Владимир Силкин - Афёра
— Да все было, — ответил Алексей неопределённо, не желая обсуждать парня, с которым только что распрощался. Дима напомнил ему кое-кого из давних, школьных ещё друзей, которых Макаров когда-то очень любил, несмотря на все видимые недостатки.
— Ну что же… Своеобразный товарищ. И почему достойная дама терпит его выходки, не пойму… Как ты думаешь? — пытался добраться до сокровенных мыслей подчинённого полковник.
— Не знаю. Но, кажется, я смогу его понять, — сказал Алексей.
— Так-так, интересно, — откликнулся Воронцов, и глаза его засветились искренней заинтересованностью. — Вижу, не зря тебя с ним наедине оставил. Я как чувствовал, что ты быстрее найдёшь с этой лохматой колючкой общий язык…
— Ну, это, пожалуй, сильно сказано, качнув головой, попробовал возразить Алексей.
— Сильно или слабо — не важно; давай, выкладывай по порядку все, что удалось узнать. Что Лушненко знает о делах погибшего приятеля? Что его заставило сказать, будто он сомневается, что в смерти Павла никто не виноват?
Алексей снова покачал головой и усмехнулся.
— Вы, Анатолий Фёдорович, как обычно, слишком преувеличиваете мои скромные достижения, — сказал он. — Что же касается Ларисы Тимофеевны и её взаимоотношений с Димой… Довольно много есть на свете людей, которые стараются как можно дольше удержать свою молодость и средства для этого ищут в общении с молодёжью, в интересе ко всему тому, чем интересуются они. Юнцы же либо используют их в своих целях, либо смеются над ними и отвергают, как этот Пашин товарищ его тётку.
— Ладно, с этим ясно, — недовольно крутанул крепкой стриженой головой на короткой сильной шее полковник, — у тебя, я вижу, способности к аналитическому мышлению, подумай об академии. А пока давай-ка мне лучше то, что ближе к нашей с тобой практике, ближе к «Янтарному заливу». Тебе туда скоро ехать, и там, лёжа на песочке, достроишь свои философские концепции… Что тебе удалось от этого лохматого наглеца узнать, и какие у нас с тобой перспективы?
Алексей подумал несколько секунд.
— Из двух вопросов начну с последнего: перспективы далеко не безоблачные, как виделось нам с вами вначале.
— Что такое? — удивился Воронцов.
— Может быть, подозрения тётки и не напрасны, — лаконично ответил Макаров.
Воронцов выжидающе смотрел на него, не произнося ни слова.
— Судите сами, — продолжил Макаров, словно размышляя вслух. — Во-первых, Павел поехал в этот пансионат второе лето подряд, хотя обычно каждый год менял место отдыха. И все якобы из-за того, что у него возник там прошлым летом какой-то очень уж притягательный курортный роман. И эта привязанность к воспоминаниям настораживает: она характерна скорее для романтически настроенных женщин, мужчины же быстро забывают временные приключения, находя новое, более интересное.
— Да, согласен, — подтвердил полковник. — Эта мысль и мне не даёт покоя: не могло обычное курортное увлечение привести к такому трагическому исходу. Лариса Тимофеевна мне рассказала об этой женщине, Элине, и желании Паши встретиться с ней вновь; она-то, естественно, чисто по-женски и именно в силу своего романтического видения жизни верит как раз в то, что её племянника прикончили из-за этой красотки. Но мы-то с тобой должны смотреть на вещи иначе, хладнокровнее.
— Как Дима Лушненко? — усмехнулся Алексей.
— Подловил, — кивнул Воронцов. — Один-ноль в твою… Но факты таковы: вся любовь Паши Гостенина и его Элины должна была непременно благополучно закончиться. Залог тому: его возлюбленная имеет семью и мужа, занимающего достаточно солидное положение, сам Паша оставил дома, на попечении родственников, беременную жену на сохранении. В общем, обоим влюблённым не с чего было настолько терять голову, чтобы это могло привести к трагедии. Так что первый из приведённых тобой фактов пока ни о чем не говорит. Извини, но я даже почему-то думаю, что Павел что-то тут нахитрил и поведал тётке о своём романе лишь для того, чтобы та помогла ему преодолеть сопротивление родителей и уехать. Ты же знаешь, что его родители были против этой поездки в связи с состоянием жены?
— Да, — произнёс Алексей задумчиво. Сказанное Воронцовым действительно звучало очень убедительно, в его словах чувствовалась жёсткая логика. И самое главное, все эти доводы, отрицающие связь смерти Гостенина с его «пляжным» романом, давно крутились в голове у самого Макарова и не были столь уж новыми для него: действительно, покойник был большим гулякой; вполне возможно, что торчать в Москве все лето возле больной жены ему было невыносимо, и он мог выдумать какой-нибудь предлог. И тридцатисемилетняя женщина вряд ли могла год спустя столь пристально приковывать к себе внимание молодого повесы… Но тогда и логическая цепочка, едва успевшая выстроиться и включающая всего три по-своему интригующих звена: далёкая, доступная лишь раз в году любовница — драгоценный подарок — загадочная гибель в море, — эта цепочка рвётся на первом же звене. И все-таки оставались факты, которые не вписывались в общую схему, столь наглядно обрисованную полковником, и беспокоили Алексея.
