Джеймс Кэрол - Смотри на меня
– Да, Сэм мой сын, – тихо подтвердил он.
Я кивнул, как будто бы это все объясняло. Но это было не так. Да, это многое объясняло, но не все. Например, сразу становилось ясно, как адвокат в таком маленьком городе мог позволить себе такой роскошный образ жизни. То есть сам он позволить его себе не мог. Его обеспечивал Джаспер. И, в свою очередь, это объясняло, почему Барбара так решительно защищала секрет Сэма. Она очень хотела продолжать вести этот образ жизни.
– И убийца целился не в Сэма, – продолжил я. – Сэм был убит, чтобы насолить вам. Если бы он не был вашим сыном, то сейчас он был бы жив, продолжая жить своей воображаемой счастливой семейной жизнью. Дом у него был бы поменьше, но все равно это был бы дом в «МакАртур-Хайтс», машина была бы попроще, но зато он был бы жив.
Я перевел взгляд на озеро, пытаясь разобраться с остальными кусочками пазла. Они то собирались в картинку, то распадались – в голове было постоянное движение. Что-то сходилось, а что-то никак не удавалось соединить вместе. Иногда я слишком сильно приближался и видел только расплывчатые углы и очертания.
– Поэтому вчера вечером вы не отпускали от себя Клейтона. Вы потеряли одного сына и боялись потерять еще одного.
Джаспер кивнул.
– Когда я увидел счетчик, я понял, что следующей мишенью будет Клейтон. У него нет детей. Сейчас он последний из Морганов. Если он умрет, род прервется. Любой, кто меня знает, понимает, что это станет очень тяжелым ударом. Я многие годы пытаюсь заставить его завести детей, но он все время говорит, что сейчас не время. Никак это чертово время не придет!
– И вы решили, что вам с сыном безопаснее всего в тот момент, когда счетчик дойдет до нуля, будет находиться в зале, заполненном полицейскими. И поэтому вы были уверены, что ничего не случится.
– Не буду отрицать. Я хочу защищать свою семью. Разве это преступление?
– Где сейчас Клейтон?
– В доме. Он здесь со вчерашнего вечера, он и его жена. Я удвоил охрану. Здесь мы в безопасности.
– Хорошо, теперь давайте о мотиве. Это месть или деньги?
Джаспер опять передернулся, не в силах скрыть новый разряд по нервной системе.
– Что вы скрываете, Джаспер? Чтобы я мог вам помочь, вы должны быть открыты со мной. Я могу поймать убийцу, но мне необходимо ваше содействие.
– Можно мне закурить?
– Конечно.
Я передал ему пачку и зажигалку. Он вытряхнул сигарету и закурил.
– Деньги. Вчера ночью, когда я вернулся домой, на мой личный электронный ящик пришло письмо, в котором было сказано, что Клейтон будет следующим, если я не заплачу двадцать миллионов. И приложены реквизиты банковского счета в Швейцарии, куда я должен отправить сумму.
– Вы ведь еще не заплатили?
– Еще нет. Нужно некоторое время, чтобы собрать такую сумму. Мне дали времени до полуночи, и я почти все собрал.
– Не платите.
– Как же не платить? – уставился на меня Джаспер. – Если с Клейтоном что-то случится, как я потом прощу себя? Конечно, я буду платить. Не платить – это сумасшествие.
Он не стал говорить, что «это всего лишь деньги». Двадцать миллионов – значительная сумма даже для миллиардера.
– Нет, сумасшествием будет заплатить. Если вы это сделаете, что помешает шантажисту через какое-то время потребовать еще? Ведь именно так они и работают. Получить первый транш сложнее всего, потому что это крючок. Заплатите один раз – очень облегчите шантажисту жизнь. Не успеете оглянуться, как повиснете на этом крючке, а он продолжит тянуть из вас деньги. Да и Клейтона никто убивать не собирается.
– Этого вы не можете знать наверняка.
– Он ведь знает про Сэма Гэллоуэя, да?
– Я ему все рассказал, – кивнул Джаспер.
– Когда?
– Вчера днем.
– А вы уверены, что до этого он ничего не знал?
– Уверен.
В словах была уверенность, но в тоне слышалось сомнение. А природа сомнения такова, что оно может проникнуть даже в самые сильные убеждения.
– И как он воспринял новость о том, что у него есть брат?
– Он был зол, что я не сказал ему раньше. Но он принимает мое решение держать это в тайне.
– Насколько я знаю, Клейтон годами был вынужден принимать все ваши решения. С самого рождения вы говорите ему, что делать и как думать. Может, на его двери и написано «генеральный директор», но в городе все знают, кто на самом деле правит компанией. Поживи в такой обстановке изо дня в день годами, и в конце концов это начнет очень сильно злить.
– Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что хочу поговорить с Клейтоном, и как можно скорее.
