Патриция Корнуэлл - Вскрытие показало…
Фортосис улыбнулся:
— Каждый так думает про свою мать. К сожалению, в жизни обычно бывает наоборот.
— А как ваши жена и девочки?
— Хорошо. — Фортосис внимательно посмотрел на меня: — Ты выглядишь очень усталой.
— И не только выгляжу.
С минуту Фортосис помолчал.
— Ты ведь читаешь лекции в больницах сети Вэлли Медикал Сентер, — начал Фортосис с присущей ему мягкостью. — Скажи, ты была знакома с Лори Петерсен?
Больше наводящих вопросов не потребовалось. Через минуту я уже выкладывала Фортосису все как есть — никому другому я бы никогда столько не рассказала. Мне необходимо было выговориться.
— Я видела ее один раз, — произнесла я. — По крайней мере, мне так кажется.
Со дня убийства Лори Петерсен я не переставала рыться в своей памяти, особенно во время поездок на работу и обратно, оставшись наедине со своими мыслями и переживаниями, или когда рыхлила и подрезала мои обожаемые розы. Я без конца представляла себе лицо Лори Петерсен и пыталась примерить его на одну из безликих студенток, толпившихся вокруг меня в лаборатории и в лекционном зале. К настоящему моменту я окончательно уверила себя в том, что в ту ночь в доме Лори, когда я рассматривала ее фотографии, в мозгу у меня что-то щелкнуло — конечно, я видела эту девушку раньше.
Месяц назад я читала курс лекций «Женщины в медицине». Помню, я стояла за кафедрой и смотрела на ряды молодых лиц — в аудитории был полный аншлаг. Студенты притащили с собой бутерброды и напитки и как ни в чем не бывало перекусывали, удобно расположившись в мягких креслах с красной обивкой. Все шло как всегда, на той лекции ничего примечательного не случилось, и лишь в свете последовавших событий она приобрела значимость.
Я не могла бы поручиться, но мне казалось, что среди молодых женщин, задержавшихся после лекции и забросавших меня вопросами, была и Лори Петерсен. В памяти осталось симпатичное лицо блондинки в белом халате, однако ее черты были расплывчатыми. Я отчетливо представляла только глаза девушки — темно-зеленые, испытующие, внимательные. Она спросила, уверена ли я в том, что женщина может совмещать семью и профессию врача, требующую полной самоотдачи. Наверное, вопрос мне запомнился, потому что привел меня в замешательство. Да, я преуспела в медицине, зато с семьей потерпела полное фиаско.
Я без конца проигрывала в уме эту сцену, будто от постоянных повторений лицо девушки могло приобрести четкие черты. Она или не она? Вопрос этот стал навязчивой идеей — я дошла до того, что, бывая в университете, невольно искала глазами стройную блондинку в белом халате. Конечно, я знала, что поиски бесполезны. Думаю, Лори появилась в моем прошлом, подобно призраку, чтобы стать кошмаром всей оставшейся жизни.
— Очень интересно, — задумчиво и неторопливо, как всегда, произнес Фортосис. — А почему для тебя так важно вспомнить, встречала ты Лори Петерсен или нет?
Я смотрела на колечки сигаретного дыма, медленно поднимающиеся к потолку.
— Не знаю. Может, потому, что тогда ее смерть становится реальностью.
— Если бы ты могла вернуться в тот день, ты бы вернулась?
— Да.
— Что бы ты сделала?
— Я бы как-нибудь предупредила Лори, — сказала я. — Я бы попыталась нарушить его планы.
— Планы убийцы?
— Конечно.
— А о нем ты думаешь?
— Я не хочу о нем думать. Я только хочу сделать все, что в моих силах, чтобы его поймали.
— И наказали?
— Нет наказания, которое искупило бы его преступления.
— А смертная казнь, Кей?
— Он может умереть только один раз.
— Значит, ты хочешь, чтобы он помучился. — Цепкие глаза Фортосиса не отпускали меня, не давали отвести взгляда.
— Да, — произнесла я.
— По-твоему, его следует пытать?
— Пытать страхом. Я хочу, чтобы он ощущал такой же страх, что и замученные женщины в тот момент, когда им становилось ясно: они умрут.
Не знаю, сколько мы проговорили с Фортосисом, но, когда я наконец замолчала, в комнате было уже темно.
— Мне кажется, никогда еще ни одно убийство не причиняло мне такой душевной боли, — подытожила я.
— Это как сны. — Фортосис откинулся в кресле и поставил ладони домиком. — Люди часто утверждают, будто не видят снов, хотя на самом деле они их не помнят. Сны, Кей, запоминаются на подсознательном уровне — как и все остальное. Нам просто удается запереть в подсознании большую часть наших переживаний — иначе они бы разрушили наш мозг.
— А мне вот в последнее время не удается, Спиро.
— Почему?
