Хокан Нессер - Карамболь
— Трахальщик внутри.
— Что? — переспросил Рейнхарт.
— Там. Этот мерзавец. Внутри, в доме.
Он показал рукой через плечо.
— Кто?
— Тот мужик, которого ты разыскиваешь, разумеется. Какого черта, ты думаешь, мы здесь торчим?
— Что ты, черт возьми, говоришь? Что… я имею в виду, что ты сделал? Откуда тебе известно, что он внутри?
— Да я видел, как он туда заходил. Пятнадцать минут назад. Пришел с пятой… видать, доехал на скоростном метро до сорок пятой. Проплелся мимо меня, поднялся по ступенькам и позвонил… ну, она вышла и впустила его. Парень убыл в школу всего пятью минутами раньше. Сейчас они, как я уже сказал, в доме.
— Jesusfuckingchrist,[32] — выдал Рейнхарт, чтобы показать, что понимает ситуацию. — Какие меры ты предпринял?
— Разумеется, согласно приказу, — фыркнул Паваротти. — Позвонил Блумгорду. Он уже на пути сюда вместе с подкреплением. Вероятно, появится с минуты на минуту.
Рейнхарт чувствовал себя так, будто внезапно очнулся после трехдневной спячки.
— Здорово, — сказал он. — Чертовски здорово.
— Операция будет простой, — констатировал Блум-горд, — но рисковать нам нельзя. Два человека обойдут дом сзади. Двое возьмут на себя улицу и окна с основного фасада. Двое пойдут звонить… я сам и комиссар Рейнхарт. Нет никаких оснований полагать, что он вооружен, но все же будем действовать как обычно.
«Как обычно?» — подумал Рейнхарт.
Через две минуты все заняли свои позиции. Паваротти остался в машине с телефоном в одной руке и оружием — в другой. По сигналу Блумгорда Рейнхарт поднялся на восемь ступенек и позвонил. Блумгорд следовал за ним на расстоянии двенадцати сантиметров. Дверь открыла миссис Понтшак.
— Да? — произнесла она с удивлением.
В три секунды четверо полицейских оказались в доме. Сержанты Стифл и Джонсон бросились на второй этаж, Блумгорд и Рейнхарт ворвались в гостиную и кухню на первом этаже.
Он сидел на кухне.
Когда Рейнхарт увидел его, он как раз повернулся на стуле в пол-оборота и обнаружил двоих дюжих полицейских, стоявших снаружи, на кухонной террасе, направив на него свои «вальтеры» калибром 7,6 миллиметра. Блумгорд стоял плечом к плечу с Рейнхартом и тоже держал его на прицеле.
Рейнхарт засунул свое оружие в кобуру и откашлялся.
— Доктор Клаусен, — сказал он. — Мне выпало сомнительное удовольствие задержать вас за убийства Эриха Ван Вейтерена и Веры Миллер. Вы имеете право хранить молчание, но все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
Он немного поник, но не слишком. Отставил кружку с кофе, которую держал в руках. Посмотрел на Рейнхарта в упор, не шевельнув ни единым мускулом. Его лицо казалось опустошенным: отросшая за пару дней щетина, под глазами круги. «Видимо, недостаток сна, — подумал Рейнхарт. — Неудивительно».
Впрочем, была в лице и другая черта, явно совершенно свежая, подметил он. Появившаяся буквально мгновение назад. Чувствовалось, что его отпустило напряжение.
Вероятно, так оно и было. Возможно, это он и испытал наконец.
— Келлер, — произнес он слабым голосом, почти шепотом. — Вы забыли Келлера. Его я тоже убил.
— Мы это подозревали, — сказал Рейнхарт.
— Мне жаль.
Рейнхарт не ответил.
— Я сожалею обо всем, но рад, что убил Келлера.
Рейнхарт кивнул:
— Об остальном поговорим в участке. Уведите его.
Миссис Понтшак не произнесла ни слова с того момента, как они ворвались, и не сказала ни слова, когда они уводили ее брата. Рейнхарт проходил мимо нее в прихожей последним; он на мгновение остановился, подбирая, что бы ему сказать.
— Извините за вторжение. — Это было единственное, что пришло ему в голову. — Мы вас известим.
Она кивнула и захлопнула за ним дверь.
Рейнхарт в течение трех часов допрашивал Питера Клаусена в голубом помещении 22-го полицейского участка, записывая все на магнитофон. Однако, принимая во внимание языковой вопрос, надо добавить, что без расшифровки записи и подписей было не обойтись. Закончив работу, он оставил Клаусена в камере под надежной охраной, пошел в кабинет Блумгорда и позвонил в Маардам. Вскоре он уже беседовал с Морено.
— Прилечу с ним завтра вечером, — объявил Рейнхарт. — Он во всем сознался, по-моему, он рад тому, что все закончилось.
— А что произошло с Келлером? — спросила Морено.
