поцеловать боишься.
— Так у тебя ж губы болят, не у меня.
— А у тебя, значит, ничего не болит? — попробовала она улыбнуться «загадочно», но только скривила гримасу и сама это поняла.
— Пока нет. Но вообще-то тебе видней, — ухмыльнулся он, почесал намечающуюся свою лысину и, подмигнув, вышел из ванной.
— Можешь не бояться! — крикнула она вдогонку…
Песочные «Жигули» стояли в стороне от остальных стоянок и никому тут не мешали. Просто как бы приткнулись боком к железной оградке газона. И до дома было не меньше семидесяти метров. Но именно вот это и насторожило Климова.
Одинокая старая машина. Могла быть оставлена здесь случайно, могли ее и бросить, чтобы не маяться и не вывозить на свалку, куда-нибудь к черту на кулички. Но мог быть и иной расчет. Следователь, которому протрепалась о своих приятелях Алена, наверняка к ней еще мог вернуться, чтобы хотя бы посочувствовать, и он уж точно не пропустил бы мимо внимания брошенный ими автомобиль, тем более что этот «жигуль» уже не раз засветился. Вот именно поэтому, прежде чем забраться в салон машины, а уж тем более завести двигатель, надо было сто раз убедиться в том, что в машине не заложен специально оставленный для того же следователя сюрприз. А проверить это могли только специалисты. О чем Климов тотчас сообщил Турецкому.
Оказывается, они с Грязновым и Небылицыным только еще заканчивали обыск в офисе «Славянского массива» и прилежащих к нему помещениях. И этот обыск уже кое-что дал интересное. Александр Борисович не стал углубляться в детали, но сказал только, что среди «ничьих вещей», позабытых, видимо, кем-то и обнаруженных в гостинице, в каморке с полками, где прибывающие в командировку в Москву члены Фонда держат обычно свои чемоданы и сумки, обнаружен бумажный пакет с деталями — проволочками всякими, магнитными присосками, несколькими, кстати, дешевыми «маячками», которые немедленно отправили на анализ специалистам-взрывотехникам. Результаты ожидаются до конца дня. Главное ведь подтвердить их идентичность с теми остатками, что были найдены на месте взрыва вороновского «мерседеса». Не говоря уже о большом количестве пальцевых отпечатков на полированной мебели, на спинках кроватей, на которых спали командировочные, на других предметах. Но с ними еще работать и работать.
— Будет у нас и еще одно подтверждение! — воскликнул довольный Климов. — Я тут стою сейчас возле одной известной машины. «Жигули» называется. Номеров, к слову говоря, нету. Либо не успели сменить, либо просто не захотели. Машинка песочного, как вы говорили, цвета. Шестая модель. Ума не приложу, что с ней делать?
— Ты ладно, — озабоченным голосом оборвал его Турецкий, — ты это… не треплись! А к машине и близко не подходи, пока я со спецами не подъеду.
— Так я ее и не трогаю. И стоит она как-то странно.
— А в чем странность?
— Ну как бы ничья. Чтоб любой бомж мог влезть, что ли?
— Все может быть. А где обнаружил?
— Напротив окон известного дома. А с девушкой почти порядок. Почти, потому что мужчина был сильный и бил профессионально, но не смертельно. Словом, не убийца, а разгневанный мститель. Она отлеживается в ванной, видок тот еще. Так что про эту машину она мне сама сказала, ну что тот кавалер тут специально оставил свою развалюху, как бы в отстойнике, и велел поглядывать… А ведь действительно развалюха, даже непонятно, как она еще бегает.
— Это только тебе непонятно, а я ее в деле видел, работала как часы. Ну ладно, постереги машину, чтоб по дурости никто в нее не залез, а мы подскочим чуть позже, когда здесь закончим. И еще учти, этой твоей «девушке», или как там ты ее называешь, все равно придется давать свидетельские показания, и пусть поэтому не рассчитывает, что все так просто обойдется.
— Да я намекнул уже.
— Нет, вы только поглядите! — воскликнул Турецкий. — Он, видишь ты, намекнул! Ну хорош гусь!
Все здесь было сделано, конечно, профессионально, в смысле грамотно. Под водительским сиденьем, внутри машины, был установлен заряд пластита мощностью примерно в триста граммов в тротиловом эквиваленте — вполне достаточно, чтобы разнести и машину, и того, кто в ней бы находился, вдребезги. Но вот только взрыватель отличался, он был не радиоуправляемым, как в случае с Вороновым, а натяжного действия, то есть более упрощенным. Хотя и с определенной хитростью. Стальной тросик от взрывателя был пропущен через днище машины, во многих местах прогнившее, и закреплен на внутренней стороне обода колеса. Таким образом, когда машина трогалась с места и проезжала не больше метра, тросик натягивался и натяжной механизм срабатывал.
