Иэн Рэнкин - Битая карта
— Конечно, — раздраженно сказал Холмс. — Налицо ни много ни мало попытка убийства.
Но Ребус думал. Он думал о том, какой жуткой жизнью она жила. Думал и о тех обвинениях в воспрепятствовании следствию, которые он мог бы предъявить Гектору, Стилу, Джеку. Больше всего он думал об Эндрю Макмиллане. Он видел своими глазами, что делают с душевнобольными преступниками «специализированные больницы». Кэт Киннаул так или иначе нужно лечиться. А если она пройдет курс лечения, то какой смысл предъявлять ей обвинение в попытке убийства?
Потому он, к удивлению Брайана Холмса, отрицательно покачал головой. Нет, никаких обвинений при условии, что ее немедленно положат в больницу. Врач позвонил в больницу, после чего сказал, что на оформление бумаг уйдут считаные минуты, и Киннаул, который более или менее вернулся в нормальное состояние, на все согласился.
— В таком случае, — сказал доктор, — можно положить ее в больницу сегодня же.
Ребус сделал еще один звонок. Старшему инспектору Лодердейлу.
— Ты куда исчез, черт побери?
— Долго рассказывать, сэр.
— У тебя всегда так.
— Как прошла встреча?
— Да уж прошла. Слушай, Джон, мы предъявляем официальное объявление Уильяму Глассу.
— Что?
— Жертва под Дин-Бриджем перед смертью имела половой контакт. Судмедэксперы говорят, что пробы ДНК совпадают с пробами нашего приятеля Гласса. — Лодердейл помедлил, но Ребус ничего не сказал. — Ты не волнуйся, Джон. Мы начнем с убийства под Дин-Бриджем. Но, откровенно говоря… между нами… Как по-твоему, у тебя что-нибудь получится?
— Откровенно, сэр, между нами… Не знаю.
— Ну тогда тебе лучше поторопиться, иначе я предъявлю Уильяму Глассу обвинение и в убийстве миссис Джек. Ферри и адвокат в любую минуту начнут задавать неудобные вопросы. Мы тут как на лезвии бритвы, Джон, разве ты не понимаешь?
— Да, сэр, о да. Про лезвие бритвы прекрасно понимаю, поверьте…
* * *Ребус не пошел к входной двери Рональда Стила — не пошел прямиком. Сначала он остановился перед гаражом и заглянул в щель между створками ворот. «Ситроен» Стила стоял на месте, а это означало, что и сам он, вероятно, дома. Ребус подошел к двери и нажал на звонок. Он услышал звон в холле. Холлы — он теперь целую книгу мог о них написать. Как я спал в холле. Как меня чуть не зарезали в холле… Он нажал на кнопку еще раз. Звонок был резкий, неприятный, не из тех, что можно не услышать.
Он позвонил еще раз. Потом подергал ручку. Дверь была заперта. Он направился к узкому газону перед бунгало и прижался лбом к окну в гостиной. Комната была пуста. Может быть, хозяин вышел из дома купить молока… Ребус подергал калитку сбоку от гаража, которая вела в сад за домом. Она тоже оказалась заперта. Он вернулся к входной калитке и остановился, оглядывая тихую улицу. Потом посмотрел на часы. Он мог посвятить этому пять минут, максимум десять. Меньше всего ему хотелось сейчас садиться за ужин с Пейшенс. Но и терять ее он тоже не хотел… Четверть часа до Оксфорд-терасс… Ну, двадцать минут максимум. Да, он все еще мог успеть туда к половине восьмого. Времени было достаточно. «Ну тогда тебе лучше поторопиться». В чем, собственно, дело? Пусть Гласс получит свою геростратову славу на крови знаменитой жертвы.
И вообще, ради чего суетиться? Не ради же того, чтобы начальство похлопало по спине, и не ради справедливости. Значит, из упрямства. Да, это, пожалуй, именно то, чем он руководствуется. На улице кто-то появился… Машина его стояла капотом в другую сторону, но он заметил фигуру в зеркало заднего вида. Не мужскую — женскую. Красивые ноги. В руках два магазинных пакета. Походка красивая, но усталая. Не может быть… Черт…
Он опустил стекло.
— Привет, Джилл.
Джилл Темплер остановилась, посмотрела на него, улыбнулась:
— Знаешь, мне сразу показалось: больно знакомое ведро.
— Тсс! У машин тоже есть чувства. — Он похлопал по рулевому колесу.
Она поставила свои пакеты на землю.
— Ты что здесь делаешь?
Он кивнул в сторону дома Стила:
— Жду человека, который не хочет со мной встречаться.
— Верю.
— А ты?
— Я? Я здесь живу. Вернее, на следующей улице, направо. Ты же знал, что я переехала.
Он пожал плечами:
— Я не знал, что сюда.
По ее улыбке нельзя было сказать, что она поверила.
