Николай Леонов - Смерть в прямом эфире
Он зажег торшер, сел в кресло, вскрыл конверт, вытряхнул из него две связки ключей от квартиры и машины Гурова, развернул три страницы печатного текста.
Неизвестный источник сообщал о дне И годе рождения Гурова, о его родителях, первой жене, которая сейчас проживает в Америке, даже ее адрес, который сыщик сам не знал. Рост, вес, физическая подготовка, умение владеть оружием и манера вести машину. Конечно, все о Марии, включая занятость в театре, имена и приметы поклонников.
Перечислялись рестораны, которые объект посещает, любимые блюда и напитки.
Целую страницу занимало подробное заключение об уме, реакции, иных психофизических данных, не забыли упомянуть об упрямстве, самоуверенности, но написали и об осторожности.
Убийца перечитал справку дважды, затем сжег в туалете, выпил граммов сто виски, принял таблетку снотворного и, несмотря на то, что было лишь шесть часов вечера, лег спать.
Поднялся он в два часа ночи, тщательно и неторопливо побрился, с удовлетворением отметив, что вернулись спокойствие и уверенность, всегда присущие ему перед началом "работы".
Он надел свежую рубашку, лучший костюм и английское пальто из тонкой шерсти, взял небольшой, заранее приготовленный чемодан и вышел из квартиры. Он вернется сюда только после окончания "работы", а сейчас необходимо побеспокоиться о железном алиби.
Он сел в стоявшие у дома "Жигули", отъехал, боковым зрением отметив, как метнулись на бульваре две тени, и ему стало смешно. Пока наружка доберется до своей тачки, пока созвонится с Гуровым и дежурным по городу, пройдет уйма времени. У него был четко спланированный маршрут ухода, но он оказался излишним, так как убийца оторвался от наружки изначально. Он не рванул к кольцевой, заехал в один неприметный двор в самом центре, позвонил в находившийся там гараж, двери раздвинулись. Человек, который его встретил, ничего не спросил, лишь указал на стоявшую в гараже "Волгу". Он оставил в "Жигулях" ключи, пересел в "Волгу" и неторопливо выехал в ночную Москву.
Как и ожидалось, он миновал посты ГАИ без приключений, километров через двадцать свернул на проселочную дорогу и вскоре остановился у заштатного пансионата. Сонная дежурная, недовольно бормоча, мол, некоторые не могут приехать, как люди, им надобно являться среди ночи, взяла у Пузырева карточку и паспорт, естественно на другую фамилию, вручила ему ключи от люкса. Когда ночной гость, услышав стоимость номера, молча кивнул, дежурная подобрела: пансионат был заселен наполовину.
Утром он развил бурную деятельность, знакомясь со скучающими обитателями, активно ухаживал за женщинами, щедро выставил коньяк и шампанское в честь своего приезда. Население засыпающего в осенней скуке пансиона оживилось.
Убийца строил свое алиби, обдумывая тактику и конкретные детали решающего броска.
Сообщение о том, что убийца из-под наблюдения ушел, Гуров выслушал равнодушно, сказал оперативникам, что рапорта можно не писать, пусть возвращаются по месту службы.
— Лопухи! — Нестеренко выругался. — Старшие опера, мать их в душу!..
— Не пыли, Валентин, — рассмеялся Гуров. — От тебя он бы ушел так же просто. В данном вопросе он нам не по зубам. Чтобы его удержать, нужно было иметь три скоростные машины, соответствующее количество людей.
Вошел генерал Орлов, махнул рукой на вскочивших оперативников, занял стул Станислава, буркнул:
— Молодой, постоишь, не развалишься.
— Я всегда крайний, просто удивительно. — Станислав присел на край ничейного стола.
— Мне дежурный по городу сообщил. — Орлов, никогда не употреблявший жвачку, взял пачку со стола, вытряхнул из нее пластинку, развернул, сунул в рот. — И какие у вас, господин полковник, соображения?
— Какие соображения, Петр Николаевич, не бином Ньютона, убийца действует по нашему сценарию. Он не может напасть, находясь под наблюдением, залег, думает, готовится. Убежден, все решится в одну секунду, кто быстрее.
— Умный, — Орлов покачал головой. — Я тебя невзлюбил с самого начала, когда ты мальчишкой пришел в МУР. Я тогда понял, ты слишком умный. И не смей мне говорить, что слишком умных не бывает!
— Петр Николаевич, поругаться мы можем и наедине, — ответил Гуров.
— Если бы я хотел видеть тебя одного, вызвал бы к себе. Люди нужны? Может, выставить у твоего дома наружку?
— Люди у меня есть. — Гуров оглядел присутствующих. — А наружку нельзя. Когда ловят щуку, никто не бросает в заводь камни, На своей машине мне больше ездить не следует. Петр, распорядись, чтобы ее поставили в наш гараж.
