Николай Леонов - Смерть в прямом эфире
— Кирилл, что-нибудь случилось? Ты плохо себя чувствуешь?
— С чего ты взяла? — Он начал шарить по карманам, как человек курящий. — Все в порядке.
Пузырев подошел к своему "жигуленку", достал ключи, выдержал паузу, чувствуя, что может не попасть ключом в замок двери, и увидел стоявшего в метре от машины одного из своих постоянных "телохранителей". Валентин Нестеренко курил и разглядывал витрину магазина.
Глава десятая
В загсе женщина, встречающая новобрачных, заученно улыбалась, сказала:
— Жених и невеста идут по дорожке, гости рядом.
Ковровая дорожка тянулась от дверей до стола, за которым стояла серьезная миловидная женщина. Звучал марш Мендельсона. Гуров с Марией невольно шли торжественно, стараясь глупо не улыбаться.
Свидетелем со стороны Марии была известная актриса, со стороны жениха выступал Станислав.
Орлов категорически заявил, что на обед, конечно, приедет, а толкаться в загсе — увольте.
Генерал хорошо помнил первую женитьбу Гурова, хотя с тех пор и минуло больше четверти века. Тогда они все были молодые и бесшабашные, не ведали, какая жизнь их ждет впереди. Мария генералу очень нравилась, старый сыщик был рад, что Лева наконец женится, а вот поспешность, с которой все происходило, настораживала. Несмотря на многолетнюю дружбу, задушевных разговоров они никогда не вели, но тут Орлов не выдержал и, как бы между прочим, спросил:
— Я поздравляю тебя, Лева. Но чего так вдруг, ты словно опаздываешь куда?
— Я Марию люблю, должен позаботиться о ней, — Гуров улыбался. — Петр, ты жизнь повидал, знаешь, человек предполагает, а Бог располагает. Вдруг я под трамвай попаду? Квартира, машина родителям ни к чему, а Марии пригодится.
Орлов все понял и зло сказал:
— А ты по трамвайным путям не ходи.
— Мы с тобой уже говорили, сам знаешь, профессия наша, как кожа, не сменишь.
В общем, Орлов в загс не поехал, а к Леве домой прибыл раньше новобрачных. Здесь суетились три подружки Марии, которым мешали Котов и Нестеренко. Орлов пытался было надеть форму, не хватило сил; жена погладила ему брюки, под воротничком белой рубашки сама завязала галстук. Орлов выглядел почти парадно. Обед получился так себе. Оперативникам и актрисам разговаривать было не о чем, а одного Станислава, несмотря на весь его природный юмор и напор, надолго не хватило. Через два часа актрисы уже сидели отдельно, менты отдельно, разговоры велись не праздничные, а сугубо профессиональные.
Ночью Мария, уткнувшись в плечо мужа, раздраженно говорила:
— Вот ты такой умный, скажи, на кой черт ты мне нужен? Недавно мне сделал предложение... один... Молодой, красивый, богатый...
— Я не старый и внешне ничего... — ответил Гуров, глядя в потолок.
— Помолчи, тебя никто не спрашивает. Почему человек существует словно в двух измерениях... Мозги сами по себе, а сердце отдельно?
— Маша, я на многие вопросы не могу ответить, на твой в том числе, — он поцеловал ее влажную щеку. — Поворачивайся и спи, ты же засыпаешь на левом боку.
Гурову было необходимо переговорить с генералом контрразведки Павлом Кулагиным. Как известно, они приятельствовали давно, затем не ссорились, но духовно разошлись. Сегодня нюансы не имели значения. Гуров позвонил Павлу, назначил встречу на конспиративной квартире. Он не хотел, чтобы об их встрече знали, а утечка информации в обоих ведомствах была так велика, что не только переговорить в кабинете, но и встретиться в ресторане и вместе пообедать сыщик не считал разумным.
Гуров как хозяин квартиры приехал чуть раньше. Кулагин явился точно в назначенный срок, сухо поздоровался и спросил:
— Что произошло?
— Дождь на улице, надоело, — ответил Гуров, разливая в чашки кофе и ставя на стол тарелку с бутербродами.
— Я всегда знал, ты великий сыщик.
— Паша, я не девушка, меня любить необязательно. Ты мне тоже не сильно симпатичен, но я всегда считал тебя профессионалом и порядочным человеком. Выслушай меня.
— Весь внимание, Лев Иванович.
— Сначала о повседневном. Ты наверняка слышал о группировке Волоха.
— Они готовят нападение на банк, занимается МУР.
— Когда вся Москва знает о готовящемся нападении, жди, что оно свершится. Мы задержали Волоха, но были вынуждены его освободить. Он прикидывается простаком, сдал мне серьезного человека. У Волоха агентура среди высших офицеров, как наших, так и ваших. Особенно наших. Мое мнение: они возьмут банк, только совсем не тот, где их ждут. Учти, я сейчас занят конкретным делом и не могу сосредоточиться на Волохе. Теперь о главном.
