Сергей Майоров - Запасной инстинкт
Обзор книги Сергей Майоров - Запасной инстинкт
Сергей Майоров
Запасной инстинкт
Пролог
Ночь длинна.
Эту вечность не замечают те, кому еще не дано понять ее глубину и страх, пожирающий все, проникающий в каждую клетку мозга. Двое, он и она, в свои неполных пятнадцать слились в поцелуе, страстном, но еще неумелом и далеком от постижения существа любви. Они молили о том, чтобы не наступал рассвет.
Ночь длинна.
Она разделяет все, способное пожирать, на живущих в ней и страшащихся ее. Будь проклята эта ночь, роняющая капли горячей, еще живой крови на землю, уже отупевшую от бессмысленных убийств.
— Только бы не наступал рассвет.
Губы девочки онемели от поцелуев, но ей было мало. Ее руки уже устали. Они в тысячный раз вытаскивали его ладони из-под майки, но тут же разжимались и вновь пускали их туда.
— Они всегда рано приезжают и скоро будут. Что ты скажешь своим?
— Я объяснил, что поехал к бабушке за город.
— Они позвонят и узнают.
— Там нет телефона.
— Тебе пора уходить.
Он еще не умел сказать «поцелуй меня в последний раз», поэтому соскользнул с дивана, запутался в простыне, сброшенной на пол в первые часы этой ночи, и едва не упал.
Девочка улыбнулась непослушными губами и тихонько фыркнула.
Мальчик, уже стоя на коленях, дотянулся до нее, полусидевшей на диване, нежно поцеловал в щеку и спросил.
— Мы увидимся так еще?
— Не знаю, — ответила она, понимая, что лжет.
Ночь длинна.
Под лестницей, ведущей на второй этаж дома, сидел кто-то, бесшумно суча ногами по паркету и терзая свое тело у низа живота. Грязь с ботинок растиралась по полам плаща, но он не замечал этого. Человек не видел ничего. Даже себя. Он всю ночь слушал звуки, доносившиеся из-за неплотно прикрытой двери соседней комнаты, и истязал сам себя. Его перекошенное лицо уже не напоминало человеческое. По подбородку текла жидкая слюна, нестираный воротник рубашки оставлял грязь на шее, но он не замечал и ее, сидел под лестницей, давясь собственной яростью и страстью. Он думал лишь о той минуте, секунде, когда на скрипящем дачном диване вонзится в ее здоровое тело, еще не остывшее от чужой любви.
Он будет рвать ее зубами, ногтями, слушать стоны, полные ужаса. Когда она в последний раз глянет в его глаза своими зрачками, он положит ей на горло руки и будет давить…
— Ты придешь ко мне сегодня?
Они поцеловались в последний раз. Девочка закрыла за ним дверь, прислонилась спиной к косяку и улыбнулась.
Уже не в силах держать рукой свою бурлящую жажду, он вышел из-за лестницы и шагнул к ней, криво улыбаясь уголками мокрого рта. Девочка окаменела, слилась с косяком. Ее ногти, едва тронутые бесцветным лаком, стали крошиться об облицовку двери.
— Иди ко мне.
Сломавшийся ноготь вонзился в мякоть на пальце, но она не чувствовала боли. По косяку скользнула капля крови.
Он увидел это, сделал еще шаг к ней и зашипел языком в собственной слюне:
— Иди ко мне.
— Мама… — прошептала девочка, едва двигая губами, еще не остывшими от поцелуев.
Этот шепот растворился в ней самой.
Ночь длинна.
Глава 1
— Опять ужасы? — спросил Черников, разламывая булочку над пластиковым стаканчиком дымящегося кофе.
Он уже собирался поднести ее ко рту, но остановился на полпути.
— Ты к зеркалу сейчас подойди, — посоветовал Черников человеку, сидящему напротив, откусил и пробурчал с набитым ртом: — На добермана похож. После вязки.
Никитин с трудом выбрался из-за стола и подошел к зеркалу, висевшему на стене.
Черников был прав. Вид ни к черту. Красная от лежания на столе щека, взъерошенные волосы и глаза, еще не отошедшие ото сна. Такие же мутные, как и само кабинетное зеркало.
— Опять она?
Не отвечая, Никитин вернулся за стол.
— Что по делу Вирта? — глухо спросил он, пытаясь прийти в себя и бессмысленно перекладывая на столе бумаги.
— Саша, ты уже маму на ходу теряешь. Сначала отойди ото сна, потом и о делах поговорим. Булочку будешь? У меня их три.
— Что по делу Вирта? — упрямо повторил Никитин, окончательно стряхивая остатки кошмара.
Черников полез обеими пятернями в карманы пиджака за сигаретами и блокнотом.
