Мо Хайдер - Опередить дьявола
Джэнис вздохнула. Она стянула волосы и завязала их узлом, потом провела ладонями по лицу, словно разглаживая кожу.
— Спрашивайте.
— Джэнис, к вам в дом никогда не залезали? — Он вытащил записную книжку, щелкнул шариковую ручку о колено и записал дату и время. Книжка была для него, скорее, реквизитом. Сейчас он не собирался ничего писать — еще успеется. Просто она помогала ему сосредоточиться. — Квартирные воры?
— Простите?
— Я спросил, у вас никогда не было квартирных краж?
— Нет. — Она бросила взгляд на записную книжку. — А что?
— У вас есть аварийная сигнализация?
— Да.
— И она была включена в тот день, когда вы уехали к матери?
— Она всегда включена. А что?
Она не спускала глаз с его книжки. Вдруг он понял почему и почувствовал себя круглым идиотом. С записной книжкой он выглядел желторотым птенцом, этаким стажером-практикантом. Он быстро ее закрыл и спрятал в карман.
— Ваша сестра сказала, что вы в доме что-то переделывали, а до этого у вас не было системы сигнализации.
— Это было давно, несколько месяцев назад.
— Когда велись работы, вы с сестрой в основном были дома? Уходили, когда уже никого не было?
— Да. — Теперь Джэнис смотрела на карман, в котором лежала записная книжка. — Какое все это имеет отношение к делу?
— Детектив Проди показал вам фотографию Теда Муна?
— Я его не узнала. И Кори тоже.
— Вы уверены, что его не было среди рабочих? У вас в доме?
— Я не всех запомнила в лицо. Люди приходили и уходили — субподрядчики, сами знаете. Кого-то мы рассчитали, пригласили других. Сколько лиц промелькнуло, сколько чашек чаю налила — сбилась со счета. Но я уверена — почти уверена, — что ни разу его не видела.
— Я бы хотел, если возможно, когда Кори появится, получить подробную информацию о всех рабочих. Имена тех, кого вы рассчитали. Я бы хотел поговорить с ними как можно скорее. У вас дома сохранились сведения о них? Всякие подробности? Или вы сможете их вспомнить?
Какое-то время она сидела с полуоткрытым ртом, вытаращившись на Кэффри. Потом выдохнула, опустила голову и забарабанила по лбу костяшками пальцев. Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три. Жестко, так что кожа сразу покраснела. Словно стремилась выбить какую-то мысль. Еще немного, и он бы схватил ее за руку. Но она это прекратила так же внезапно, как начала. Овладела собой — закрыла глаза, сложила руки на коленях.
— Я знаю, к чему вы клоните. Вы хотите сказать, что он вел наблюдение за Эмили. — Не открывая глаз, она говорила быстро, точно спешила выдать все слова, прежде чем она их забудет. — Что он ее… выслеживал? Что он побывал у нас дома?
— Сегодня мы нашли несколько скрытых камер в доме Брэдли. Тогда мы вернулись в Мейр — проверить там. И тоже нашли.
— Скрытые камеры?
— Мои извинения. Тед Мун сумел установить в вашем доме, втайне от вас, систему видеонаблюдения.
— В моем доме не было никаких камер!
— Увы. Вы бы их никогда не обнаружили, но они были. Их установили задолго до всей этой истории, а после того, как вы оттуда съехали, не появилось никаких следов проникновения в дом.
— По-вашему, он установил их, когда я и моя сестра были здесь?
— Возможно.
— То есть он за ней следил? Он следил за Эмили?
— Возможно.
— О, боже. О, боже. — Она уткнулась лицом в ладони. — Я больше не могу. Я больше не могу. Я этого не вынесу.
Кэффри отвернулся, делая вид, что разглядывает горизонт. Он думал о своих поспешных умозаключениях, об отвергнутых им вариантах. Каким надо быть глупцом, чтобы не видеть всего этого раньше. Когда Мун вернулся за Эмили, вместо того чтобы махнуть на нее рукой, впору было догадаться, что он остановил на ней свой выбор задолго до самого похищения. Что она была не случайной жертвой. Но в основном Кэффри думал о том, что если он частенько благодарил судьбу за свое одиночество, бездетность и безлюбость, то сейчас сам бог велел сделать это. Правильно говорят: чем больше имеешь, тем больше теряешь.
60Фли не была голодна, но ей следовало подкрепиться. Она уселась на скамейке, опустив ноги в грязную жижу, и механически жевала бутерброд. Она вся дрожала, тело сотрясали судороги. Мясо было жирным, тяжелым для желудка, с мелкими хрящиками и еще чем-то в этом роде. Ей приходилось каждый кусок запивать водой, чтобы не раздражать горло.