Гуров отпил кофе, закурил. — Ты помнишь, в сентябре застрелили ведущего на первом канале телевидения Леонида Голуба...
— Но ты же взял убийцу, — перебил Кулагин.
— Я взял ловкую подставку, парня завтра освободят, мы его спрячем.
— Ну? А я полагал, все газетная трепотня, — ответил Кулагин.
— Реалии нашего бытия, господин генерал. А ты почему этим убийством не занимаешься? По сути, данное убийство ваше, а не наше. Ликвидация телеведущего — не уголовщина, типичная политика. А убийство вице-премьера Попова вы тоже на нас списываете?
— Он умер от сердечной недостаточности.
— Паша, ты почти мой ученик, а говоришь глупости. Попова ликвидировал тот же киллер, что и Голуба. А заключение врача — обыкновенная халтура. Работает специалист экстра-класса, он умеет стрелять, устраивать инфаркты, наверняка у него много способов. Школа бывшего КГБ, не удивлюсь, если он был лично знаком с Андроповым. Человек около двадцати лет работал за рубежом под "крышей" Внешторга. Ты отлично понимаешь, если вскрывают консервы и привлекают к активной работе, то это чистая политика. Я арестовал полковника Грека за наркотики, он был вашим человеком.
— Нашим с той точки зрения, что родился на планете Земля. О подразделении, где он служил, в главке никто ничего не знает. Он никогда не заходил в наше здание.
— Тебе виднее, я в структуре вашего ведомства ничего не смыслю. Ты протяни ниточку. Расконсервированный агент КГБ или ГРУ, убийство Голуба, затем вице-премьера, полковник ФСБ, далее туман. Но я убежден, готовится большая гадость на предстоящих выборах. Чистят и переставляют людей на телевидении, козырной туз у них в рукаве. Какой туз и в каком рукаве, я не знаю, но имеется точно. Ты Павел, мне верь, я сыщик. Вот ты и подумай: кто из нынешних политиков высшего ранга такую крутую кашу может заварить? Я тебе могу назвать лишь приметы, не внешние данные, а духовные и политические характеристики.
— Лев Иванович, откуда ты столько знаешь?
— Как скажет мой друг Станислав Крячко, я любопытный, Паша.
— А вот объясни, мы с тобой знакомы больше двадцати лет, я генерал и замнач главка, ты полковник и опер. И я с тобой по имени-отчеству, а ты со мной просто по имени? — спросил Кулагин.
— Это не я тебе, а ты мне должен объяснить. Подумай на досуге, поймешь, ты парень не без способностей. Так вот, характеристика человека, стоящего во главе этой истории. Молодой. Чиновник самого высокого уровня. На престол не претендует, но не потому, что считает себя недостойным, а оттого, что народ для него еще не созрел. Когда народ созреет, тогда молодой чиновник двинет вперед, и никто его не остановит. Но к тому времени он должен оставаться на самом верху. Он стоит на колокольне, но качается, может до выборов и не удержаться. Значит, сейчас задача — либо устоять, либо упасть, но сразу встать. Политика из небытия никого не поднимает. И весь следующий президентский срок стоять прочно, практически править. Новый президент должен его бояться, так как никаких обязательств в политике не существует.
— Допустим, я знаю такого человека, — осторожно сказал Кулагин. — И что я, — он показал мизинец, — могу сделать против мощного кулака?
— Я же тебе сказал, у них в рукаве туз. Достаточно поймать за руку, когда они вытянут его.
— Допустим. Неимоверный риск, а зачем он мне? — Кулагин взглянул на Гурова с любопытством.
— А чтобы я тебя, Паша, по имени-отчеству величал, — серьезно ответил Гуров.
— Ну, ты и цену заломил. — Кулагин смутился. — Скажи, ты вроде как мне дела сдаешь? В длительную командировку собираешься?
— Я не собираюсь, но в жизни разное случается, а я не хочу никому оставаться должен, — ответил Гуров.
Пузырев проснулся в четыре утра, Настя посапывала рядом. Он не мог, да и не хотел разбираться в своем отношении к девушке. Он уже неделю спал не больше двух-трех часов в сутки.
Подобное с ним случалось лишь однажды, пятнадцать лет назад. Он ликвидировал в Штатах сенатора, и ему в затылок задышала ФБР. Он знал, его не берут лишь потому, что необходимый следователю свидетель сбежал от налоговой полиции. История с налогами не имела к убийству никакого отношения, так сложилось. Пузыреву просто повезло. Его обложили профессионалы, прекрасно технически вооруженные, ждали команды, арест был неминуем. Он дважды пытался уйти от наружки, понял — дело безнадежное, вернулся в свою квартиру, ждал. Свидетель, скрывающийся от налогов, был дилетантом, его арест — делом решенным. ФБР не торопилось, так как ситуация была простой и не вызывала никаких опасений. И вот тогда, пятнадцать лет назад, он тоже просыпался среди ночи и лежал, часами глядя в потолок.