Фортосис, безусловно, знал причину, однако хотел, чтобы я сама ее озвучила.
— Может, потому, что Лори Петерсен была врачом. Я ассоциирую себя с ней. Даже проецирую ее жизнь на свою. Мне тоже когда-то было тридцать лет.
— В каком-то смысле ты когда-то была доктором Лори Петерсен.
— В каком-то смысле да.
— И то, что случилось с Лори, могло случиться с тобой?
— Не знаю. Это уж слишком.
— А мне вот кажется, что ты уже ставила себя на место Лори. — Фортосис слегка улыбнулся. — Думаю, ты кучу ситуаций прокрутила в голове. Но ведь это еще не все, о чем ты хотела со мной поговорить?
Эмберги. Что Фортосис ему тогда сказал?
— Проблем хватает и без убийств.
— Например?
— Например, кто-то под меня копает.
— Ну, куда ж без этого. — Фортосис по-прежнему держал ладони домиком и слегка постукивал подушечками пальцев друг о друга.
— Еще утечки информации в прессу. Эмберги уверен, что они случаются по вине моих сотрудников. — Я поколебалась, прикидывая, в курсе ли Фортосис или нет.
Однако его лицо было абсолютно непроницаемым.
— Эмберги считает, что это ваша теория — ну, насчет того, что статьи в газетах только подстегивают маньяка, а значит, Лори Петерсен погибла исключительно из-за утечек информации в прессу. А теперь убита Хенна Ярборо. И Эмберги не преминет снова повесить всех собак на меня и моих подчиненных.
— А какова вероятность утечек информации из твоего офиса?
— Кто-то проник в базу данных в моем компьютере. То есть утечка информации в принципе возможна. Точнее, из-за этого взлома мне теперь кажется, что каждый может бросить в меня камень.
— Значит, тебе нужно найти виновного, — сказал Фортосис так, словно нет ничего проще.
— Ума не приложу, как это сделать. Но вы ведь говорили с Эмберги, Спиро… — напомнила я.
Он посмотрел мне прямо в глаза.
— Верно. И, по-моему, он сгустил краски. Неужели ты думаешь, Кей, что я мог утверждать, будто утечки информации из твоего офиса спровоцировали два убийства? Иными словами, что две женщины были бы живы, если бы не выпуски новостей? Запомни: я этого не говорил.
Думаю, вырвавшийся у меня вздох облегчения не укрылся от внимания Фортосиса.
— В любом случае, если Эмберги или кому-нибудь еще хочется раздуть дело с утечкой информации, происходящей якобы из-за твоего компьютера, боюсь, тут я ничего не смогу поделать. Я действительно считаю, что есть четкая связь между шумихой в прессе и поведением убийцы. Если шокирующие подробности станут появляться в статьях, если у этих статей будут кричащие заголовки — тогда да, тогда Эмберги — или кто-то другой, кого это тоже касается, — может использовать сказанное мною против тебя, Кей, и твоих сотрудников. — Фортосис посмотрел на меня долгим взглядом. — Понимаешь, о чем я?
— Вы хотите сказать, что не можете обезвредить бомбу, — произнесла я упавшим голосом.
Фортосис подался вперед и отрезал:
— Я хочу сказать, что не могу обезвредить бомбу, не видя ее и не зная, что это за бомба. Ты думаешь, тебя хотят сместить?
— Не уверена, — осторожно ответила я. — Только вот что я понимаю наверняка: из-за звонка Лори Петерсен в службу спасения, который она сделала за несколько секунд до нападения, городские власти оказались по уши, не будем уточнять в чем. Да вы, наверное, уже знаете обо всем из газет.
Фортосис кивнул, в его глазах появились проблески интереса.
— Эмберги вызывал меня по этому поводу задолго до того, как история попала в газеты. В разговоре участвовали Таннер и Болц. Они утверждали, что огласка вызовет скандал, может быть, дело даже дойдет до суда. В результате Эмберги запретил давать интервью без своего ведома. А я и не давала никаких интервью. Эмберги сказал, что, по вашему мнению, статьи, которые с завидной регулярностью появляются в прессе, только подстегивают убийцу. Он устроил мне настоящий допрос с пристрастием — уж не из моего ли офиса поступает информация, уж не я ли не умею держать язык за зубами? Мне пришлось сознаться, что кто-то проник в мою базу данных.
— Понимаю.
— Было совершено еще одно убийство, и я начала думать, что если скандал разразится, то исключительно из-за неосторожности моих подчиненных и моей собственной. Я чувствую себя почти соучастницей преступлений. Мне кажется, что и я виновна в этой последней смерти. — Я замолчала, чтобы совладать с дрогнувшим голосом. — Короче говоря, мне стало казаться, что никому уже дела нет до плохой работы службы спасения, потому что все возмущены поведением сотрудников главного офиса отдела судмедэкспертизы, в частности моим.