— Правда-правда, — сказал он. — Но теперь я здесь и могу тебя подвезти.
Она рассмеялась:
— Тут осталось всего сто ярдов.
— Пожалуйста.
Она посмотрела на свои пакеты.
— Ладно, давай.
Он открыл ей дверцу. Она поставила на пол пакеты и втиснула между ними ноги. Ребус включил стартер. Двигатель фыркнул, чихнул и заглох. Он попробовал еще раз. Движок вздохнул, застонал, потом понял, что от него требуется.
— Я же так и сказала: ведро.
— Ты так сказала, вот она и ведет себя как ведро, — предостерегающе возразил Ребус. — У нее норов, как у чистокровного скакуна.
Но если бы пришлось состязаться на скорость с участниками соревнований «пронеси яйцо в ложке», то его машина, вероятно, пришла бы последней. Наконец они в целости и сохранности добрались до места. Ребус огляделся.
— Мило, — сказал он, глядя на дом с эркерами по обеим сторонам от входной двери.
Три этажа, маленький сад на крутом склоне, разделенный каменными ступеньками, которые вели от калитки к дверям.
— Я купила не весь дом, только нижний этаж.
— Все равно мило.
— Спасибо. — Она открыла дверь машины и не без труда выставила свои пакеты на тротуар. — Овощи для жарки. Интересуешься?
Ему потребовалось целое мгновение длиной в вечность, чтобы решить.
— Спасибо, Джилл. У меня сегодня дел по горло.
Ей хватило воспитания напустить на себя разочарованный вид.
— Может быть, в другой раз.
— Да, — сказал Ребус, закрывая пассажирскую дверцу. — Может быть, в другой раз.
Машина поползла назад. Если она заглохнет, вернусь и воспользуюсь предложением Джилл, это будет знак свыше, подумал Ребус. Но когда он проехал бунгало Стила, двигатель выздоровел. Признаков жизни внутри дома по-прежнему не было, поэтому Ребус поехал дальше. Перед его мысленным взором возникли весы. На одной чаше сидела Джилл Темплер, на другой — доктор Пейшенс Эйткен. Чаши попеременно перевешивали одна другую, и Ребус думал. Господи, до чего же это нелегко. Ему бы побольше времени на размышления, но он попал в зеленую волну и вернулся к Пейшенс в половине восьмого.
— Глазам своим не верю, — сказала она, когда он вошел в кухню. — Я, вообще-то, не верю, что у тебя была с кем-то назначена встреча.
Она стояла у микроволновки, в которой что-то разогревалось. Ребус прижал ее к себе и крепко поцеловал.
— Пейшенс, — сказал он, — по-моему, я тебя люблю.
Она чуть отстранилась от него, чтобы получше разглядеть.
— И он сегодня не принял ни капли спиртного. Ну просто вечер сюрпризов. Что ж, пожалуй, должна тебе сообщить, что у меня день был отвратительный, и я в отвратительном настроении… поэтому у нас сегодня курица. — Она улыбнулась и поцеловала его. — «По-моему, я тебя люблю», — передразнила она его. — Видел бы ты свое лицо, когда говорил это. Картина полного остолбенения. Ты явно не из последних страстных романтиков. Верно ли я говорю, Джон Ребус?
— Так научи меня, — сказал Ребус, снова целуя ее.
— Я думаю… — сказала Пейшенс, — я думаю, мы будем есть курицу холодной.
* * *На следующее утро он проснулся рано. Как ни странно, раньше Пейшенс, которая спала с довольным беспутным выражением на лице, с волосами, разметавшимися на подушке. Ребус впустил Душку и насыпал ему в миску еды больше обычного, потом приготовил чай и тосты для себя и для Пейшенс.
— Ущипни меня. Мне, наверно, это снится, — сказала она, проснувшись.
Она выпила чай, потом откусила от намазанного маслом треугольника. Ребус до половины наполнил свою чашку, выпил и поднялся с кровати.
— Ну все, — сказал он. — Меня нет.
— Что? — Она посмотрела на часы. — Ты на этой неделе в ночную смену?
— Сейчас утро, Пейшенс. И у меня дел по горло.
Он наклонился и клюнул ее в лоб, но она ухватила его за галстук, подтащила к себе поближе, чтобы осчастливить соленым поцелуем с крошками.
— До вечера?
— Можешь не сомневаться.
— Было бы неплохо — мочь.
Но он уже шел к двери. В комнату вошел Душка, прыгнул на кровать и принялся удовлетворенно облизываться.
— Вполне тебя понимаю, Душка, — сказала Пейшенс. — Вполне.
* * *Он поехал прямиком к Рональду Стилу. Машины всей массой вливались в город, но Ребусу нужно было в другую сторону. Не было еще и восьми. Насколько он знал Стила, тот не был ранней пташкой. Мрачный сегодня был юбилей: две недели со дня убийства Лиз Джек. Пора уже разобраться.
