Иэн Рэнкин - Черная книга
— У меня изменился почерк.
Ребус улыбнулся:
— И лицо тоже. Покрасил волосы, сбрил усы, контактные линзы… тонированные. У тебя ведь были карие глаза, верно, Эк?
— Я еще раз вам говорю, мое имя…
Ребус встал:
— Что бы ты ни говорил, я уверен, что Большой Джер тебя вмиг узнает.
— Погодите. Сядьте.
Ребус сел и стал ждать. Эк Робертсон попытался улыбнуться. Он включил на минуту радио — прослушал результаты скачек. Первой пришла лошадь, ставки на которую составляли шесть к одному.
— Еще одно пополнение кармана букмекера, — сказал Ребус. — Ты ведь всегда любил лошадей, верно? Но Тэм любил их больше. Тэм вообще любил азартные игры. Он поспорил с тобой, что сможет воровать денежки у Большого Джера и тот ничего не заметит. Снимать понемногу каждый день, но в сумме получилось немало. Вот. — Ребус положил на стол состаренный портрет Тэма Робертсона. — Вот так он мог бы выглядеть сегодня, если бы Большой Джер не узнал, что происходит.
Эк Робертсон уставился на рисунок, провел по нему пальцем.
— Тебе пришлось делать ноги, прежде чем Большой Джер доберется и до тебя, и ты смылся с деньгами. Потом убежал и Радиатор. Ведь это он привел вас в банду, и его тоже ожидало наказание. — Ребус помолчал. — Или Большой Джер успел его перехватить?
Робертсон, не сводя глаз с рисунка, пожал плечами.
— Ну, это не имеет значения, — сказал Ребус. — Я теперь, пожалуй, выпью виски. — Нога у него болела так, что он едва сидел, костяшки пальцев, которыми он сжимал рукоятку трости, побелели. Робертсону понадобилось некоторое время, чтобы налить виски Ребусу. — Ну, ничего не хочешь добавить?
— Как вы меня нашли?
— Кое-кто тебя увидел.
Робертсон кивнул:
— Этот шеф-повар. Как его зовут? Ринган? Я видел его в пабе в Кауденбите. Он, похоже, был здорово пьян, но я там все равно не задержался. Я не думал, что он меня заметил, а если и заметил, то не узнал. Значит, я ошибся?
— Ошибся. — Ребус прихлебывал виски, как лекарство из ложки.
— Это сделал Ангус Гибсон, — заявил вдруг Робертсон. — У него был пистолет.
А потом он рассказал, как все произошло. Тэм, как обычно, мошенничал, играя в покер. Но тут Ангус напустился на него и вытащил пистолет. Выстрелил — и убил Тэма.
— Мы драпанули.
— Что? — Ребус не мог в это поверить. — И никаких мыслей о мести? Ведь этот молодой алкаш убил твоего брата!
— Никто не мог тронуть Черного Ангуса. Он был дружком Большого Джера. Они подружились, выяснив отношения, после того как Ангус вломился в квартиру Мо. У Большого Джера были на него виды.
— Какие виды?
Робертсон пожал плечами:
— Просто виды. Вы правы насчет денег. Я знал, что должен уносить ноги, пока есть возможность.
— Но почему сюда?
Робертсон моргнул:
— Это была последняя остановка поезда на ветке. Большой Джер никогда не проявлял интереса к Файфу. Тут заправляют итальянцы и оранжисты.
Ребус ненадолго задумался.
— И что же сделал Большой Джер, когда Ангус застрелил Тэма?
— Что вы имеете в виду?
— Эк, я знаю, что Большой Джер участвовал в игре в покер. Так что же он сделал?
— Он, как и все мы, сделал ноги.
Значит, Большой Джер все же был там! Робертсон снова разглядывал портрет брата. У Ребуса были ясные представления о том, какие «виды» могли быть у Кафферти на Ангуса. Представить себе только: иметь в кармане человека, который в один прекрасный день станет полноправным владельцем пивоварни Гибсона. Иметь его в кармане все эти годы…
— Кто унес пистолет, Эк?
Эк пожал плечами. Ребусу показалось, что Эк перестал его слушать. Он постучал по столу своей тростью:
— Тебе пришлось немало потрудиться. Эдди Ринган оценил это. Он на твоем примере понял, что можно взять и исчезнуть. Полезный урок, когда Большой Джер имеет к тебе претензии. Уж если Большой Джер берется за дело, то человек исчезает навсегда, верно? Сбрасывает трупы в море — вот что он делает, да?
— По прошествии какого-то времени — да.
Ребус нахмурился, услышав это. Но следующие слова Робертсона поразили его.
— Никто не обращает внимания на фургон мясника.
Ребус кивнул, улыбнувшись:
— Ты прав. — Он отер губы. — Эк, ты дашь против него показания? На закрытом судебном заседании. Тебя не раскроют. Согласен?
Но Эк Робертсон отрицательно покачал головой. Он качал головой, когда дверь распахнулась. Ага, полузабытое лицо, читавшее листки на стенде. Бильярдист из «Миддена».