— Хорошо. — Орлов вышел из-за стола, тяжело зашагал к дверям, остановился, потер шишковатый лоб, словно вспоминая. — Хотел сказать, но тебе советы не нужны. Удачи! — Он вышел, аккуратно прикрыл за собой дверь.
— Слушай, Станислав, когда мы с тобой пахали в одной группе, Петр был майором или уже подполковником? — спросил Гуров.
— Не помню, — ответил Станислав. — Ты еще спроси, что было до Рождества Христова. Кажется, майором. А зачем тебе?
— Да вот сейчас подумал, он не изменился совсем. Только постарел. Ты другим стал, я тоже, а он — нет. Чудно.
— Лев Иванович, — сказал Котов, — полагаю, убийца попросит комитет выставить за вами наружку. Ему необходимо знать расписание вашего дня и схему передвижения по городу.
— Ошибаешься, Гриша. О его существовании знает один человек, руководитель секретного подразделения. Комитет никогда убийцу не признает, и людей ему никто не даст. Он для этой организации давно умер. Ему могут оказать анонимно какие-то услуги, сменить машину, например, не более того. ОН ко мне должен подобраться самостоятельно. Другой вопрос, что он знает, как это сделает, а мы не знаем.
А убийца жил в загородном пансионате, завел роман с пятидесятилетней дамой, которая влюбилась в него, словно девчонка. Она считала, что ее личная жизнь уже закончилась, и вдруг такой шикарный, умный и щедрый мужик. Рядом стреляли глазками девочки значительно моложе и симпатичнее, но ее внезапный любовник был неприступен и последователен.
Сегодня он пришел на завтрак в кашне, жаловался на горло, затем вместе со всеми смотрел телевизор. Убийца взял у медсестры марганцовку, сделал себе полоскание, попросил измерить температуру — оказалось, у него около тридцати девяти.
Через некоторое время большинство отдыхающих знало, что "душа общества" слег с тяжелейшей ангиной. Своей пассии он объяснил: горло иногда прихватывает, следует отлежаться, и все пройдет.
В четыре он проводил любимую до ее номера, сказав, что сейчас наглотается антибиотиков, примет снотворное и ляжет спать.
Его пожалели и расцеловали, он вернулся в свой номер, выключил телефон. Выждал еще минут тридцать. Когда совсем стемнело, оделся, запер дверь и выпрыгнул из окна в сад.
"Волга" его стояла в закрытом гараже, он хорошо заплатил, пояснив, что открытые стоянки он знает, уже был наказан. Ключ от гаража он приобрел за бутылку еще три дня назад.
Он вырвался из темного проселка на шоссе, через десять минут Москва встретила его яркими огнями.
Гуров ездил на служебной "Волге" Орлова, на "Мерседесе" Станислава, в "Жигулях" Нестеренко и Котова. Друзья-оперативники сопровождали сыщика постоянно, ни на минуту не оставляли одного.
Генерал Орлов освободил Гурова и Крячко от других дел, справедливо считая: чего-чего, а напряжения им хватает.
Кстати, уже через трое суток Гуров понял, что несколько переоценил свои силенки. Ему давно не тридцать лет, и нервы его лишь окружающим кажутся стальными, а наедине с собой ему порой несладко. Заметил это один Станислав и утром сказал:
— Лев Иванович, почему бы тебе пару дней не поболеть? Выпили бы, я бы с ребятами перекинулся в картишки, посмотрел бы "ящик". Интересно — в правительстве все друг другу взятки дают, головы отрывают.
Я эгоист и трус, люблю глядеть, как другие дерутся.
— Мысль недурная, — согласился Гуров. — Давай завтра, сегодня я уже прибыл на службу. Переговорю с Петром, возьмем пару дней. А сегодня у меня еще кое-какие дела.
Генерал Орлов готовился к совещанию у министра, принял Гурова накоротке, да и обсуждать им в принципе было нечего. На просьбу сыщика предоставить ему и полковнику Крячко двое суток отгула Орлов лишь кивнул:
— Рапорт можешь не писать. Сколько времени прошло с того дня, как Пузырев ушел из-под наблюдения?
— Пять суток, — ответил Гуров.
— Многовато. Подумай над этим. Может, он отказался и ушел из Москвы с концами?
— Всякое случается, Петр, — ответил Гуров. — Но он прожил нелегалом около двадцати лет. Тогда был молод, имел мощную "крышу". Думаю, он не захочет кончать свою жизнь таким образом.
— Хорошо, иди. Ты большой мальчик. — Орлов подвинул к себе бумаги с отчетами.
От безделья Гуров и Станислав за прошедшие дни отписали всю имеющуюся в их производстве документацию. В это утро они сидели за своими столами, Гуров чертил фломастером геометрические фигуры, Станислав смотрел в окно.
