Владимир Силкин - Афёра
— Конечно, да я на тебя нисколько не в обиде… Я вообще редко на кого-нибудь обижаюсь и никогда не придираюсь к словам, — с энтузиазмом ответил Макаров. — А Таня, — он посмотрел на продолжавшую молча идти рядом с ним вдоль кромки воды незнакомую девушку, — вообще для меня до сих пор самая большая загадка во всей этой истории с гибелью…
— Паши Гостенина? — неожиданно спросила, взглянув на него, незнакомка.
— Да-да, — подтвердил Алексей.
— А ещё, наверное, вы не встречались с Сергеем, потому что он уехал…
Макаров ответил не сразу, поскольку он не сразу понял, что девушка имеет в виду Красавчика — слишком велика была разница между нею и Иваненко в возрасте, чтобы легко воспринималось из её уст упоминание одного лишь имени.
— Да, — сказал Алексей после небольшой паузы, — я с ним повидаться не успел, а вы, кстати, знаете, кем он был? — спросил он и запоздало понял, что зря, пожалуй, упомянул о Красавчике в прошедшем времени.
Но девушка, казалось, не заметила этого. Её ответ прозвучал на пустынном морском берегу, как внезапный удар грома.
— Знаю, — сказала Таня уверенным и твёрдым голосом. — Он — мой отец. — Потом помолчала немного, словно давая Макарову осознать услышанное, и так же негромко спросила: — А почему вы сказали «был»?
Встретив спокойный взгляд её едва различимых в сумерках сквозь стекла очков-хамелеонов глаз, Макаров понял, что пытаться уйти от прямого ответа не стоит.
— Он погиб, его убили в поезде, — ответил он, в душе досадуя на себя за допущенную непростительную оплошность. — Но что значит…
— Я чувствовала, что это случится, — сказала, не дав ему договорить, Таня прежним спокойным и негромким голосом. — Когда я узнала, что Павел утонул, я сразу же подумала об этом…
— Но, простите, — сказал Макаров, — разве у этого человека, у Иваненко, была…— и снова не успел договорить.
— Он был моим отцом, — уверенно и твёрдо повторила девушка, — это абсолютно верный и подтверждённый факт. И неважно, мне абсолютно не важно знать, чем именно он занимался в своей жизни, — жестом остановила она снова попытавшегося что-то спросить Макарова. — В первый раз я увидела его три года назад, а потом видела каждый год, когда он приезжал сюда отдохнуть. Он когда-то в молодости любил мою мать, а она — его, потом расстались, уехал; долго не знал, что я родилась, потом от кого-то случайно узнал, да все не получалось приехать, — девушка остановилась и посмотрела на Макарова, словно ожидая, что он скажет что-нибудь или спросит, но тот промолчал. Тогда она отвернулась, перевела взгляд на море и снова не спеша двинулась вперёд. — Мне не известно, в каком качестве вы его знаете, кем он вообще был — мне он говорил, что занимается бизнесом, постоянно в командировках. Для меня этого достаточно, я ничего больше не хочу выяснять, — она опять, словно ожидая возражений, искоса взглянула на Макарова, но он снова промолчал. — Вот и хорошо, что вы не пытаетесь мне «открыть глаза», — сказала Таня удовлетворённо и, как показалось Алексею, с долей симпатии к нему. — Я догадываюсь, что у отца, возможно, не все в жизни сложилось гладко и хорошо, но это судьба. Я же его знала таким, каким он приезжал сюда, хорошим и добрым. Может быть, это звучит не слишком красиво, но в чем-то Сергей (он сам меня просил себя так называть, понимая, что мне непросто будет назвать его отцом, увидев впервые за столько лет) мне показался даже лучше мамы — он был очень ласков со мною. Вообще со всеми, кто здесь его окружал, поэтому и случайным знакомым, и женщинам очень нравился. Ему просто невозможно было отказать в чем-либо («Пожалуй, так», — подумал Макаров, который, услышав последние слова девушки, сразу же припомнил хозяина «Золотого краба»)… И в общем, если у него что-то там, в неизвестной мне его жизни, не так сложилось, то виновата в этом только моя мама и её тяжёлый характер. Хотя она у меня и прекрасный врач, уважаемый и очень положительный человек — уже двадцать лет скоро зав. отделением в «Рыбаке»… Ну, ладно, — неожиданно оборвала Таня сама себя, — пожалуй, отец не нуждается в моей защите, да я же и пришла вам рассказать о другом, о гибели Паши. Так? — посмотрела она на Алексея.
— Да, именно это меня интересует больше всего, — подтвердил Макаров.
— Ну вот, — как бы доказывая прежние свои утверждения, сказала девушка, — и к нему отец очень тепло и хорошо относился, говорил, что Паша очень напоминает внешне и характером его самого в молодости.
— Они, кажется, в карты играли? — осторожно уточнил Макаров.
— Да, и отец почти всегда ему уступал или выигрывал немного, ну, может, чтобы возвратить своё. Хотя я видела: играл он лучше и мог бы Пашу запросто обыграть до нитки. А Павел не любил и не умел проигрывать, хамил… Мне он не нравился.
