KnigaRead.com/

Жан-Люк Банналек - Курортное убийство

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Жан-Люк Банналек, "Курортное убийство" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Собственно, у Дюпена не было никакого желания вдаваться в подробности. Он подумал о ноже, о роковом лагвиоле.

– Да? И что же вы думаете по этому поводу?

– Ничего.

– Это был давний план Пьера-Луи? Я имею в виду дар.

– Думаю, это было лишь смутное желание. Конкретный план возник после того, как Пьер-Луи побывал у доктора Гаррега.

– Да, да, я понимаю. Значит, все дело в алчности? В конце концов, речь ведь шла о сорока миллионах, не так ли?

– Речь шла об уязвленном самолюбии, об унижении, о многолетнем унижении. Я…

Дюпен страшно злился на себя. Он не хотел сейчас серьезного разговора с Локмарьякером.

– Что вы хотели сказать, Дюпен?

– Вы правы. Речь шла о сорока миллионах.

– Что вы можете сказать о мадам Пеннек?

– Вы имеете в виду ее мотивы?

– Да.

– Она очень хладнокровная и расчетливая особа.

Дюпен снова разозлился на себя.

– Расчетливая? Не слишком ли вы драматизируете ситуацию, комиссар?

Дюпен промолчал.

– И откуда взялась вторая копия?

– Этого я пока не знаю. Думаю, что она принадлежала Пьеру-Луи Пеннеку, и его сын об этом знал. Он, видимо, знал, что она хранится в отеле. Но это еще предстоит выяснить.

– Теперь о депутате, господине Андре Пеннеке. Он пользуется правом судебного иммунитета.

Дюпен почувствовал, как его охватывает холодная ярость. Надо держать себя в руках и ни в коем случае не срываться.

– Его можно лишить иммунитета.

– Не знаю, не знаю. Неужели без этого нельзя обойтись? Андре Пеннек – цельный и честный человек. Я могу подтвердить это многочисленными фактами. Кроме того, его адвокаты…

– Он хотел спрятать картину, похищенную картину стоимостью сорок миллионов евро. Мадам Пеннек обещала ему четверть этой суммы в случае успешной продажи, а это десять миллионов. Десять миллионов!

– Продать картину поручила ему мадам Пеннек. Это не его идея. Что касается процента, то продавец всегда его получает, в этом нет ничего противозаконного. Кроме того, это ее картина, Гоген принадлежит ей, если я правильно понял.

Видимо, Локмарьякера уже основательно проинструктировали.

– Я вижу, вам уже звонили.

Локмарьякер помолчал.

– Да, мне звонили – из Парижа, Ренна и Тулона.

Он снова помолчал, потом продолжил:

– Кроме того, мне звонили его адвокаты.

Дюпену стало досадно: как он мог это допустить? Но что он мог сделать – у Андре Пеннека было в распоряжении целых два часа.

– В тот момент, когда мадам Пеннек просила его продать картину, она еще не знала, является ли Гоген ее собственностью. Она исходила из того, что Пьер-Луи Пеннек завещал картину музею Орсэ. В ночь убийства она и ее муж подменили картину, потому что не знали, изменил Пьер-Луи завещание или нет. В ту же ночь Катрин Пеннек позвонила Андре Пеннеку – практически сразу после убийства. Она рассказала Андре Пеннеку, что произошло. Таким образом, Андре Пеннек стал соучастником преступления. Он виновен в недонесении о преступлении. Все последние дни он мне лгал, чем препятствовал проведению расследования.

Дюпен был в ярости и не скрывал этого.

– Адвокаты Андре Пеннека говорят, что в ту ночь мадам Пеннек не могла никоим образом точно сказать, что ее муж убил Пьера-Луи Пеннека. Она говорила о семейной катастрофе. Она была в смятении и растерянности, как и все другие.

Это была нелепая и тошнотворная ситуация. Именно это Дюпен больше всего ненавидел в своей профессии. Он заговорил звенящим от ярости голосом:

– Не могла «точно формулировать свои мысли», говорила о «семейной катастрофе»? Что все это значит, позвольте узнать?

– Он получил поручение спрятать и продать картину уже в ту ночь, когда ему позвонила Катрин Пеннек? – Тон Локмарьякера был вызывающе деловым.

– Он? Нет.

– Вот видите.

– Но на следующий день…

– На следующий день мадам Пеннек узнала, что никакого изменения завещания не было: Пьер-Луи Пеннек уже не мог распорядиться судьбой картины. Она уже знала, что картина принадлежит ей. Андре Пеннек увиделся с Катрин и Луаком Пеннек после оглашения завещания. Он приехал в Понт-Авен только утром.

– Однако это… Он же знал…

Дюпен осекся. Он этого не просчитал, и в этом заключалась его главная ошибка. Надо было подумать об этом заранее. Да, ведь он знал, что именно так все происходит в подобных случаях. Но именно поэтому он стал полицейским. Как бы наивно и выспренне это ни звучало, он, Дюпен, был органически неспособен терпеть, когда кто-то, совершив преступление, выходил сухим из воды.

– Это грязный обман, и вы прекрасно это знаете.

Локмарьякер словно не заметил реплики Дюпена.