Рейнхарт сделал глубокий вдох и начал объяснять:
— Он его убил. Вычислил, кто он… постоял в засаде и нанес ему смертельный удар, только и всего. Расправился с ним приблизительно тем же способом, что с Эрихом и Верой Миллер. К тому же прямо перед собственным домом в Бооркхейме, посреди жилого квартала, но дело было поздно ночью, и никто ничего не видел… как раз когда Келлер собирался ехать забирать деньги. Да, если он о чем-то и не сожалеет, так это о том, что прикончил Келлера. Утверждает, что Келлер, вероятно, тоже знал, что он напал на его след, поскольку был в ту ночь вооружен большим ножом. Но Клаусен, следовательно, оказался проворнее. Ну, затем он засунул его в машину, отвез куда-то в сторону Линсхейзена и закопал в лесу. Я получил описание, но думаю, что он может полежать там еще несколько дней.
— Наверняка, — согласилась Морено. — Мерзлота за ним явно проследит. У нас тут началась зима. А как ему удалось поменяться ролями?
— В общем-то, довольно просто. Прежде чем закопать Келлера, он завладел его ключами и бумажником. Поехал обратно в Бооркхейм, зашел в квартиру Келлера и, так сказать, позаимствовал его личность. Они были довольно похожи, что и подметил комиссар, а кто, черт возьми, в жизни выглядит так, как на паспортной фотографии? В пятницу он позвонил и обзавелся билетом до Нью-Йорка, примерно в обед взял мотороллер и поехал в Зексхафен. Переночевал в гостинице при аэропорте и полетел сюда. Никаких проблем на паспортном контроле… видимо, автоматическая туристическая виза на два месяца и белый цвет кожи решают все проблемы. Поселился в той гостинице в Нижнем Ист-Сайде, ну, это тебе уже известно, но на следующий день переехал. Снял маленькую квартирку в Кони-Айленд, среди русских. Просто увидел объявление в какой-то витрине. Не понимаю, почему он не обзавелся чем-нибудь получше, ведь денег у него было достаточно. В любом случае, все оказалось не так весело, как он предполагал…
— Наедине с совестью? — уточнила Морено.
— Вероятно, — ответил Рейнхарт. — Он связался с сестрой и рассказал, что у него возникли проблемы, это произошло еще до моего визита к ней. Она позвонила и предупредила его, но явно не поняла, кто я такой, а у него уже не было сил находиться в одиночестве. Он не рассказал ей, что именно сделал, только что у него неприятности. Пришел к ней в гости, когда она думала, что путь свободен… но оказалось, что нет. Очевидно, он чувствовал себя чертовски одиноким. Чем больше в городе проживает народу, тем сильнее ощущается одиночество. Думаю, он здорово наглотался таблеток, наверное, поэтому и выложил все… похоже, он только теперь начал сознавать, что убил четверых людей.
— Близок к нервному срыву? — поинтересовалась Морено.
— Думаю, да, — ответил Рейнхарт. — Дальнейшее обсудим при встрече. Кстати, ты можешь поговорить с комиссаром? Я прилетаю с Клаусеном завтра вечером… хорошо, если он выскажет свои пожелания. Или как тебе кажется?
— О’кей, — согласилась Морено. — Последний раунд все-таки состоится, как он того хотел.
— Похоже на то, — сказал Рейнхарт. — Ладно, over and out.[33]
— До встречи, — отозвалась Морено.
В среду утром вновь пошел снег. В направлявшейся в аэропорт Джона Кеннеди машине сидело четыре человека: Блумгорд и Рейнхарт — на переднем сиденье, Клаусен и огромный цветной сержант полиции по имени Уайтфут, то есть «Белая нога», — на заднем; последние двое были соединены наручниками, ключ от которых лежал в кармане Уайтфута, а запасной ключ — в бумажнике у Рейнхарта. Чувствовалось, что дело идет к Рождеству; дорога до аэропорта заняла чуть более тридцати минут, а они успели дважды прослушать по автомобильному приемнику «Белое Рождество» и трижды «Джингл белз». Рейнхарт мечтал скорее попасть домой.
— Приятно было познакомиться, — сказал Блумгорд, когда они прошли контроль безопасности. — Мы с Вероник рассчитываем постепенно, года через три-четыре, совершить путешествие в Европу. И Куинси, конечно. Может, повидаемся за чашечкой кофе? В Париже или Копенгагене… или еще где-нибудь?
— Разумеется, — ответил Рейнхарт. — И там, и там. У тебя ведь есть моя карточка.
Они пожали друг другу руки, и Блумгорд вернулся в зал отправления. Клаусен, казалось, с каждым часом, прошедшим со времени его обнаружения, становился все более безжизненным, и Уайтфуту пришлось почти тащить его в самолет. Рейнхарт был глубоко признателен за то, что сидеть пристегнутым к убийце в течение семи часов полета придется не ему. Он, правда, предлагал, что отвезет доктора домой в одиночку, но такой мысли никто даже не допускал. Уайтфуту уже доводилось отправляться в подобные поездки, и он знал свое дело. Он, не задумываясь, усадил Клаусена возле окна, сам сел рядом и оставил Рейнхарту место у прохода. Объяснил Клаусену, что пойдет с ним в туалет только один раз и что тот может считать правую руку ампутированной. Со всеми делами — приемом пищи, перелистыванием книги или газеты и ковырянием в носу — ему придется справляться левой.
