Фридрих Незнанский - Восточный проект
— Выдерживаю, — хохотнул Грязнов. — Как хорошее вино. Пусть созревает.
— Ну, ты не шибко тяни. Если времени нет, давай я им пока займусь.
— Нет, Саня, ты у нас кто? Мозг движения. Вот и сиди, думай себе, сопоставляй, делай выводы и знакомь с ними нас, грешных. Как там говорил по этому поводу вождь и учитель? Ты сам же рассказывал! «Партии не вигодно, товарищ Лихачев, чтобы ви бегали по цехам, а ваши подчиненные сидели и чесали яйца. Партии вигодно, чтобы ви сидели в кабинете у телефона и чесали яйца, а все остальные бегали по цехам!» Понял? Но если у тебя кулаки чешутся, поговори с этим Черемшиным. Леонидов-то у нас живет, а остальная его комиссия — в «Центральной». Я дам тебе его телефон, встреться. Он, понимаешь, про все их махинации рассказал, но заявил тут же, что никаких показаний подписывать не будет, ему еще и жить хочется, и работать.
— Я смотрю, Славка, в этом городе всем почему-то сперва хочется жить, а потом уж работать. Не странно ли? С чего бы?
— Вот ты и думай, а я побежал. Там Галка «рабсилу» допрашивает. Надо ж понять, что куда девается!..
Турецкий созвонился с кандидатом технических наук Черемшиным и договорился с ним, что тот подойдет к нему часа через два. С минуты на минуту начнется очередное заседание комиссии, у начальника какие-то новые вводные из Москвы.
— А-а, хорошо, — ответил Турецкий. Значит, Валерий Леонидович сдержал свое слово.
Легко постучавшись, в номер вошла Масловская — вся такая из себя, до чертиков красивая, элегантная и немного взвинченная.
— Что-нибудь случилось, дорогая? — фамильярно спросил Александр, закатывая глаза, словно его ослепило внезапно взошедшее солнце.
— Брось притворяться! Турецкий, значит, так! Я свое дело сделала честно и ответственно. Все до последней экспертизы в портфеле у Грязнова. Протоколы допросов врачей, медсестер, санитарок, короче, всех причастных, включая последние — из военного госпиталя, которые официально провела Галя, тоже там. Во сколько! — Настя руками показала гигантский объем проведенной работы. Я так понимаю, что больше вам не нужна.
— Неправда! — горячо запротестовал Турецкий. — Без тебя, Настенька, наша машина начнет немедленно пробуксовывать, а затем и вовсе замрет. Ты хочешь нас бросить? Это ужасно! Видеть ежедневно тебя — это у меня как умственная зарядка!
— Брось трепаться, Турецкий! — И добавила мягко, почти жалобно: — Мне, правда, больше нечего тут делать. Трупов больше не имеется…
— Пока не имеется, — быстро вставил Александр.
— Типун тебе! — засмеялась она. — Нет, серьезно, отпусти в Москву. Я действительно завершила свою работу.
— А как же Грязнов? Он же засохнет от печали! Про себя и не говорю.
— Грязнов засохнет?! — с невыразимым презрением воскликнула она. — Да у него уже и засыхать больше нечему!
Турецкий чуть не упал со стула от хохота. Настя посмотрела на него и рассмеялась сама, почти до слез.
— Все мне ясно! — потрясая руками, почти рыдал Александр. — Великая конфузия? То-то ж я слышу по его голосу непривычные нотки! Да-а… Стареем!.. Но ты не обижайся, Настенька, наши моральные достоинства не стали хуже, чего нельзя сказать про физические. Видит бог, припарками тут уже не поможешь… О-хо-хо! — снова завелся он. — Что ж, раз такое дело, я не имею права тебя задерживать силком. Ты у нас молодая и красивая, у тебя еще все впереди — и кавалеры, и танцы со шманцами, и… Впрочем, если серьезно, то езжай, конечно, я тебе очень благодарен, — уже спокойно заговорил Турецкий. — Ты оказала неоценимую помощь, спасибо, дорогая. Чем помочь?
— Да ничем. А провожатые уже нашлись.
— Кто же, если не секрет?
— А ты разве не знаешь? Вечерним рейсом улетают в Москву Смуров и его генерал. Я нечаянно встретила их в вестибюле. Вот и узнала. Алексей спросил меня о планах, я сказала, что все закончила. Вот они и предложили лететь вместе. Они обещали и с билетами помочь. Ты не против?
— Да как тебе сказать? Учти, что в любом случае тебе придется быть с ними предельно осторожной. Ни одного лишнего слова. А про свои экспертизы — только улыбаться, как ты прекрасно умеешь, и отвечать: тайна следствия… Это если полетишь, опять же, с ними.
— А что меня может остановить?
— Хочешь знать правду?
