Сергей Майоров - Запасной инстинкт
Никитин усмехнулся.
— Она же сказала, как да что! Четыре месяца назад ангельское создание впервые накормило его, пожалело, когда Макеев приполз в свой старый дом — психушку. Тот принес ей в благодарность золотое колечко. Кстати, ориентировки по пропавшей женщине так ничего и не дали?
Черников отрицательно покачал головой.
— Потом это вошло в систему и понравилось девушке. Плевать, что город на ушах. Зато у нее доход, пусть небольшой, но стабильный. А вообще, Серега, одно зло всегда порождает другое. Полумертвый преступник Макеев вызвал в Шостаке желание изготовить чудовище. Доктор создал Макеева номер два — это самое чудовище. Оно стало убивать и истязать кого попало, а Шостак спокойно пересылал органы здоровых людей за рубеж. Делали они это по не зависящим друг от друга обстоятельствам. Макеев породил чудовище в твоей знакомой девушке. Все связано крепкой цепью, потому что первое зло всегда найдет второе, чтобы получить от него поддержку и понимание. Пока был Шостак — Макеев держался у него. Исчез Шостак, Макеев недолго оставался в одиночестве. Ни разу еще зло не рождало добро. Это никогда не закончится.
Черников поднялся и отряхнул брючины от засохшей травы.
— Пошли пивка попьем? — Сергей не встретил сопротивления и взял инициативу в свои руки. — В «Центральном» пиво лучше, а в том баре, что за управой, народу меньше. Куда?
— Кстати, Черников, по вчерашней мокрухе в «Центральном» звонила гражданка. С ней говорил Саморуков. И что?
— Работа идет.
— Вот и мы идем. Работать, в «Центральный». — Через несколько шагов Никитин остановился, повернулся и осведомился: — А там точно свежее пиво?
Эпилог
Степной ворочался на своей кровати и никак не мог заснуть. Уже светлело небо, но сон не приходил. Старый вор испробовал за эту ночь валерьянку и снотворное, но все было бесполезно. Не помогли даже двести граммов «Камю». Степной лежал в ожидании чуда, прислушиваясь, как внутри организма теплой волной расплывается спиртное. Через четверть часа он понял, что не расслабляется, а просыпается окончательно.
— Да что же это такое, мать его!.. — рявкнул вор, сбросил одеяло, закряхтел и поднялся.
Он еще долго сидел у окна и думал о навсегда потерянных бриллиантах. Вор видел справедливость в том, что камни должны вернуться к нему. Он добился бы этого, если бы не Марченко.
Степному понадобилось немало сил для того, чтобы понять: его остановил не ум, а страх. Жить осталось всего ничего. Вор не желал испоганить эти дни, вновь оказаться на нарах. Ему очень уж хотелось помереть не на шконаре в тюремном лазарете, а дома.
Он ненавидел Никитина и, оскалившись как волк, склонял перед ним голову, смирялся. Он никогда в жизни не видел Никитина, но уже чересчур много слышал о нем. Этот опер вошел в его жизнь, да там и остался. Вот поэтому и не приходил к вору сон. Но видеть себя со склоненной перед мусором головой было еще мучительней. Такого никогда еще не случалось.
— Не уворовать их все, камни-то, — прошептал он, вдевая ногу в тапку. — Черт с ними.
Вор вернулся в кровать и почти мгновенно забылся. Ему снился странный сон.
Будто он, еще молодой, кажется, в семидесятом… Да, именно в семидесятом — именно в этом году его и короновали. Степной сидит в ялтинском ресторане и примеряет на еще богатую шевелюру золотую корону.
Вдруг подходит к нему мужик и говорит:
— Здорово, Степной! Что, вымутил себе все-таки корону?
— Ты чего несешь, бык! — рявкнул Степной. — Кто ты такой, чтобы о моем положении рассуждать?! Я всю жизнь свою сорокалетнюю воровскому делу посвятил, под мусорами не стелился, крови ни капли на сырую землю не пролил! Потому и признала меня братва в своем миру!
— Ай, Степной! — Мужик нехорошо усмехнулся, словно холодком дохнул. — А Морика в две тысячи тринадцатом ты забыл? Как же ты, вор с понятиями, пытками командовал да приговор ему подписал? Не по-воровски это! Не по-человечьи. Считаю своим долгом сообщить о твоих подвигах российскому сходняку и заодно начать в отношении тебя оперативно-разыскную работу. Понял? — Мужик вдруг сорвал с головы вора корону, сунул ее под мышку и стал отдаляться.
Степной во сне пытался закричать, широко раскрывал рот, но никак не мог издать ни звука. Он тут же вскочил, уложил руку на лысую голову.