64
Джаспер вышел из комнаты, чтобы привести сына, а я встал и подошел к окну. Даже вблизи впечатление, что можно наклониться и нырнуть в озеро, не исчезало. Стекло было горячим под лучами палящего солнца. У берегов вода была лазурного цвета, как в Средиземном море, а посредине, где было гораздо глубже, – темной и неприступной.
Ханна сидела на диване, я видел в окне ее отражение. Она держала телефон у уха, и, судя по выражению лица, никаких новостей о Тэйлоре не было – ни горя, ни радости. Ноль эмоций. Опустив голову, она с каменным выражением смотрела на бледно-серый ковер.
Вне зависимости от ее мнения для меня сейчас отсутствие новостей было хорошими новостями. Чем дольше так продолжалось, тем дольше у Ханны оставалась возможность держаться за старую жизнь. Если ей позвонят с известием о смерти Тэйлора, ей обрежут артерию, и она вылетит в открытый космос без возможности вернуться домой. Иногда с такими известиями звонят по телефону, иногда – стучат в дверь ночью, иногда – агенты ФБР окружают дом, и ты узнаешь, что твой родной человек, с которым ты прожил всю свою жизнь, совсем не тот человек, которого ты знал.
Я вытащил телефон и набрал Шеперда. Он ответил сразу же.
– Я нашел убийцу.
– Кто?
– Клейтон Морган.
Шеперду понадобилось какое-то время, прежде чем он осознал эту новость. Он громко вдохнул:
– Это что – шутка, Уинтер?
– Без шуток. Это сделал Клейтон. Сколько времени тебе нужно, чтобы приехать к дому Джаспера Моргана?
– Десять минут.
– Если есть кто-то рядом, пусть заблокируют выезд. Также нужны люди на аэродроме. У Морганов есть вертолет и «Гольфстрим». Я не думаю, что он может улететь, но не будем исключать и эту возможность.
– Не вопрос.
На той стороне послышался глубокий вдох.
– Клейтон Морган. Вы уверены?
– Нет никаких сомнений.
– Джасперу Моргану это не понравится.
– Это не моя проблема. Моя работа – поймать его. Когда это будет сделано, я уезжаю, это вам, ребята, наводить порядок.
– Десять минут, – сказал Шеперд и положил трубку.
Ханна подошла ко мне, пока я говорил. Она смотрела в окно, затерявшись в пейзаже.
– Как Тэйлор? – спросил я.
– Все еще в операционной. Ему удалили селезенку, – сказала она таким же тусклым голосом, который был похож на ее глаза.
– Если он в операционной, значит, жив, Ханна.
– Если сейчас последует лекция про наполовину полный стакан, не надо.
Если Тэйлор не выживет, Ханна вряд ли сможет пережить эту потерю. Она не была похожа на Барбару Гэллоуэй. В ней не было ни ее силы, ни ее жестокости. У Ханны была своя сила, но во многом она шла от Тэйлора. Он был ее талисманом – тем волшебным крылом, благодаря которому она летала.
Ханна смотрела сквозь окно и, скорее всего, мечтала о том, чтобы сегодняшний день никогда не наступал, чтобы он оказался просто ночным кошмаром, от которого она с минуты на минуту проснется.
– Ты говорил, что он коп, – сказала она своему отражению.
– Я был на девяносто девять процентов уверен в этом.
– Это так ты признаешь свою неправоту?
– Нет, так я говорю, что пришло время все исправить.
– Если Клейтон Морган провел весь день в доме, как он мог напасть на Тейлора?
– Это Джаспер сказал, что он был весь день дома. Это не одно и то же. Люди все время врут. Солгал бы Джаспер, чтобы защитить сына? Безусловно.
– А что, если он говорит правду? Вдруг Клейтон был здесь?
– Значит, он кому-то заплатил. Вложи достаточное количество денег на решение проблемы, и она решится. Клейтон – глава компании с миллиардным оборотом, у него уж точно есть деньги, чтобы решить отдельно взятую проблему.
– Хорошо, если у Клейтона есть куча денег, зачем шантажировать собственного отца? – спросила Ханна, повернувшись ко мне лицом.
– Я бы не хотел сейчас во все это погружаться, чтобы не повторять все то же самое в присутствии Джаспера и Клейтона через пару минут.
Глаза Ханны вновь засверкали, как будто внутри у нее опять включился свет. Ее гнев был праведен, и это было гораздо лучше, чем жалость к себе.
– Ты бы не хотел погружаться? Господи, Уинтер! Это же не игра какая-то!
– Это именно игра. Убийца делает ход, мы делаем контрход, а в конце кто-то проигрывает, а кто-то выигрывает.
– Но кого-то ранят. Кто-то умирает.
– Ты полагаешь, преступники об этом думают? – замотал я головой. – Им вообще все равно. А мне, если я должен их поймать, тоже нельзя об этом думать. Есть подходящее время для эмоций, и оно наступает тогда, когда убийца пойман.