— Ну? Не томи, что-то появилось новенькое?
— Настя, а ты не можешь полететь следующим рейсом? Проходным каким-нибудь? Мы тебя легко устроим, не сомневайся.
Масловская смотрела, ничего не понимая.
— Причина есть, — поморщившись, словно решился, наконец, Турецкий. — Я уже сказал об осторожности. На кой черт тебе на целую ночь лишнее напряжение? Но даже и не в этом дело. Понимаешь, дорогая моя, я повторю то, о чем мы со Славкой все время говорили: министра убили, по сути, именно они, то есть Смуров и Митрофанов. Это мы докажем, дай время. Но это был не их заказ, они посредники между заказчиком и исполнителями. Причем, я подозреваю, что генерал мог быть одновременно и исполнителем. Главным среди них. Теперь уже всем известно, что они засветились. И здесь, и в Москве. Слухи-то, знаешь, как ни скрывай, а мы и не скрываем… Местное-то руководство в курсе, вот и пошло. Почему они так спешно улетают, не дождавшись окончательного вывода комиссии? А потому что сюда летит новый эксперт, которого мы вызываем. Это уже согласовано с начальником Службы безопасности полетов. И теперь уже до его выводов все, что понаписала аварийная комиссия, может оказаться никому не нужной тратой времени, понимаешь? И эти родственники, они не улетают, они бегут, так как узнали от Леонидова об этом. И понимают уже, на кого в таком случае сразу ляжет подозрение.
— Ну и что с того, летят они или бегут? Мне-то наплевать!
— Тебе — да. И нам со Славкой — тоже. Но не главному заказчику. А я, давно живя на этом свете и в этой стране, не могу исключить, что у того заказчика при виде такой картины дружного генеральского драпа не возникнет желания покончить со свидетелями либо посредниками точно таким же образом, как они решили вопрос с министром. Теперь понимаешь?
— Да ты что, Саша?! Ты с ума сошел? Там же уйма народу!..
— Бывали и худшие варианты. Ты и сама знаешь. Поэтому давай сделаем так: ты полетишь любым ночным рейсом, а мы со Славкой проводим тебя и посадим в самолет. Так я буду спокоен… А если «этих» еще встретишь, скажи, что я не отпустил, и все. Я здесь — командир, что хочу, то и ворочу!..
2
Как и предполагал Турецкий, доктор технических наук Юрий Сидоров собрался моментально, и уже в первой половине следующего дня Александр Борисович послал в аэропорт «Волгу» с водителем из прокуратуры, чтобы тот встретил и доставил в гостиницу эксперта из Москвы. Сам же он ограничился пока только тем, что позвонил Юре и поприветствовал его на сибирской земле. Свое отсутствие в аэропорту объяснил тем, что не хотел, чтобы у членов аварийной комиссии создалось превратное мнение, будто следователь Генпрокуратуры использует какие-то свои связи, знакомства, блат там и прочее в личных целях. Никого он компрометировать не собирается, а рассчитывает исключительно на объективное и грамотное в профессиональном смысле заключение, так сказать, третейского судьи. Ну а встретиться можно в любую свободную минуту, тем более что они соседи по гостинице.
Юрий ответил Саше, что сегодня будет заниматься изучением материалов комиссии, а вот завтра готов ознакомиться, если успеет, с выводами экспертов следственной группы. То есть свое пребывание в Белоярске искусственно затягивать он не собирался.
А поговорить с Юрой Александру было о чем.
Довольно обстоятельный диалог с экспертом аварийной комиссии Черемшиным касался скорее не фактической, а нравственной стороны деятельности ее начальника. Другими словами, речь шла не о вещественных доказательствах той или иной точки зрения, а о том, что выводы комиссии должны были уже изначально подтверждать версию ошибки экипажа самолета, а не тщательно спланированной и исполненной диверсии. Ни в какие доказательства Черемшин углубляться не стал, как бы блюдя корпоративную честь, а рассказал о том, как его пробовал «вербовать» Леонидов, предлагая крупную сумму денег. И ладно еще, если бы вопрос был запутанным, или прямых улик найдено не было, или, в конце концов, информация в обнаруженных «черных ящиках» не поддавалась бы расшифровке. Но в том-то и дело, что доказательств спланированного преступления было сколько угодно, хотя сами «ящики» бесследно исчезли.
Турецкий прекрасно понимал его. И со своей стороны в поиске «ящиков» помочь не мог. У него оставалась единственная надежда на то, что раскроет рот, узнав, что его бросили на произвол судьбы начальнички, Рауль Саркисов. И это даже хорошо, что Митрофанов со Смуровым улетели в Москву. Александр Борисович немедленно дал знать Поремскому с Яковлевым, чтобы те изыскали возможности взять под плотное наблюдение обоих — не ровен час, удерут вообще из России, с этими все может быть.