— Есть новости. Старушка напротив видела мужика в кожаной куртке, который в день убийства Андрея Вирта выходил из его квартиры.
— На момент осмотра я не заметил глазка на двери напротив.
— Я и не говорил, что соседка видела его в глазок. Она спускалась по лестнице от своей знакомой. Услышав, что у Виртов открылась дверь, она приостановилась и глянула, перегнувшись через перила. Из квартиры бизнесмена вышел мужик, осторожно прикрыл за собой дверь и, стараясь не топать, спустился. Кофе оставь.
В ночь на 28 мая 2013 года в квартире известного бизнесмена Андрея Вирта было совершено убийство. Мать приехала к нему домой, чтобы поздравить с Днем пограничника. Бывшему стражу рубежей родины за неделю до упомянутого события стукнуло сорок, но мама обязательно поздравляла сына с праздником.
В семьях среднестатистических ветеранов погранвойск этот праздник заканчивается скромными поздравлениями и чмоканьями в щечку. Те, кто побесшабашнее, надевают на полысевшие головы зеленые дембельские фуражки, натягивают кители, которые скорее уже напоминают жилеты, и совершают броуновское движение по городу. От новогодних елок их отличает только то, что деревья не умеют пить и драться с полицейскими.
Но у Виртов праздник погранвойск проходил совсем иначе. Это был лишний повод собраться за столом с норвежской семгой, олениной и губами лося и за рюмкой-другой «Хеннесси» потолковать за жизнь.
28 мая мама Андрея Викторовича Вирта, главы ОАО «Сибмас», пришла к нему в гости. Она шагнула в открытую входную дверь и потеряла сознание.
Андрей лежал на полу в луже собственной крови.
Была лишь одна деталь, которую при осмотре места происшествия не смогли заметить ни следователь, ни опера, ни эксперт. На нее обратил внимание лишь начальник убойного отдела Александр Никитин.
Девушку-следователя рвало желчью в ванной. Братва из районного отдела, посвистывая, рассматривала иконы шестнадцатого века, висящие на стенах шестикомнатной квартиры. Никитин подошел к столу, на котором стояли нетронутыми яства, приготовленные к празднику, и наклонился. За выступающим краем тарелки лежал маленький бесцветный камень.
Саша катнул его пальцем в свою сторону, поднял на уровень глаз и произнес:
— Перов, ты, кажется, хвастал, что у тебя дед ювелир?
у тебя дед ювелир?
— Бабушка описывает человека среднего роста, сорока-пятидесяти лет, волосы с проседью, глаза, говорит, то ли серые, то ли зеленые, коричневая куртка прямого покроя, под ней серый свитер, черные брюки. Все.
— Это все она рассмотрела, перегнувшись через перила? Сколько у нее было времени? Секунда?
— Я тоже заострил на этом внимание. Показалось, что старушка играет в полицейского Круза. Но она все объяснила. Оказывается, бабуля тридцать два года работала вахтером в женском общежитии. Сечешь? Она любого кобеля раз увидит и сто лет помнить будет.
Никитин вынул из кармана куртки камень, положил на стол.
— Что это? — поинтересовался Черников.
— Отвечаю: камень. Предугадывая последующие вопросы, объясняю: камень, по всей видимости, драгоценный. А раз так, то он обязательно должен быть алмазом. Я не геолог, но могу точно сказать, что прозрачный камень, находящийся в квартире криминального авторитета Вирта, может называться только алмазом.
Черников изумленно посмотрел на начальника и спросил:
— Когда это ты все рассмотрел?!
— Зато я не успел полюбоваться картинами, висящими на стенах, — многозначительно проговорил Никитин. — Кстати, по иконам и живописи выдали ориентировку в райотделы и в область?
— Выдали. Зато я не забираю вещдоки с места преступления.
— Это не вещдок. Я просто украл этот камень. Итак, что мы имеем на сегодняшний момент? Убийца, возможно, страдает психическими отклонениями. Это раз. Он ненавидел Вирта — два.
— Почему?
— Вдвойне неприятно слышать этот вопрос именно от тебя, учитывая обстоятельства. Напомнить картину в квартире Вирта? Такие увечья наносятся не в качестве самозащиты и не ради заказного убийства.
— Я имею в виду, что они могли поссориться за столом и…
— И кровожадный убийца разделал тело Вирта так же мастерски, как мясник тушу на рынке? Из-за чего же так можно поссориться? — Никитин посмотрел на часы. — Черт, к начальнику опаздываю!.. Боюсь, я переживу сейчас то же самое, что и Вирт! Слушай и записывай!
Черников завис над блокнотом, а Никитин, шагая по кабинету, рубил короткими негромкими фразами:
