Дженет Керд - Убийца где-то рядом... Смерть в белом галстуке
Лорд Роберт продолжал сидеть, склонившись головой на руку: последние минуты антракта он делал все, чтобы сыграть роль пожилого джентльмена, который внезапно заснул. Вновь начали тушить свет, и те из слушателей, что задержались, бормоча извинения, пробирались на свои места. Но небольшая группа людей еще стояла позади софы. На помост тем временем возвратились музыканты.
Кто-то обошел стул лорда Роберта и остановился возле софы.
Лорд Роберт почувствовал, как екнуло у него сердце. Он очень расчетливо установил свой стул — так, чтобы между ним и левым подлокотником софы оставалось пространство. В этом пространстве теперь и оказалась темная фигура. Это был мужчина. Он стоял спиной к подиуму с музыкантами, слегка наклонившись вперед, как бы что-то разглядывая в темноте. Склонился вперед и лорд Роберт. Он очень тонко имитировал некое подобие храпа. Поддерживая правой рукой голову, он сквозь свои толстые пальцы следил за левым подлокотником софы. В узком темном пространстве перед ним возникли очертания руки. Рука была необыкновенно тонка, и он совершенно отчетливо разглядел, что мизинец на ней был такой же длины, что и средний палец.
Лорд Роберт всхрапнул.
Рука скользнула в темноту; при движении назад пальцы ее сжимали кошель миссис Хэлкет-Хэккет.
Точно музыкальный комментарий, с подиума взвилось торжествующее крещендо, прозвучавшее, впрочем, достаточно иронично. В этот момент возвратилась миссис Хэлкет-Хэккет, уже попудрившая свой нос.
Глава V
Безоговорочный успех
Бал, который леди Каррадос дала своей дочери Бриджет О’Брайен, бесспорно, удался. Следует отметить, что, начиная с половины одиннадцатого, когда сэр Герберт и леди Каррадос заняли свое место на верхней ступени двухпролетной лестницы и принялись пожимать руки первым гостям, и до половины четвертого утра, когда оркестр, бледный от выпитого и еле держащийся на ногах, сыграл национальный гимн, не было момента, когда хоть кто-то из молодых людей сумел бы свободно найти дебютантку, с кем ему хотелось бы потанцевать, и избежать внимания той, кто его вовсе не привлекала. Правда, гости начали втихую разбегаться по другим вечеринкам, неслышно просачиваясь сквозь двери и малодушно боясь признаться, что им скучно, но никакой трагедии в этом не было. Однако общая структура, разработанная по образцам леди Каррадос, мисс Харрис и Димитрия, вовсе не рассыпалась, подобно замку на песке под нахлынувшей волной скуки, а стойко держалась до конца. Отсюда и понятно, что успех был безоговорочным.
Что же касается шампанского, то тут леди Каррадос и мисс Харрис, несомненно, преуспели. Оно текло рекой не только в комнате для ужинов, но и в буфете. Невзирая на то бесспорное обстоятельство, что дебютанткам пить не положено, люди Димитрия все же открыли две сотни бутылок Хайдсика 28-го года, и под конец, бросив беглый взгляд, так сказать, за кулисы, сэр Герберт с законной гордостью обозрел длинные ряды пустых бутылок.
Снаружи дома было не по сезону холодно, и дыхание охранников смешивалось с облачками прозрачного тумана. Двигаясь по красной ковровой дорожке, ведущей от машин к парадному подъезду, гости проходили между двух групп людей с расплывающимися в тумане лицами. И пока эти охранники наслаждались теплым и праздничным ароматом цветов и дорогих духов, смесь запахов и тумана проникала и в двери парадного подъезда, так что лакеи в холле время от времени говорили друг другу, что для июня ночь чересчур душная.
К полуночи успех бала стал очевиден, и всякий из гостей при первой же возможности мог сказать об этом леди Каррадос. Она ушла со своего места на верхней ступени и направилась в бальный зал. Проходя через зал в его противоположную часть, где собрались матроны, она выглядела поистине прекрасно. По пути ей повстречалась дочь, танцующая с Доналдом Поттером. Бриджет ослепительно улыбнулась матери и левой рукой весело помахала ей; правой она упиралась Доналду в грудь, рукав его черного смокинга врезался в белый туман платья, а пальцы уверенно, по-мужски обнимали ее за спину. «Она влюблена в него», — подумала леди Каррадос. И поверх всех тревог, с которыми она теперь была неразлучна, ей вспомнился разговор с дядей Доналда. Вдруг она поразилась тому, как это женщины всегда терзаются в одиночестве, и, проходя по бальному залу, улыбаясь, она неожиданно упала прямо среди танцующих. Она так и лежала, пока играл оркестр; открыв глаза, она увидела множество ног; кто-то помог ей встать, и она попросила побыстрее увести ее, пока никто ничего не заметил. Ее пальцы сжимали сумочку. Пятьсот фунтов! В банке она сказала клерку, что хочет оплатить некоторые расходы по балу наличными. Это было ошибкой. Ей следовало послать мисс Харрис с чеком и никому ничего не объяснять. Было уже двенадцать. В письме говорилось, что сумку она должна оставить на маленьком шератоновском письменном столике в зеленой комнате до часу. Она сделает это по пути в комнату для ужинов. Но там находилась эта странная протеже Хэлкет-Хэккет, и как всегда без партнера. Леди Каррадос в отчаянии огляделась: по счастью, к девушке торопился ее супруг. И она вдруг почувствовала к нему нежность: почему бы ей не подойти к нему ночью и все не рассказать? А потом сесть, откинуться и принять неизбежное? Нет. Она, должно быть, и впрямь серьезно заболела, если ей приходят в голову подобные мысли. Но вот она уже и в углу с матронами, и здесь же, слава Богу, леди Аллен, а возле нее свободный стул.
— Ивлин! — воскликнула леди Аллен. — Дорогая, иди присядь, это твой звездный час. Моя внучка только что сказала мне, что это шедевр среди всех балов. И это все говорят.
— О, я так благодарна. В наше время ведь ничего нельзя предугадать. Никогда не знаешь, чем все это обернется.
— Да, уж это несомненно. В прошлый четверг на балу у Гэйнскоттов к часу ночи остались лишь три девушки Гэйнскотт, несколько отчаявшихся пар, у которых попросту недостало духу бежать, моя Сара и ее партнер, которых я просто-таки принудила остаться. Конечно, у них не было Димитрия, и должна сказать, что он настоящий волшебник. Моя дорогая, — сказала леди Аллен, — я и правда наслаждаюсь.
— Я так рада.
— Надеюсь, Ивлин, тебе тоже весело. Говорят, что секрет хорошей хозяйки заключается в том, чтобы самой получать удовольствие от собственных вечеринок. Я в это никогда не верила. Мои приемы для меня оказывались сущим кошмаром, и я отказываюсь признаться, что потерпела неудачу. Но они так утомительны. Полагаю, в Дэйнс-Корт ты со мной уже не поедешь? На уик-энд не превратишься в этакую симпатичную коровку?
— О, — произнесла леди Каррадос, — я бы так хотела!
— Так в чем же дело?
— Это как раз то, что требует от меня сэр Дэниел Дэйвидсон, — чтобы я какое-то время вела растительный образ жизни.
— Тогда решено!
— Но…
— Чепуха. Вон там не Дэйвидсон? Темноволосый, бросающийся в глаза человек, тот, что разговаривает с Люси Лорример? Слева!
— Да.
— Он опытен? К нему, по-моему, все рвутся. Как-нибудь на днях я могла бы показать ему свою ногу. Ивлин, если ты не пообещаешь мне, что поедешь со мной, я кликну его прямо отсюда и устрою сцену. Здесь появился Банчи Госпел, — продолжала леди Аллен, бросив быстрый взгляд на дрожащие пальцы хозяйки бала, — и я убеждена, что он намерен пригласить тебя отужинать с ним. О, а разве рядом с ним не Агата Трой?
— Художница? — еле слышно переспросила леди Каррадос. — Да. Бриджи с ней знакома. Она хочет написать ее портрет.
— Она сделала набросок портрета моего сына, Родерика. Чудо как хорошо!
Весь сияющий, с видом мистера Пиквика, о котором напоминало большое белое жабо под подбородком, к ним направлялся лорд Роберт, за ним следовала Трой. Леди Аллен взяла Трой за руку и посадила на стул возле себя. Она оглядела ее коротко стриженные волосы, длинную шею и специфическую для Трой тонкую грациозность и пожелала, кстати, не в первый раз, чтобы эта девушка, сидящая возле нее, была ее невесткой. Трой была бы именно такой женой, какую леди Аллен желала своему сыну и какую, по ее убеждению, он и сам выбрал бы для себя. Она озабоченно потерла нос. «Если бы он не был негодником!» — подумала она. И сказала:
— Очень приятно, дорогая, видеть вас. Я слышала, что выставка имела грандиозный успех?
Трой лишь скривила губы в улыбке.
— Интересно, — продолжала леди Аллен, — кто из нас обеих более удивлен встрече? Я просто-таки вырвалась из своего отшельничества, чтобы вывести в свет внучку.
— А меня привел Банчи Госпел, — сказала Трой. — Я так редко одеваюсь по моде и веселюсь, что мне здесь очень нравится.
— Родерик уже совсем было согласился прийти, но у него на руках оказалось какое-то мудреное дело, и завтра ему придется снова выезжать, уже на решительные действия.
— О! — отозвалась Трой.