— Все в порядке, Томми?
— В полном, Шарки, в полном. — Однако вид Томми Гринвуда свидетельствовал об обратном.
— Давай отсюда, сынок, — сказал Ребус. — У нас с мистером Гринвудом важный разговор.
Шарки проигнорировал его:
— Хочешь, я его вышвырну отсюда, Томми?
У Томми Гринвуда не было ни малейшей возможности ответить. Ребус с силой ударил Шарки рукоятью трости ниже носа, а потом еще сильнее — по коленям. Парень рухнул на пол. Ребус поднялся, собираясь уходить.
— Полезная штука, — сказал он, показав тростью на Эка Робертсона. — Можешь оставить эту картинку с братом себе на память, Эк. Я еще вернусь. Я хочу, чтобы ты дал показания против Кафферти. Не сейчас. Пока еще рано. Когда я смогу выдвинуть против него обвинение. Если же ты не захочешь давать показания, то я всегда смогу воскресить Эка Робертсона. Подумай об этом. Так или иначе Большой Джер узнает.
Он ехал по мосту Форт-Роуд, когда по радио передали эту новость.
— О черт! — воскликнул он, нажимая на акселератор.
31
Ребус предъявил удостоверение, и ему открыли ворота пивоварни. На месте оставалась одна-единственная полицейская машина, «скорая» уже уехала. Рабочие стояли вокруг группками, шептались, болтали, угощали друг друга сигаретами.
Ребус знал этого сержанта уголовной полиции. Тот работал в Западном округе Эдинбурга и имел несчастье зваться Робертом Бернсом. Этот Бернс был высок, нескладен, рыжеволос. Лицо усеивали веснушки. По воскресеньям ближе к вечеру его иногда можно было видеть у подножия Маунда, где он бранил прогуливающихся язычников. Ребус был рад видеть Бернса. Пусть он иногда и извергал огонь и серу, но зато вздора никогда не нес.
Бернс показал на громадную алюминиевую емкость:
— Он забрался на самый верх.
Да. Ребус видел все совершенно четко — металлическую лестницу, которая вела наверх, мостки, опоясывающие емкость приблизительно через каждые тридцать футов.
— А когда забрался — прыгнул. Его видели многие рабочие, и все показывали одно и то же. Он поднимался медленно, а когда подниматься было уже некуда, он бросился вниз, выставив вперед руки. Один из рабочих сказал, что нырок был получше, чем на Олимпийских играх.
— Так красиво, да?
На емкость смотрели не одни полицейские. Некоторые из рабочих тоже поднимали голову, воображая себе траекторию полета Ангуса Гибсона. Он ударился об асфальт и сложился гармошкой. На земле, в месте, где он упал, осталось углубление, словно оттуда вынули булыжник.
— Отец пытался его догнать, — сказал Бернс. — Но не успел. В его-то возрасте. Удивительно, как у него только сердце выдержало. Пришлось его спускать с третьего круга.
Ребус отсчитал третьи мостки.
— Сущий Данте, да? — сказал он, подмигнув Бернсу.
— Старик говорит, это был несчастный случай.
— Конечно несчастный. Но на самом деле это не так.
— У меня десяток свидетелей, которые говорят, что он прыгнул.
— Десяток свидетелей, которые изменят показания, если их работа окажется под угрозой, — уточнил Ребус.
— Тоже верно.
Ребус глубоко вздохнул. Ему всегда нравился запах хмеля, но он знал, что с этого дня хмель будет пахнуть для него иначе. Запах соединится с этой минутой, которая будет прокручиваться снова и снова.
— Бог дал, Бог взял, — сказал Бернс. — Кстати, что с вашей ногой?
— Ноготь врос, — сказал Ребус. — Бог дал, а врач удалил.
Бернс покачал головой, услышав это мелкое богохульство, и тут в здании у них за спиной открылось окно.
— Ты! — закричал Бродерик Гибсон. — Это ты его убил! Ты! — Его скрюченный палец, который он, кажется, был не в силах распрямить, указывал преимущественно на Ребуса. Глаза были похожи на влажное стекло, дышал он с трудом. Кто-то осторожно попытался увести его в глубину кабинета, чьи-то руки были видны на его плечах. — Возмездие грядет! — крикнул он Ребусу. — Помяни мои слова: непременно грядет!
Старика наконец увели, окно закрылось. Рабочие поглядывали на двух полицейских.
— Он, видать, из таких, как ты, — сказал Ребус, направляясь к своей машине.
Значит, вот как оно легло. Ангус Гибсон застрелил Тэма Робертсона, а теперь и сам был мертв. Конец истории. Ребусу на ум приходил лишь один человек не из семьи Гибсона, кого очень опечалит эта смерть: Большой Джер Кафферти. Кафферти защищал Черного Ангуса, может быть, даже шантажировал его, все это время дожидаясь, когда молодой человек возглавит пивоварню.