— Да, я знаю, мне Марат говорил.
— А Марат, наоборот, — чудесный парень. Отец нанимал его вроде как охранника на то время, пока жил здесь…
— Извини, — перебил девушку Макаров, — но ты прямо ангелов мне рисуешь. Неужели все они, и твой отец, и Марат, и Павел, и…
— Да нет же, — агрессивно вмешалась в разговор Паула, — она же тебе сказала: студент этот, что из Москвы приезжал и в прошлом году на пляже с её отцом познакомился, ну, Гостенин, ей совсем не нравился, да, Таня?
— Да, — кивнула, подтверждая её слова, девушка в тёмных очках, — в общем, отец был интересным человеком, богатым, щедрым и неутомимым на затеи, и, думаю, этот Паша Гостенин сам к нему привязался.
— Но не ради же встречи с твоим замечательным отцом он в этом году сюда прикатил? — задал Макаров девушке вопрос, ответ на который в разной трактовке слышал уже не от одного человека.
Но у Тани он затруднений не вызвал.
— Нет, конечно, — пожала плечами она, — приехал он из-за «юбки». Он вообще на женщин был падкий, этот Паша А в прошлом году у него здесь целый роман закрутился с одной женщиной. Она его лет на пятнадцать старше, тоже в «Янтарном заливе» отдыхала. Женщина красивая, очень, но помучила его… Ну, представляете, что таким людям, как он, от женщин на курорте надо. А она ему на уступки не шла, если уступила, так, может, в самом конце уже раз или, максимум, два. Он только разгорячился и, конечно, недовольный уехал, неудовлетворённый — не успела она ему ещё надоесть.
— Её звали Элиной? — спросил Макаров.
— Да, — ответила Таня, — кажется. А потом у них получилась неувязка с какими-то дорогими бусами (Макаров перехватил говорящий взгляд Паулы). У Паши не хватало денег, чтоб ей эти бусы перед отъездом купить, — отец договорился, что кто-то их им продаст или достанет. Хотя он и обещал, но прокутил все, протратил. У него ж расходы были выше возможностей: как в кабак идёт, так чтобы все самое дорогое ему тащили, чтоб официанты бегали, девочки вокруг и прочее.
— Понятно, но что дальше произошло у них с этим ожерельем? — напомнил Алексей.
— Кажется, отец добавил ей, этой Элине, часть своих денег, как бы от имени Паши, что, дескать, он передал. А основную сумму она из своих выплатила.
— Это отец тебе рассказывал?
— Да нет, слышала обрывки их разговоров, ссор, точнее…
— Ссор?
— Да, после этого случая отношения у них пошли наперекосяк: Паша, как выпьет много, начинает кричать, что отец, такой-сякой, Элину у него перекупил, что он предатель и прочее. Кричал, что в следующем году сам ей более дорогое ожерелье купит, из белого янтаря, он его в Калининграде, в музее, видел, и тогда уж точно Элину у отца обратно выкупит. Так и говорил, хотя он ведь и не перекупал её, Павел все выдумал с дурных глаз…
— Ясно. Так, значит, Павел для этого нынешним летом сюда приезжал?
— Конечно. Об Элине своей мечтал. Только на этот раз сорвалось у него: не приехала красотка.
— А с отцом твоим когда они снова встретились?
— Да почти сразу. Паша сам его разыскал, знал уже, что отец из-за меня каждый год летом сюда приезжает.
— А разве они в прошлом году не рассорились окончательно?
— Да, в том году они вроде рассорились, но в этом Павел сам пришёл и прощения попросил.
— А когда же у них снова произошёл разлад? — торопя события, рискнул спросить Макаров о том, о чем Таня пока не сказала
— Когда Элина Паше телеграмму прислала, что не приедет. До этого он ждал, надеялся, они же в прошлом году договорились встретиться, — ответила девушка
— Ах, вон оно что, телеграмму?.. — задумчиво произнёс Макаров. Почему-то ему показалось, что этот факт может оказаться ключевым для понимания всей ситуации с гибелью Гостенина. — И когда же эта телеграмма пришла?
— Кажется, одиннадцатого или двенадцатого, я точно не помню… хотя, помню, — внезапно поправилась девушка, — это же было утром, накануне отъезда отца…
— Значит, двенадцатого? — уточнил Макаров.
— Да… Но Паша ничего не говорил об этом весь тот день, я точно помню: все время с ними была. Отец в те дни, когда я не работала, буквально не отпускал меня от себя, и тот день я тоже с утра и до вечера провела с ним. С Павлом мы встретились в обед, договаривались, что отец после того, как выпишется из гостиницы (последнюю ночь он должен был ночевать в городе у сестры Марата), даст «отвальную» в связи с отъездом. В ресторан мы собирались вечером, а днём зашли к Паше. Он уже был каким-то хмурым и расстроенным. Началась же ссора, когда отец сказал, что приобрёл точно такую же штучку, как та, что в прошлом году он купил Элине.