— Ну, чего замолчал? — тронул Алексея за колено, отрывая от размышлений, Воронцов. — Готовая версия рушится? — Макаров поглядел на начальника: определённо, тот словно читал его мысли. — Но ты же, кажется, ещё не рассказал мне все до конца. Что ещё ты узнал от этого… — полковник покрутил в воздухе пальцами, подбирая нужное слово, — ну, от своего нового знакомого, скажем. Что интересного?
— Лушненко сказал, что в прошлом году любовница Паши купила себе на отдыхе очень дорогое ожерелье — якобы за три тысячи долларов, из янтаря в золоте…
— Так, интересно…
— А в этом году Павел, очевидно, узнав прошлым летом о её любви к таким вещицам…
— Ну, допустим, это не секрет: дорогие украшения любят все женщины.
— …Решил шикануть: подарить ей ещё более дорогое. Из ещё более ценного сорта янтаря. Дима сказал: стоимостью до десяти тысяч.
Воронцов задумался.
— Может быть, это блеф?
— Что?
— Ну хвастовство, фанфаронство?
— Нет, вряд ли, — отрицательно покачал головой Алексей. — Павел взял у Димы на эти цели четыре тысячи…
— Интересно. А у него откуда взялась
такая сумма?
— Судя по всему, для него эта сумма не столь велика, как для нас с вами. Он реставратор и говорит, что за реставрацию церквей сейчас хорошо платят.
— И все равно, такие деньги… — недоверчиво качнул головой полковник.
Макаров пожал плечами.
— Я думаю, что Дмитрий не солгал. Он ещё сказал, что Паша взял тысячи четыре у Ларисы Тимофеевны.
— Это надо будет проверить, — отметил Воронцов. — И вообще узнать, сколько у парня с собой было денег и сколько осталось, когда тело доставили в Москву. — Вытащив из внутреннего кармана пиджака ручку, полковник быстро пометил что-то в блокноте. — Это я беру на себя. И по поводу украшения постараюсь узнать — кто его мог изготовить, такое дорогое, и продать частным образом. Дорогие ювелирные изделия могут и не вывозиться без разрешения, особенно поездом, там ведь две границы… Что-нибудь ещё важное Дмитрий говорил?
— Нет. Самое важное — именно эти два обстоятельства: деньги, большая сумма, которую наш курортник взял с собой туда, и дорогостоящее украшение: существует ли оно на самом деле?
За разговором с полковником Алексей и не заметил, что они практически уже доехали до здания министерства. По просьбе полковника шофёр остановил машину у тротуара вблизи станции метрополитена.
— Дальше, — сказал Воронцов, — будем действовать так: я займусь подготовкой необходимой тебе информации, а ты поезжай домой собираться. Завтра с утра у тебя самолёт, последние инструкции — непосредственно перед вылетом. Давай-ка прикинем, что тебе будет нужно, кроме информации по ожерелью, фотографий Элины, денег… Кстати, провоз валюты через границу ограничен, я разберусь в правилах и после тебе сообщу, — он сделал быструю пометку в блокноте, — может, пригодится?
— Анатолий Фёдорович, нужно бы ещё проверить списки отдыхающих за прошлый и нынешний год, — сказал Макаров.
— Поискать эту женщину? — догадался Воронцов.
— Да, хотелось бы выяснить, была ли она в этом году в «Янтарном заливе».
— Попытаюсь к твоему отъезду успеть, — ответил полковник, снова делая пометку в своём блокноте. — Но, возможно, ты её найдёшь быстрее.
— ???
— Да-да, может быть, она ещё там: путёвка в пансионат обычно даётся на двадцать четыре дня, во всяком случае, меньше двадцати, кажется, не бывает, — сказал Воронцов. — А Гостенин поехал туда когда?..
— Кажется, недели две с небольшим назад… Кстати, а до какого числа у него была путёвка?
Воронцов покачал головой и усмехнулся.
— А вот это, Лёша, извини меня, вопрос лишний. Паша ездил отдыхать без путёвок, всегда. Сам подумай, зачем ему путёвка? Один звонок из Москвы — и получите номер «люкс», молодой человек. Причём на столько дней, на сколько сам изъявит желание. Кстати, я уже успел придумать, в качестве кого направить тебя в посёлок, где находится этот «Янтарный залив», — полковник хитро подмигнул Алексею.