– Мадам Пеннек не знала точно, имело ли место изменение завещания. Во всяком случае, ее муж решил, что завещание изменено, во время ссоры с отцом в тот злосчастный вечер. Но это была весьма эмоционально насыщенная ситуация.

– Как прикажете вас понимать, господин префект?

– Понимать надо так: Катрин Пеннек будет единственной, кому, как мне кажется, следует предъявить обвинение в убийстве ее мужа, если, конечно, она не сумеет это официально опровергнуть.

Дюпен открыл было рот, чтобы энергично запротестовать, но в последний момент передумал, проявив недюжинное самообладание. Вот, значит, какова будет официальная версия.

– Думаю, Андре Пеннек хотел помочь разрешить эту, как вы сами выразились, трагическую семейную ситуацию. Требуется ведь время, чтобы прийти в себя после такого потрясения.

– «Хотел помочь»? Вы говорите, «хотел помочь»?

Дюпен дважды беспомощно повторил эти слова.

Но Локмарьякер снова не обратил внимания на реплику Дюпена.

– Да, и еще этот Бовуа, этот председатель Общества любителей живописи. По-моему, очень тертый калач. Надо его серьезно пощупать, очень серьезно.

Дюпен не верил своим ушам. Бовуа, стало быть, еще один кандидат на побитие камнями? Сам комиссар считал Бовуа противным типом, самовлюбленным тщеславным Нарциссом. Он готов – точнее, почти готов – идти по трупам, а профессия давно научила Дюпена понимать важность этого «почти».

– Бовуа – мелкая рыбешка. В этом деле его роль абсолютно ничтожна.

Эта фраза нелегко далась Дюпену. Он произнес ее вопреки своим чувствам. Но его чувства в отношении той комедии, которую сейчас разыгрывал Локмарьякер, были еще сильнее.

– Но вы же сами препроводили его в префектуру при весьма спорных обстоятельствах. В этом деле мы зашли очень, очень далеко. Вы же понимали, что отнюдь не все зависит от нас. Я, естественно, вас поддержал.

Дюпен был не в состоянии продолжать этот разговор. Надо найти другой способ. Он сделал неимоверное усилие, чтобы закончить эту содержательную беседу.

– Как вы сказали, этот случай на поверку оказался не таким уж сложным, господин префект. И самое важное: дело раскрыто.

– Ну вот и славно! Я поздравляю вас, господин комиссар. Это была отличная работа.

Префект негромко заговорщически рассмеялся.

– Мадам Пеннек станет самой состоятельной заключенной, когда-либо попавшей во французскую тюрьму, если, конечно, не считать Людовика Шестнадцатого…

Локмарьякер посчитал эту остроту хорошим завершением разговора.

– Да, я с вами согласен, господин префект. Всего хорошего.

– Я с удовольствием…

Дюпен промолчал.

Нет, он не стал нагнетать обстановку. Он не нагрубил префекту, он просто закончил разговор и отключился.

К тому же ему в голову пришла одна мысль. Лицо его сразу просветлело. За последний год он успел подружиться с одной журналисткой из «Уэст-Франс» и даже время от времени вел с ней «доверительные» разговоры. Журналистку звали Лилу Бреваль. Возможно, она что-нибудь накопает по этому делу из своих «секретных источников». Какой-нибудь компромат на Андре Пеннека. Дюпен пока не знал, изменит ли это что-нибудь, но попробовать стоило. Пресса обожает такие вещи. У Пеннека наверняка есть враги, и они не преминут этим воспользоваться.


Между тем Дюпен въехал на третий из пяти круговых перекрестков Конкарно, расположенный сразу за высоким мостом. Здесь он свернул налево и поехал по улице, ведущей к морскому порту. Сегодня вечером поездка показалась ему бесконечно долгой. Весь регион, казалось, был на ногах. Так было всегда в дни фестиваля. Уже от перекрестка был слышен отдаленный приглушенный шум – в городе гремели литавры. Только сейчас до комиссара дошло, что припарковать машину ему будет негде – весь центр был перекрыт. Придется обогнуть Конкарно и въехать в город с другой стороны, чтобы подобраться к дому. Но объезжать город Дюпену не хотелось, и он решил поставить машину в грузовом порту, где швартовались большие рыболовецкие суда и находились верфи. Оттуда он по набережной пешком дойдет до дома. Машину он заберет завтра утром.

Грузовой порт был лишен всякого намека на красочную живописность. Конкарно располагал значительным рыболовецким флотом, промышлявшим на всех морях и океанах. Здесь стояли не романтические лодочки прибрежных рыбаков, а высокотехнологичные суда, которые ценились бретонцами за то, что им не приходилось вылавливать рыбу, как японцам, донными тралами. Здесь стояли мощные суда с огромными кранами, предназначенными для работы в открытом море и бурном океане. Отец Веро работал тридцать лет на одном из таких судов, и Дюпен слышал от него множество рассказов об опасных морских приключениях. Старик за время плаваний повидал мир. Здесь все – портовые сооружения, здания, машины, конструкции – было сугубо функциональным. Дюпен любил этот грузовой порт так же, как историческую гавань, расположенную немного дальше. Это была идиллическая пристань, к причалам которой ставили свои деревянные лодки местные рыбаки.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*