— Это уже слишком, — без зла прошептал старый вор и направился в кухню.
Пора было заваривать чай, наступил рассвет. Да и спать почему-то больше не хотелось.
А чай себе он всегда заваривал сам. Привычка такая осталась еще с лагерей.
Концовка с двумя неизвестными
Глава 29
Парк принял Никитина с Черниковым как старых знакомых. После площадки за зданием ГУВД это было второе по значимости место встреч и прогулок. Но здесь уже не присядешь и не откроешь тихо шипящую бутылку пива. В парке многолюдно, преимущественно мамы с детьми, и находиться в их обществе со спиртным операм не улыбалось. Тем более что в любую минуту можно было встретить знакомого. Если это окажется начальник ГУВД или его подчиненные, то дело может принять нежелательный оборот. Коллизия! Прямо за зданием ГУВД выпивать было куда безопаснее, чем в километре от него.
— У Смыслова был? — не глядя на начальника, поинтересовался Черников.
— С чего ты взял?
— Вчера вечером ты проявлял активность, утром размяк, как туалетная бумага. Значит, что-то произошло. Беда могла приключиться лишь в ГУВД. Мне известен только один человек в управлении, который может испортить тебе настроение. Это начальник. Делаю вывод, что причиной твоего поганого настроения является именно Смыслов. Что он тебе говорил? Грозил перевести в участковые? Рассказывал, как работал в твои годы?
— Что-то вроде этого.
— Саша, Смыслов — не аналитик. Он руководитель. Такие типы, как он, идут в полицию не по зову сердца, а по нужде. Они делают что-то лишь тогда, когда их начинает пучить.
Никитину не хотелось спорить. Все выглядело глупо и бессмысленно. Зачем горячиться и что-то доказывать, говорить сейчас о Смыслове, если через пять часов после задержания Шостак вышел из райотдела и исчез?
Приехал адвокат, известный в городе своими неограниченными возможностями. Эти триста минут он потратил с большой пользой для бывшего главврача. Есть люди, которые за хорошие деньги делают невозможное.
Обнаружились влиятельные лица, которым Шостак имел честь помогать в прошлом, но и это не главное. Самое важное состояло в том, что доктор не жалел денег. Старые связи — явление очень изменчивое и ненадежное. Деньги имеют ценность всегда. Ну а если есть возможность активировать ими связи, то перед этим симбиозом не устоят ни одни вещественные доказательства. Тем более такие, которые имелись в распоряжении группы Никитина.
Драгоценности жертвы, изъятые из кармана доктора при понятых?
— Но кто бы их не взял, спустившись в собственный подвал за картошкой и увидев золото? — пуча глаза, вопрошал адвокат Шостака перед дамой-судьей, избиравшей меру пресечения для доктора после задержания. — Вы бы постеснялись, ваша честь? На них что, висели бирки: «С убийства такой-то?»
Пистолет?
— А разве его при понятых изымали? — Адвокат улыбнулся. — Вы посмотрите, ваша честь, какая неувязка. Золотые украшения и паспорт у моего подзащитного Шостака сотрудники полиции изымали при понятых, а пистолет, главное — я подчеркиваю! — главное доказательство возможной причастности моего доверителя к преступлениям, к моменту появления Калмыковых находился уже в руках господина Никитина! Как прикажете такое понимать? Это называется недопустимым доказательством. Таким образом, я полагаю, что нет достаточных оснований содержать моего клиента под стражей. Что же касается паспорта… — Адвокат понимающе посмотрел на судью. — Ваша честь, суду еще предстоит установить, откуда у гражданина Шостака документ на чужое имя. Но это, как говорил известный правовед Кони, уже совсем другая песня. Может быть, он этого и не говорил, но мой клиент имеет место постоянного проживания, авторитет врача. Нет ни одного свидетеля, который указывал бы на него как на лицо, причастное к совершению вменяемых ему преступлений. Так что имеются все основания разрешить моему доверителю находиться под подпиской о невыезде.
Адвокат говорил долго и убедительно, и с каждой минутой позиции Никитина становились все уязвимее. В конце концов Шостак вышел из зала суда, посмотрел в сторону Никитина, сел в машину адвоката, и «Мерседес» выехал со двора.
— Я поеду за ними! — заявил Саморуков.
— Не нужно, — остановил его Никитин.
Чего ему не хотелось сейчас, так это совершать необдуманные поступки.
Шостак, имея статус лица, находящегося под подпиской о невыезде, исчез. Именно такая задача перед адвокатом и ставилась. Все это понимали. Шостаку нужно было просто выйти, чтобы исчезнуть и больше не совершать ошибок. Теперь шансы задержать его и предъявить доказательства причастности к убийствам приравнивались к нулю.