С Проди что-то стряслось. Вне всяких сомнений. Вначале веревка вовсю раскачивалась, оставляя след в мшистой, заиленной стене. Так продолжалось минут пятнадцать. Затем, когда он, видимо, добрался до выхода из двенадцатиметровой вентиляционной шахты, веревка обвисла.
— Я немного пройдусь, — раздался голос сверху и эхом заметался в туннеле.
Нет сигнала. Ну разумеется, подумала она с горечью. Этого следовало ожидать. Она облизнула губы и закричала в ответ:
— Ясно. Удачи.
И на этом все закончилось.
На поверхности с ним что-то приключилось. Она знала обстановку наверху. Много лет назад, во время тренинга, она была в этих местах. Вспоминались леса, узенькие тропы, зеленые просеки и непроходимые заросли. Наверно, он сильно устал. Возможно, выбравшись из шахты, сел отдохнуть. Легкая добыча для похитителя Марты. А день уже клонится к закату. Большой круг солнечного света, падавшего сквозь вентиляционную шахту, медленно уползал в глубину канала, отбрасывая тени от торчащих веток, пока не превратился в тонкий излом на замшелой стене, этакий рот, растянутый в улыбке. Тени настолько перемешались, что дальние закутки туннеля уже почти не просматривались. Как и Мартина туфелька.
Реакция Проди на нее была неожиданной. Он ведь раньше работал патрульным и первым приезжал на самые страшные аварии. Казалось бы, его ничем не проймешь, а вот поди ж ты, остолбенел от детской туфельки.
Она поднесла руку к лицу. Пальцы в красных и белых пятнах — первый признак гипотермии. Что касается трясучки, то это ненадолго. По мере приближения смерти дрожь будет проходить. Она затолкала в бутылку скомканный целлофан. Хоть так удержать последние отблески света. Если она еще надеется отсюда выбраться, то или сейчас, или никогда. Битый час прорывшись в иле, она выудила старый расточный инструмент — железную рудничную стойку, попавшую в отстойник, — осклизлую, но не безнадежно проржавевшую. Она вставила верхнюю накладку стойки в паз люка. А еще она нашла мощный шестидюймовый гвоздь, который можно было вставить в крутильный механизм расточного инструмента. И вот последние два часа она упорно поворачивала импровизированный рычаг, все глубже ввинчиваясь в паз. Так она рассчитывала сдвинуть лебедку. А что потом? Выползти на поверхность, чтобы тебя тут же скосили, как ринувшегося в атаку солдата на полях Первой мировой? Лучше так, чем окончательно замерзнуть в этих катакомбах.
Ау? Ты хочешь рассмешить Бога? Расскажи ему о своих планах.
Она поднялась, похрустывая больными суставами. Обессиленно спрятала бутылку в сетчатый карман рюкзака и потянулась к гвоздю, чтобы снова покрутить стойку. Гвоздь исчез.
А ведь только что лежал на скамье, под боком. Она в панике шарила руками, отбрасывая какие-то мелкие заклепки вместе со слоем грязи. Чтобы найти этот гвоздь, ей пришлось полчаса возиться в иле, скопившемся в отстойнике баржи. Она порылась в рюкзаке в поисках фонарика-налобника, а когда достала, вместе с ним выпал и гвоздь. Прямо на полку: дзынь.
Она так и застыла, уставившись на гвоздь. Значит, он был в рюкзаке. Но ведь она оставила его на скамье. Хорошо помнит, как приняла это решение. В самом деле? Схватилась за виски, вдруг ощутив головокружение. На скамейку она его, точно, положила. Кажется, у нее начались провалы в памяти. Еще один симптом гипотермии, блокирующей работу организма.
Она подняла гвоздь онемевшими пальцами. Он легко вошел в отверстие расточного инструмента. На ладонях у нее, даже через перчатки, успели образоваться канавки, и теперь в одну из них она уложила гвоздь и, невзирая на боль, всем своим весом налегла на него. Но механизм не поддался. Она крякнула и предприняла новую попытку. И еще одну. Механизм заклинило. Черт бы его подрал. Рывок. Еще рывок. Пустое.
— Блин.
Она опустилась на скамью. Под мышками выступил пот, несмотря на холод. Последний раз гвоздь поворачивался больше часа назад. С тех пор он если и сдвинулся, то на полсантиметра в лучшем случае. Верный знак того, что пора оставить попытки.
Но выбора нет.
Что-то не так с манжетой гидрокостюма. Она опустила руку в воду и осторожно потрогала правую щиколотку. С самой манжетой было все в порядке, но чуть выше неопрен вздулся так, будто внутрь залилась вода. Она обеими руками вытащила ногу из топкой грязи и положила на скамью. Закрепив налобник, включила свет и наклонилась — получше рассмотреть штанину, вздувшуюся пузырем выше щиколотки. Передвигая ногу, слышала, как внутри булькала жидкость. Слегка поддела пальцем манжету и оттянула. Наружу хлынула волна. Теплая и красная в свете фонарика.
